Командиры мужают в боях - Исаков Иван Степанович (книги бесплатно полные версии .txt) 📗
— Товарищи, кого еще перевязать?
И тут же свалилась, прошитая короткой очередью.
Забросав вражеского автоматчика гранатами, мы помогли раненым уползти в укрытие. У конюшен нас собралось человек сто двадцать — сто пятьдесят. Эту группу объявили ротой и командиром ее назначили лейтенанта Батылова.
В небе показались самолеты противника. Они обстреляли нас и ушли. Вскоре пошел затяжной дождь.
На душе было смутно. Мне уже приходилось видеть немало смертей, но гибель Раи, нашего Чижика, как-то особенно отозвалась в сердце. Совсем недавно, в селе Хижки, мы с ней сидели в пустом классе и она пела:
И говорила:
— Выучи, а когда меня не станет, будешь напевать и вспомнишь меня. Эта песенка — подарок тебе…
Я ответил, что петь не умею, а она:
— Тогда насвистывай мотив…
Симпатичная такая девушка. И вот нет ее больше…
Ко мне подошел комиссар. Надо было организовать разведку, чтобы с наступлением темноты прорваться сквозь немецкий заслон.
Мы тщательно готовились к прорыву. Из старшего комсостава вместе с нами оказался майор Михаил Павлович Труханов, заместитель командира бригады по тылу.
Искать путь пошли сержант Иван Яковлевич Подкопай, ефрейтор Анатолий Мазилкин и несколько бойцов. Остальные окопались в лесозащитной полосе вдоль железной дороги, определили по азимуту направление, по которому намеревались пробиться к своим войскам, и ждали наступления темноты. Всех беспокоила участь раненых. Никакого транспорта мы не имели. Надо было как-то выходить из положения.
Возвратившиеся разведчики доложили, что в ближайшем селе фашистов нет, колхозники пообещали спрятать у себя раненых. Дальние населенные пункты заняты противником. Но их можно обойти стороной.
Вечером мы переправили раненых в соседнее село, а сами под непрекращавшимся мелким дождем двинулись в направлении местечка Терны.
Чтобы обеспечить отход, майор Труханов и комиссар назначили в прикрытие 1-й и 2-й взводы.
Дождь. Черная сентябрьская ночь. Громко чавкала под сапогами грязь. Мы шли через свекловичное поле. Во тьме ноги, словно нарочно, то и дело натыкались на клубни. Но вот путь преградило какое-то болото. Понимаем, что его надо преодолеть, но не в силах сделать это. Остановились отдохнуть. Чувствую: еще мгновение— и провалюсь в небытие. И вдруг кто-то отчетливо произнес:
— Немцы!
— Где? — вырвалось сразу у нескольких бойцов.
Мы замерли. Шелестел камыш, шумел дождь.
— Я уже на суше. Болото небольшое, — послышался с противоположного берега спокойный голос майора Труханова.
Мы быстро преодолели речушку с болотистой поймой и прямо перед собой увидели овчарню. В ней оказалось сено. Выставив часового, легли спать. Но комиссар вскоре поднял нас: пока темно, надо идти.
Промокшие, облепленные комьями грязи, проголодавшиеся, мы снова поплелись полем. На ходу собирали свеклу, перезревшие огурцы, горох. Добрались до местечка Терны, повернули на Сумы, полностью оторвавшись от неприятеля.
Через некоторое время к нам присоединились прикрывавшие наш отход взводы.
Мы с комиссаром на повозке поехали в Сумы, чтобы разузнать там что-либо о своей бригаде.
Вскоре сверху послышался гул. Летел «юнкерс».
— В кювет, что ли, товарищ комиссар? — спросил я Павлычева.
— Одиночная повозка не цель для бомбардировщика, — ответил он.
Навстречу ехала телега, запряженная парой лошадей, рядом шли, пригнувшись, два мальчика-подростка.
— Наверное, думают, что это поможет, если упадет бомба…
Не успел я договорить, как раздался пронзительный свист. Мы спрыгнули с повозки и побежали прочь от дороги. Хотелось лечь в кювет — как-никак укрытие, но ноги сами несли дальше. Недалеко от дерева я упал. Прозвучали взрывы — один, другой, третий. И тишина. Уперся руками в землю, огляделся. Рядом — воронка, а я присыпан землей. Нам повезло: бомба попала в мягкий грунт и глубоко ушла в землю.
Комиссар стрелял из пистолета в валявшихся на дороге изувеченных лошадей, а я не слышал выстрелов, видел только, как дергался в его руке пистолет. Подошел ближе. Павлычев что-то говорил, а я не слышал его голоса.
Наш конь лежал с перебитыми ногами и развороченным животом. За кюветом хрипел мальчик. На губах у него пузырилась кровь. Комиссар разорвал на нем рубашку— в боку зияла дыра. Помощь уже не требовалась. Второго подростка не обнаружили. Нашли только лоскуты от его одежды.
Какая жестокость! Ни военного объекта, ни более или менее подходящей цели, просто две повозки…
В комендатуре города Сумы мы попытались уточнить обстановку. Собственно, все переговоры вел комиссар, так как я, кроме звона, в ушах, ничего не слышал. Комендант хотел было направить нас на сборный пункт, но потом дал нам место в гостинице.
Пошли с комиссаром в столовую. Еще недавно это был ресторан при гостинице. Нам подали хороший обед и даже предложили водки. С жадностью набросился я на еду. Неожиданно раздался какой-то шум, я с удивлением повертел головой и сообразил: слышу, слышу голоса людей, звяканье посуды, но лишь левым ухом.
В столовой мы встретили начальника вооружения нашей бригады и от него узнали, что соединение, в том числе и наш батальон, находится в районе города Белополье и станции Ворожба.
Насытившись, отяжелевшие, поднялись к себе в номер и завалились спать, даже не осознав в полной мере, что лежим не в окопе, не под дождем и не на ветру, а в настоящей постели — с подушкой, простынями и одеялом.
Наутро, встретив своих бойцов, направили их в Белополье. Потом я с начальником вооружения поехал в батальон.
Скромная должность помначштаба и почти полное отсутствие боевого опыта, естественно, не способствовали тому, чтобы я мог грамотно оценить масштаб такой важной операции, как прорыв корпуса из окружения. На все, что произошло, я смотрел с батальонной «колокольни», с которой видно не очень-то далеко. Но и то, что мне удалось рассмотреть, явилось для меня серьезной боевой школой. Я обратил внимание на то, как обдуманно принимал решение на бой комбат Прошо, понял его расчет: отвлечь внимание противника атакой небольшого подразделения, с тем чтобы главные силы бригады не ввязались в Поповой Слободе в затяжной бой, так как это могло быть выгодно только фашистам, на стороне которых было преимущество. Обстановка подсказывала комбату, что ради спасения всего батальона целесообразно пожертвовать какой-то частью его. Он вынужден был пойти на это. Я ни минуты не сомневался в правильности действий командира и сделал для себя вывод: в любой обстановке можно принять решение, которое приведет к успеху. Но для этого нужно хорошо знать обстановку и уметь спокойно мыслить в самых сложных боевых условиях.
«Вот у кого, — думал я, — надо учиться воевать».
Военный совет 40-й армии дал высокую оценку действиям личного состава корпуса. В донесении политотдела 40-й армии от 26 сентября 1941 года говорилось: «18–19 сентября 3-й воздушно-десантный корпус вышел из окружения и соединился с частями армии. Выход из окружения является блестящей операцией, в которой командование корпуса и бригад, партполитаппарат и все бойцы и командиры проявили исключительное мужество, стойкость и отвагу».
Политотдел армии принял меры к широкой популяризации боевого опыта 3-го воздушно-десантного корпуса.
Спустя несколько дней, примерно в конце сентября, наша бригада заняла оборону в десяти-двенадцати километрах от Белополья. Штаб батальона разместился в крестьянской хате. В полутора километрах проходил передний край немецкой обороны.
Комбат дал мне задание добыть пленного. К тому времени у нас сформировалась внештатная разведгруппа — человек семь-восемь во главе с ефрейтором Анатолием Мазилкиным. Ее-то и подчинили мне.
Подобных задач мне еще не приходилось решать. Разведчиков вооружили трофейными автоматами. Ребята должны были уточнить расположение переднего края противника, проникнуть к нему в тыл и захватить «языка».
