У «Волчьего логова» (Документальная повесть) - Кугай Петр Трофимович (читать книги txt) 📗
Немцы с собаками и полицаи сопровождали толпу километров пять. Потом всех остановили, и переводчик сказал:
— Идите куда глаза глядят. Знайте, вам запрещено возвращаться. Каждый, кто подойдет ближе чем на пять километров к Калиновке, Павловке, Стрижавке, Коло-Михайловке, Гущинцам… — он перечислил десятка три сел, — будет расстрелян без предупреждения, а все его родственники будут считаться бандитами.
КТО ЕСТЬ КТО?
Массовое выселение людей в зоне «Вервольфа» приобретало катастрофические размеры. Лесными дорогами от села к селу брели толпами полураздетые, голодные, изможденные люди. Подготовленное партизанской пропагандой население более отдаленных сел давало пристанище жертвам фашистского террора. Каждый день в партизанские отряды вливалось пополнение.
В связи с тем, что партизанское соединение росло, появилась необходимость создать особый отдел, который занимался бы проверкой вновь прибывших. Возглавил его командир Красной Армии, бывший работник военной прокуратуры Анатолий Кучерявенко. Это был принципиальный, умный, интеллигентный человек. Он пришел в отряд после разгрома фашистами Проскуровской подпольной организации. Вместе с ним пришли Константин Захарченко и Антонина Романова, которые стали разведчиками.
Особый отдел проводил большую работу, день и ночь выясняя очень важный в то время вопрос: «Кто ты?»
Группа (а затем отряд) Довганя квалифицировалась на диверсиях. Все труднее было действовать на железной дороге. Да и не только на железной дороге. Лишь вторая, третья вылазка завершалась успехом. Чтобы взорвать мост или пустить под откос эшелон, приходилось много дней вести подготовку, а в решительную минуту и вступать в открытый бой с охраной.
Между прочим, выражение «пустить поезд под откос» стало чисто условным. Куда важнее было так его подорвать, чтобы заварить «железную кашу», устроить пробку из влезших один на другой вагонов, чтобы надолго задержать движение.
Большие заботы свалились и на плечи Григория Гуменчука. Служба Кучерявенко заботилась о том, чтобы чужой человек не проник в отряд. А разведчики Гриши зорко следили, чтобы никто не мог незаметно уйти из лагеря.
Такие меры, как показала жизнь, были не лишними. Обеспокоенное размахом партизанских действий, командование охраны «Вервольфа» добилось перевода специальной школы диверсантов из Севастополя в Гущинцы.
Где-то в сентябре или октябре гущинские подпольщики сообщили Грише, что в их селе фашисты открыли школу шоферов, в которой обучают военнопленных для использования их на работах в тылу. Из этой школы время от времени «убегали» шоферы и пробирались в партизанские отряды. Подпольщицы из Гущинец Мария Герасимчук и Дуся Дудник раздобыли некоторые сведения об этой школе. Вызывало подозрение то, что в школе большую часть времени отводили не автоделу, а физической подготовке. Да и автоделом занимались в закрытых классах, куда строжайше запрещалось заходить обслуживающему персоналу. Вскоре стало известно, что школа называется «Вахткоманда-101» и руководит ею фашистский майор.
Этими сведениями Гриша поделился с Кучерявенко, который занялся перепроверкой всех вновь прибывших.
Как он это делал, трудно рассказать. У него были и профессиональные навыки, и хорошие помощники. Перепроверили всех бывших военнопленных, попавших в отряд где-то на протяжении последнего месяца, и выявили одного гущинецкого «шофера», который выдал еще двоих. Кроме того, предатель сообщил следующее. Когда его привезли в Гущинцы из концлагеря, из «школы» уходила группа провокаторов, которые обучались в ней еще в Севастополе. Они «сбежали» на второй день после прибытия, и их лиц он не успел запомнить.
Поэтому теперь не было уверенности, что по вечерам не сидит у партизанского костра кто-то из «шоферов». А он сидел. В этом партизаны вскоре убедились. Группа разведчиков захватила штабную машину. Два фашиста, которые ехали в ней, во время перестрелки были убиты. Но на захваченной у них карте точно было обозначено расположение партизанского лагеря.
Первый снег сошел, и снова наступило какое-то безвременье — зима не зима и осень не осень: въедливые, колючие дожди.
Еще затемно вышел из лагеря дозор, который вел Михаил Климанов. Он в 1943 году сбежал из лагеря военнопленных, а после второго ареста — из винницкой тюрьмы. Вместе с ним шли Ерин, Митя Гуменчук, Андрей Кухар. Последний — из шуляков-подпольщиков, большинство которых уже перебрались в партизанский отряд.
Холодный предутренний туман перешел в ледяной дождичек. Митя, и без того не отличающийся ростом, съежился, осторожно обходил кусты — стоило зацепиться за ветку, как на тебя летели тяжелые холодные капли. Мерзкая погода. Мряка, как говорят украинцы.
Мутный свинцовый рассвет застал их уже на большой просеке.
— Вот что, — сказал Климанов, — мы с Ериным пойдем в Русский поселок, а вы, пацаны, прогуляйтесь к Гущинцам, посмотрите, что там на дорогах делается.
Митя и Андрей Кухар, действительно, были еще мальчишками. Одному. шестнадцать, другому на год больше. Но на заданиях никто не делал скидки на их возраст. Да в этом и нужды не было.
Расставшись со старшими, они напрямик пошли к Гущинцам. Перед каждой просекой внимательно осматривались. Открытые места старались обходить стороной, но от их внимательного взгляда ничто не ускользало. Так прошли до самой опушки леса, к дороге, что идет вдоль Гущинец. Все спокойно. Холодным стальным лезвием поблескивает Буг. Село еще спит. Съежившись от холода, глубоко надвинув на глаза капюшоны плащей, прошли по крайней улице патрульные — два немца и полицай. На мосту через речку мокнет часовой. Еще светится окошко в караульной будке.
Тихо. Только шелестит дождь. Не выходя из лесу, Андрей и Митя направились вдоль дороги и, как ни обходили они кусты, как ни пригибались под отяжелевшими лапами сосен, изрядно намокли.
По лесу вышли на другой край села. Вдруг Митя насторожился и тронул за рукав Андрея. Придержав шаг, остановились за большим кустом шиповника у обочины. У Мити за поясом обрез, у Андрея в руках автомат. Сначала за пологим поворотом проплыли какие-то тени, и вот они уже видят двух мужчин. Оба в плащах. Руки в карманах… Андрей — руки за спину и там держит автомат.
Когда незнакомцы подошли ближе, хлопцы вышли из-за куста на середину дороги. Идущие им навстречу остановились. Не вытаскивая из карманов рук, один из них сказал:
— Идите сюда! Ну, чего боитесь?
Хлопцы переглянулись и пошли… Незнакомцы спокойно ждали, пока они подойдут. Но шагах в пяти партизаны выхватили оружие.
— Руки вверх!
Это было так неожиданно, что незнакомцы — один хмурый, с побитым оспой лицом, другой горбоносый, высокий, с проницательными серыми глазами — растерянно улыбнулись.
— Руки! — крикнул Митя и встряхнул обрезом, готовый в любой миг выпалить из него.
Рябой потянул руки из карманов. Митя не смотрел в его глаза, а только на руки. Андрей держал под прицелом горбоносого. Тогда и тот медленно вытащил руки из карманов плаща и поднял их.
— Ну и что дальше? — спросил он с иронией.
Действительно, что дальше? Двое здоровых мужчин стояли перед хлопцами.
— Обыщи их, — сказал Андрей.
Незнакомцы переглянулись.
Если Митя опустит обрез и подойдет к ним, он прикроет их собою от автомата Андрея. По лицам ребят можно было читать их мысли и чувства. И тогда Митя, не оборачивая лица к другу, решительно сказал:
— Ты… если они чуть что, давай очередь по всем троим. Меня не жалей. Договорились?
— Договорились, — побледнев, ответил Андрей.
И незнакомцы не столько с их слов, сколько по их лицам поняли, что «в случае чего» Андрей будет стрелять по всем троим.
Митя подошел вначале к горбоносому, уперся дулом обреза ему в живот и запустил руку в карман плаща. Вытащил оттуда новенький, вороненой стали наган и, не оборачиваясь, через себя бросил к ногам Андрея. Из другого кармана вынул гранату. Попятился, положил ее на песок. Потом подошел к рябому. Тот был вооружен точно так же.
