Насущный хлеб сражений. Борьба за человеческие и природные ресурсы в ходе гражданской войны в США - Кэшин Джоан Э.
Страдая от голода, мирные жители съедали даже то, что до 1861 года вообще едой не считалось. Как это происходило во время других войн, они обратились к «табуированным» видам пищи, из которых самым отвратительным были крысы. Известно, что крысы являются переносчиками бактерий, грибков, вирусов, сальмонеллы, бешенства и множества других заболеваний, однако во время голода люди из самых разных сообществ начинают смотреть на них как на мясо. Во время Гражданской войны популяция грызунов быстро росла – возможно, это было связано с увеличением количества трупов, – и некоторые отчаявшиеся мирные жители стали охотиться на крыс. Весной 1864 года в Виргинии белый подросток, известный только как Мортон, ободрал шкурки с нескольких крыс, сварил их, запек в выложенной тестом форме и проглотил получившийся «пирог» в один присест – он был счастлив, что у него была хоть какая-то еда [351].
Военные отдавали себе отчет о том, как тяжело приходилось голодающим. Похоже, солдаты армии Севера чаще задавались вопросами морального характера – или как минимум чаще проговаривали такие мысли вслух. Лейтенант Эллиотт Ф. Грэйбилл порицал поведение своих товарищей в Северной Каролине: по его словам, военные скатились до состояния «бандитов», а сам он не для того стал одним из них, чтобы отнимать последний кусок у плачущих женщин и детей. Солдаты-повстанцы, напротив, реже высказывались о вреде, причиняемом голодному населению, и, если уж об этом заходила речь, они оправдывали свои действия необходимостью выжить. Рядовой Филипп Стивенсон и его товарищи нарушили предписания и отобрали еду у мирных жителей Миссисипи, потому что их «совесть притупилась». Стивенсон понимал, что речь идет о банальной краже, и все-таки спрашивал себя: «Что нам было делать? Голодать?» Некоторые конфедераты умудрялись обвинять во всем гражданских. Рядовой Артур П. Форд заявил, что солдаты нарушили приказ и убили несколько принадлежавших частному лицу свиней, потому что хотели есть, а владельцы, бросив домашних животных на произвол судьбы, сами покинули свою ферму: типичное оправдание, которым, когда речь шла о краже имущества в отсутствие хозяев, пользовались и представители армии противника. Разумеется, многие мирные жители покинули свои дома, ибо армия Юга отныне внушала им не меньший страх, чем армия Севера [352].
В 1864 году количество сообщений о голоде многократно увеличилось. Джон М. Тайер, бригадный генерал армии Севера, обратил внимание на то, что семьи сторонников Федерации на западе Арканзаса находились на грани «настоящей голодной смерти». Необходимо чем-то им помочь, утверждал он. Когда генерал-майора Дж. К. Уоррена в очередной раз обступили «голодающие женщины и дети», он обратился за помощью к другому офицеру и добавил, что «наши мародеры держат этих людей в постоянном ужасе». Однако помощи от отдельных офицеров, специальных конфедератских организаций и других институтов было недостаточно. Мирные жители, как это случалось и во время других войн, умирали от голода. В мае 1864 года жители округа Рэндольф, Алабама, написали письмо Джефферсону Дэвису, в котором сообщали, что, несмотря на «отчаянные попытки» оказать людям помощь, в их округе имелись случаи «голодных смертей» [353].
Древесина
Уничтожению лесов способствовали сложившиеся в 1864 году погодные условия. Первые месяцы года выдались необычайно холодными – настолько, что солдаты замерзали до смерти даже в Техасе. Осень 1864 года быстро уступила место зиме, и в Виргинии начались сильные морозы. Чем ниже опускалась температура, тем больше дров требовалось обеим армиям. Еще одним негативным фактором стала напряженность боевых действий. Когда в мае 1864 года вокруг Ричмонда шли ожесточенные бои, в лесах то и дело вспыхивали пожары, что вызывало у военных тревогу. Иногда лес горел всю ночь напролет, и раненые задыхались в дыму или сгорали заживо. Кроме того, на кону стояло слишком многое, и когда достижение военных целей приобретало особенно важное значение, это также негативно сказывалось на состоянии леса. Пока Уильям Т. Шерман прокладывал себе путь к Атланте через Северо-Западную Джорджию, а войска мятежников пытались его остановить, обе армии вырубали деревья на сотни ярдов вокруг себя. Куда бы ни перемещались отряды, вокруг них расползалось все больше затруднявшей движение грязи [354].
Янки по-прежнему выискивали свое любимое дерево – сосну. Ее использовали и для костров, и для прочих военных нужда. Солдаты и пионеры применяли древесину сосны и других пород дерева для строительства лагерей, фортификационных сооружений, столовых, медицинских пунктов и прокладывания дорожек между зданиями. Ко всему прочему, с каждой неделей увеличивалось число погибших, в связи с чем требовалось все больше деревянных гробов и надгробий. Военные действия по-прежнему вредили деревьям, и некоторым солдатам было не по себе, когда они видели, например, изуродованный выстрелами молодой лес на реке Чикахомини, однако прагматическая точка зрения преобладала: лес был ресурсом, и без него было не обойтись. Военные продолжали разбирать изгороди на жерди, которые использовали, например, для строительства моста через Типпа-Крик в Миссисипи. В Центральном Теннесси солдаты-янки построили передвижную лесопилку и перерабатывали с ее помощью то, что один из них назвал древесиной «лучшего качества и всевозможных видов» [355].
Как и раньше, армия Союза тратила огромное количество древесины впустую – зачастую ненамеренно. Солдаты разбирали изгороди и укрепляли жердями окопы, однако неприятель так и не появлялся. В других случаях древесину уничтожали осознанно – так, северяне при любой возможности сжигали запасы противника. Генерал-майор Лавелл Руссо мимоходом отметил, что, разбирая местную железную дорогу в Оберне, Алабама, его солдаты сожгли «большое количество» дерева. Бывали ситуации, когда уничтожение древесины создавало угрозу мирным жителям. Например, покидая Мерфрисборо, Теннесси, и пытаясь ввести неприятеля в заблуждение, военные подожгли изгороди, устроив большой пожар. Когда они уходили, пламя еще не погасло [356].
Солдаты-федералы часто действовали по собственному усмотрению и, отправляясь на поиски древесины, не советовались ни с кем. Они каждый день нарушали официальные распоряжения и поступали так, как считали нужным. Зимой 1864 года они расхищали на занятой Федерацией территории запасы собственной армии: воровали со складов древесину и отрезали борта у товарных вагонов, находившихся возле Александрии, Виргиния. Рядовой Уильям Дж. Бентли признавал, что его братья по оружию жгли в Теннесси изгороди без малейших «угрызений совести», полагая по умолчанию, что все местные жители были сторонниками сецессии. Иногда деревья портили по вовсе незначительным причинам: например, в окрестностях Кингстона, Джорджия, солдаты обрубили каштану ветви, чтобы добраться до его плодов. Большинство жителей довоенной Америки, и южане, и северяне, осудили бы подобное поведение [357].
В основном такое происходило по причине слабости бюрократического аппарата армии Севера. В какой-то степени свою роль сыграло и общее моральное разложение. Мирные жители занятого федеральными войсками Викбурга видели, как военные бюрократы обогащались за счет «государственной древесины» и других материалов. Нельзя исключить и фактор халатности. Суперинтендант железных дорог Дж. Г. Деверо писал, что офицеры знали о кражах дерева со складов в Александрии, но не считали нужным в это вмешиваться. Безразличие управленцев оставалось распространенной проблемой. Командиры были вынуждены снова и снова выдавать распоряжения своим подчиненным, чтобы попытаться удержать людей под контролем и заставить их следовать инструкциям во время конфискации древесины [358].
