У «Волчьего логова» (Документальная повесть) - Кугай Петр Трофимович (читать книги txt) 📗
— Зря это вы, хлопцы, — все еще тоном старшего говорил горбоносый, — мы партизан ищем, а вы так разволновались, что друг в друга стрелять готовы.
— А мы и покажем дорогу.
Митя собрал оружие, один наган сунул в карман Андрею, который так и держал незнакомцев под прицелом, другой — себе. Потом заставили арестованных опустить руки и заложить их за спину. Хлопцы повели задержанных в Перелесок. В отряд идти значительно дальше, а в Перелеске сейчас должны быть Климанов и Ерин.
Шли по дороге. Впереди арестованные, хлопцы за ними. Вдруг Андрей скомандовал:
— Стойте! Не оборачивайтесь. Не бойтесь, стрелять не будем. Митя, пощупай, что у правого в рукаве.
Митя подошел к сведенным на пояснице рукам горбоносого, ощупал широкие рукава его плаща и… вытащил гранату РГД.
Когда снова двинулись по лесу, Митя сказал:
— Вы с нами шутить не вздумайте. А то так и не попадете к партизанам.
Когда пришли в Перелесок, арестованных завели в хату дяди Миши Молостова.
Это был умный и рассудительный человек. Широкий в кости, высокий, с большой русой бородой клином. Это один из тех людей, которые не меняют ни друзей, ни веры, ни своих убеждений. Он жив и сейчас. В его хате в одном углу висят украшенные вышитым рушником портреты обоих погибших сыновей, в другом углу, под такими же рушниками — старинные, почерневшие от времени иконы.
Сразу поняв, в чем дело, дядя Миша привел арестованных и хлопцев в горницу, а сам ушел. Через полчаса с ним пришли Климанов и Ерин.
Пока хлопцы ожидали указаний, Климанов в это время в дворовом сарайчике с глазу на глаз разговаривал с рябым. Через полчаса он позвал хлопцев и сказал:
— Оба они из школы «шоферов», трое ихних сегодня ушли в Каменогорку. Так что мы с Ериным с ходу двинем туда, а вы этих ведите в отряд. Смотрите в оба! Это такие птицы, с которыми шутить опасно. Передайте их из рук в руки или Грише, или Кучерявенко.
Хлопцы свою задачу выполнили. А к вечеру вернулись Климанов и Ерин. Они привели только одного из трех «шоферов», ушедших в Каменогорку. Двое других оказали сопротивление и были убиты.
Через несколько дней предателей судили. Рябой на допросах все валил на горбоносого. Оказывается, тот был заместителем начальника шпионской школы и после нескольких неудач его учеников решил проверить все сам. Предателей расстреляли.
Однажды лесник Флор Зверхшановский рассказал Гуменчуку, что по лесу вот уже несколько дней бродит одинокий немец с винтовкой: то ли он сумасшедший, то ли заблудился. Люди видели его возле Перелеска. В село он не заходил.
Гриша рассказал об этом Кучерявенко, который предупредил бойцов, выходящих на боевые задания, чтобы ненароком не убили этого необычного Ганса или Фрица. Надо было привести его в отряд, разобраться, что он за человек.
Предупредил Кучерявенко и Петра Забаштанского — командира комендантского взвода. Он с группой партизан направлялся в село Лысогоры, чтобы забрать продукты, заготовленные подпольщиками для отряда.
По дороге партизаны встретились с какой-то фашистской караульной командой. Привыкшие к неожиданностям, они первыми открыли огонь, чтобы упредить фашистов, не дать им развернуться, и кинулись к лесу. Забаштанский прикрывал их отход. Он видел, что несколько фашистов бросились в обход. Не успел он открыть огонь, чтобы заставить и их залечь, как один из них упал, за ним, будто споткнувшись, второй… Остальные фашисты залегли.
Добравшись до леса, Петр понял, что стреляли не партизаны. Кто же тогда помогал ему? Забаштанский стал осторожно, переходя от дерева к дереву, осматривать оголившийся на зиму лес. И вдруг увидал немца. Машинально вскинул винтовку, но стрелять не стал. Этот был не из тех, что преследовали его взвод. Оборванный, худой, небритый, он вышел на тропинку и направился к Петру, волоча по земле винтовку.
— Хорошо стреляешь, фриц! — похвалил немца партизан. — Только что это ты по своим ударил?
Подошедший смотрел на Петра и молчал, видимо, не понимая, о чем спрашивают.
Подбежали бойцы.
— Это, наверно, тот немец, — высказал предположение один из них, — про которого нам в лагере рассказывали…
— Что ты тут делаешь, фриц? — спросил другой.
— Генрих, — замотал головой немец. — Генрих Шаубе, — и он пальцем ткнул себя в грудь.
Жалкий был у него вид. Он стоял смертельно усталый, в изношенной, покрытой пятнами одежде. Партизаны дали ему перекусить и, пока Генрих жадно ел хлеб с солью, пытались выяснить, каким образом он оказался в лесу. Однако понять друг друга в столь сложном вопросе им с их знаниями языка было довольно трудно. Наконец, подбирая украинские и русские слова из своего небогатого запаса, немец пояснил, что он хочет стать партизаном.
— Тебе, паря, фашисты тоже, выходит, насолили?
Услыхав слово «фашист», Генрих отрицательно покачал головой:
— Найн, найн! Их бин комсомольце.
Партизаны двинулись в глубь леса. Генрих шел вслед за Забаштанским, едва передвигая ноги. Голодание, усталость, напряжение боя, волнение в связи с встречей с партизанами — все это давало о себе знать. Не прошли и двух километров, как Шаубе упал в обморок. Пришлось бойцам время от времени останавливаться, чтобы дать ему отдохнуть. Только к вечеру добрались до лагеря.
В то время в соединении имени Ленина находилась группа разведчиков 1-го Украинского фронта во главе с майором Куликовым. Имея свою радиостанцию, они поддерживали постоянную связь со своим разведуправлением.
Партизаны привели Генриха в землянку. Его принял майор Куликов — темно-русый, красивый офицер с большой звездой на погонах.
— Садитесь, — показал майор на ящик.
Слегка постукивая по столу красным карандашом, который все время вертел в руках, майор выслушал сначала рассказ Петра. Потом обратился к Генриху, но на таком ломаном немецком, что Шаубе ничего не смог понять.
Позвали переводчика — молодого кудрявого брюнета. И разговор пошел. Прежде всего майору надо было выяснить, откуда немец, какой части, имена командиров, а также причины, которые заставили его бежать из части и даже стрелять по фашистам.
Генрих Шаубе ничего не скрывал. Он рассказал, что родился в Бремене, отца почти не помнит, потому что лишился его еще в детстве: убили штурмовики Гитлера, когда впервые пытались захватить власть. Об этом Генрих узнал от матери, когда подрос и пошел в школу. Но вскоре не стало и матери. За революционную деятельность ее бросили в концлагерь, где она, очевидно, и погибла. Мальчика взяла к себе бабушка.
Потом служба в армии, казарма, муштра, караулы… и человеконенавистнические проповеди, издевательства офицерни над солдатами. Ни друзей, ни товарищей у него не было. Наконец он решил бежать и бороться с фашизмом.
— Что же вы так поздно на это решились? Боялись. быть дезертиром? — спросил майор.
— Я не трус, — ответил Шаубе, — смерти не боюсь. После того, что я видел, смерть — не самое страшное.
Немного подумав, майор спросил:
— Ну а почему к партизанам только теперь вздумали идти? Что вам мешало сделать это раньше?
— Я пытался, но ефрейтор Копф, который командовал нашим отделением, догадался. Он понял мои намерения, но у него не было веских доказательств. Я его ударил. Меня судили. В штрафной роте был ранен… Несколько месяцев, куда бы мы ни выступали, за нами следили эсэсовцы с пулеметами…
— Ваше решение бороться с фашистами окончательно? — спросил майор.
— Да, я хочу воевать против нацистов, за будущую Германию.
— Это убедительно, но все же…
Генрих усмехнулся. Попросил нож, снял сапог. Все с любопытством наблюдали за ним. Шаубе подорвал подкладку и достал какую-то книжечку, завернутую в провощенную бумагу. Переводчик взял ее в руки, с интересом стал рассматривать. Это был билет члена немецкого комсомола… Посыпались вопросы. Генрих обстоятельно рассказывал, когда его приняли в комсомол, где и как это происходило.
После разговора его накормили, поселили в землянке. В этот же день майор Куликов сообщил в штаб 1-го Украинского фронта все сведения о Генрихе Шаубе. Он передал партизанам указание командования фронтом: беречь немца, не посылать его на боевые операции, так как он нужен для более важных дел.
