Штрафники. Люди в кирасах (Сборник) - Колбасов Н. (бесплатные серии книг .txt) 📗
— Рус, не стреляйт! Их нах плен!
Он бросил на бруствер свой парабеллум и, свалившись в траншею метрах в шести от бронебойщиков, поднял над головой руки.
Вражеская атака захлебнулась. Уцелевшие танки, отплевываясь пушечным огнем, медленно пятились за своей отступающей пехотой. Перед позициями роты густели шесть дымных факелов над подбитыми машинами. В одной из них глухо рвались снаряды и танк дергался, подпрыгивал, будто еще жил и стремился спрятаться от жалившего его огня. Отвратительный запах топлива и горящей краски растекался в воздухе.
— Прекратить огонь! Командирам отделений проверить личный состав и доложить о потерях, — скомандовал Николай.
Направляясь к землянке, где дежурил у телефона Смирнов, он наткнулся на разъяренного Шустрякова, который со всем известным ему блатным красноречием пушил пленного немецкого танкиста. А тот, испуганно глядя на Юру, поочередно называл его русской свиньей и лапотником. Судя по всему, эти три слова составляли весь запас русского языка пленного, так как все остальное он визгливо выкрикивал по-немецки.
— В чем дело, Шустряков? — строго спросил Николай.
— Да вот, товарищ старшина, пленного взяли, а он, падла фашистская, лается почем зря.
— Так он же все равно по-русски не понимает. А ты орешь, разоряешься перед ним.
— Найн! — вскинулся немец. — Их понимать по-русски. Их — официер, обер-лейтенант. Их лернен специаль шуле…
— Гляди-ка, что-то по-нашему лопочет, — удивился Колобов. — Видно, понимает немного.
— Ага! И ругается еще! Говорит вроде, что офицер, а сам — шулер.
— Я-я, — радостно подтвердил пленный. — Натюрлих.
— Вот что, некогда нам с ним возиться. Сдай его Фитюлину: Пусть отведет к командиру роты.
К одиннадцати часам на плацдарме, кроме штрафников, накопилось уже более батальона пехоты, отделение огнеметчиков. Командованию дивизии удалось перебросить сюда несколько артиллерийских и минометных батарей, шесть легких танков. Сменив на обоих флангах сильно поредевшие штрафные подразделения, переправившиеся на левый берег, десантники одновременно ударили вдоль реки в направлении Арбузово и Восьмой ГЭС. Эта перегруппировка позволила капитану Аморашвили усилить людьми двадцать седьмую штрафную роту, удерживающую позиции в самом центре плацдарма.
Лейтенант Войтов, получив пополнение, решил сыграть на том, что гитлеровцы, свыкшись с оборонительной тактикой роты, не ожидали от нее никаких сюрпризов. Отбив очередную атаку автоматчиков, он поднял подчиненных и на плечах растерявшихся немцев ворвался во вражескую траншею за полотном автострады.
Во время этой атаки взвод Колобова потерял восемь человек, в том числе командира отделения «отпетых» Олега. Красовского. В отбитую траншею его принесли в бессознательном состоянии. Когда с него стянули пропитанную кровью гимнастерку, оказавшийся рядом Васильков многозначительно присвистнул.
— Гляди-ка, братва! А ведь это из своих кто-то саданул Олега из автомата.
— Ты что, ошалел? Думай, что языком треплешь! — оборвал его Громов.
— Потому и говорю, что так думаю, — взъерошился Васильков. — Красовский впереди отделения бежал. Это все видели, а ранения в спину, так?
— Ну, так, — вынужден был согласиться Громов. — И что из того?
— А то! За Красовским бежал Фитюлин. Это и я видел, и другие подтвердят. У Славки — зуб на Олега, с самого учебного полка вражда у них тянется. Об этом тоже все знают. Вот он и выбрал момент.
— Да ты что мелешь, сволочь?! — рванулся к Василькову Фитюлин. — Чтобы я своего в спину?!..
На Славкину беду рядом оказались только бойцы из пополнения, которые не могли знать о взаимоотношениях старослужащих взвода. Они перехватили кинувшегося на Павку Фитюлина, разоружили его, скрутили руки. Яростно сопротивлявшийся Славка лишь скрежетал зубами от бессильной ярости.
— Не верьте вы этой гниде. Он же мстит мне за то, что в морду ему дал у дзота за трусость!
— Вышку тебе, сука, припечатают за стрельбу по своим! — взвизгнул отпрянувший в сторону Васильков.
— Что тут у вас происходит? — спросил неожиданно подошедший командир роты.
— Вот этот гад своему отделенному две пули в спину всадил! Я собственными глазами это видел, товарищ лейтенант, — решил идти напролом Павка, понимая, что отступать от своего обвинения ему теперь никак нельзя.
У Фитюлина кровь ударила в голову. Он вырвался из рук державших его бойцов и вновь кинулся на Василькова.
— Брешешь, мразь! Сейчас я тебя… — Но его вновь перехватили, заломили руки за спину.
Войтову некогда было разбираться в этой темной истории. Единственное, что он мог себе позволить, — это спросить у Василькова, действительно ли он видел, как Фитюлин стрелял в Красовского. Получив утвердительный ответ, лейтенант приказал Павке отконвоировать арестованного к дивизионному особисту.
— Есть отконвоировать арестованного! — воспрянул духом Васильков. — Только где мне его найти, особиста-то, товарищ лейтенант?
— В штабе батальона спросишь представителя СМЕРШа Воронина. Он закреплен за нашей частью. Ему и передашь подозреваемого вместе с моей сопроводительной.
— Брехня это, товарищ комроты! Не стрелял я в отделенного! — превозмогая свою гордость и жгучую обиду, крикнул Славка.
Однако Войтов уже торопливо писал на вырванном из полевой тетради листке сопроводительную записку. Вручая ее Василькову, спросил еще раз: не ошибся ли он в своем обвинении?
— Что вы, товарищ лейтенант. Прямо на глазах у меня все случилось. Зуб Фитюлин имел на командира. Это вам все подтвердят.
— Ладно, идите. Сдашь подозреваемого и сразу назад.
Васильков взял автомат на изготовку и повел Фитюлина к берегу Невы, где все еще располагался штаб батальона. Славка поначалу ругался и угрожал своему конвоиру, но вскоре успокоился, решив, что особист — не дурак, а поверить в выдуманное Павкой обвинение, по мнению Фитюлина, мог только сумасшедший.
Когда Славку уводили в тыл, Колобов находился в отделении Медведева. Тот вторично был ранен в ходе атаки, но опять крепился, хотел остаться в строю. На предложение взводного идти на эвакопункт лишь слабо отмахнулся здоровой рукой.
— Ничего, старшина. Кость вроде бы не задета, выдюжу. Не хочется из взвода уходить…
— Я не настаиваю, — тихо сказал Николай. — Если можешь, оставайся.
У него самого через весь лоб тянулась широкая кровоточащая ссадина, ныло ушибленное обо что-то колено и свербил безымянный палец на левой руке. В пылу атаки он даже не заметил, когда и чем ему отхватило крайнюю фалангу. Но его мучила не столько боль, сколько чувство бессилия и понимание безвыходности положения, в котором оказался вверенный ему взвод. Много ли осталось в нем первоначального состава?
Николай видел, как упал перед самой траншеей Красовский, только еще не знал: ранен он или убит. Вернувшийся с правого фланга связной сообщил ему о смерти Феди Павленко. Выбыло сразу два командира отделения. Да и Медведев, похоже, держится только на характере. Не было сомнений у Колобова и в отношении своей собственной судьбы. В глубине души он даже удивлялся, что она хранит его так долго. Тяжело вздохнув, Николай прислонился виском к прохладной стене траншеи. Таким его и увидел спешивший в соседний взвод Войтов.
— В чем дело, старшина? Не ранен?
— Никак нет, товарищ лейтенант. Притомился немного.
— Это я уже заметил, когда твой взвод с атакой промедлил. Хотел наказать, но в траншею ты ворвался вместе с другими. Считай, что за заминку оправдался. Другое плохо, Колобов. Пока ты тут прохлаждаешься, у тебя бойцы своим отделенным командирам в спину стреляют.
— Как это — стреляют? Не понял вас, товарищ комроты, — насторожился Николай.
— А я другого не понимаю. Почему я, командир роты, сообщаю тебе о том, что происходит в твоем взводе! — вспылил Войтов. — Перебежчик Петушков, как видно, тебя ничему, не научил. Теперь во время последней атаки боец Фитюлин пустил очередь из автомата в спину своему командиру Красовскому!
