Зарево над предгорьями - Гуров Игорь (библиотека книг бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Она подбежала к приемнику, щелкнула выключателем.
— «…работают все радиостанции Советского Союза», — услышала она окончание фразы диктора. Отец и Юрий, осторожно ступая, подошли к приемнику.
Говорил Вячеслав Михайлович Молотов…
Затаив дыхание, слушали отец, сын и дочь Кошубы. Кончил речь Молотов, замолчал приемник, а они еще долго смотрели на затянутый легкой материей круг.
Отец вытащил со дна сундука старомодного покроя френч и прикрепил к нему орден Красного Знамени. Галя никогда не видела отца в этом френче.
«Чапаев такой носил, — подумала она, — и Ворошилов, когда был совсем молодым».
Поезд Юрия уходил в девять вечера, а в семь, когда уже собрались идти на вокзал, принесли повестку: «Доктору Кошубе немедленно явиться с вещами в военкомат для отправки в часть».
— Ну, слава богу, не придется рапорт писать да уговаривать, чтобы взяли, — сказал доктор.
Сначала сын и дочь проводили отца, потом сестра проводила брата.
Девушка пришла с вокзала растерянная. Впервые она осталась совсем одна. Ей становилось страшно при мысли, что одиночество может продлиться долго… Как жаль, что нет Вовки! Никогда не унывающий младший брат, может быть, и сейчас нашел бы что-нибудь утешительное, а главное — с ним нигде не было страшно.
Постояв на крыльце, Галя открыла замок и вошла в темный коридор. Навстречу ей с радостным визгом бросился Верный, о котором она совсем забыла. Галя опустилась около собаки на пол, уткнулась в ее большое ухо и впервые за этот тяжкий день заплакала.
Тоскливо жилось Гале в первые дни войны. Занятия в институте должны были начаться лишь через два месяца. Излюбленное рукоделие валилось из рук, книги казались неинтересными. Единственной отрадой был Верный, к которому она привязывалась все больше и больше.
Часто, вспомнив братьев и отца, Галя плакала. Пес подходил к хозяйке, клал ей на плечи большие мягкие лапы и глядел в лицо. Галя немного успокаивалась.
— Мой преданный, славный друг, ты все понимаешь, — гладя собаку, говорила девушка. — Вернулся бы домой наш Вовка, спокойнее было бы у меня на душе.
Она послала телеграмму в пионерлагерь. Ответил какой-то капитан-лейтенант: «Пионерлагерь эвакуирован». В краевом отделе народного образования седая женщина с заплаканными глазами ничего не сообщила ей. Женщина знала уже, что произошло на приморском шоссе, но у нее не хватило сил сказать Гале правду.
Галя была в смятении. Где искать Вовку? Что нужно делать? С кем советоваться?
Наконец она решила пойти в горком комсомола.
Секретарь горкома Качко был занят. Он разговаривал по телефону и одновременно пытался вести спор с двумя комсомолками, которые требовали немедленной отправки на фронт. Галя терпеливо ждала. Но девушек сменил секретарь комитета комсомола машиностроительного завода, потом пришел директор одной из школ, разговор поминутно прерывался телефонными звонками. Наконец Галя не выдержала:
— А со мной вы разговаривать будете? — обратилась она к секретарю.
Тот удивленно посмотрел на нее:
— Вы ко мне по делу? А я решил, что вы дежурная — все стоите и молчите. Слушаю вас.
— Я делать что-нибудь хочу! — Галя почувствовала, что фраза звучит неубедительно, и добавила: — Работать, словом.
— Это замечательно, что вы работать хотите! — воскликнул Качко, по привычке проводя ладонью от лба к затылку по гладко выбритой голове. — Люди нужны дозарезу, а тут вот приходят такие — на фронт и никаких. Как будто я не пошел бы на фронт… Расскажите о себе.
— Прежде всего нужно искать братишку, — выслушав Галю, сказал Качко. — По-моему, надо ехать в приморский лагерь. Собаку оставьте в питомнике… Согласны? Ну, желаю удачи! Как только вернетесь, осязательно зайдите ко мне.
Галя решила ехать на следующий же день.
Но оказалось, что это не так-то просто сделать: нужно было специальное разрешение военного коменданта.
С робостью Галя вошла в кабинет коменданта.
За письменным столом сидел молодой человек в темно-синей черкеске с алым башлыком.
Галя не сразу узнала в нем щеголеватого капитана Кабарду, своего соседа по дому. Лицо Кабарды посерело и осунулось до неузнаваемости. Только усы по-прежнему выглядели задорно и браво.
Он поднял на Галю тяжелые, покрасневшие от бессонницы веки.
— А, соседка, — устало улыбнулся он девушке. — Какими судьбами?
Галя рассказала, что у нее пропал братишка.
— Шо значит згинул? — заволновался капитан. — Не раз балакав с вашим Вовкой. Гарный хлопец! Не можно допустить, шоб згинул. Погоди трошки.
Капитан взял трубку одного из четырех телефонов и сказал:
— Старшего лейтенанта Галайду — ко мне.
Через несколько минут вошла молодая женщина с артиллерийскими петлицами на гимнастерке и, приложив руку к пилотке, доложила:
— Старший лейтенант Галайда.
Как ни расстроена была Галя, она с любопытством посмотрела на Галайду. Ей никогда не приходилось видеть женщин-командиров.
— Маша, подвези до города вот эту девушку, — попросил Кабарда. — Братишка у нее пропал. Треба помочь сыскать хлопца.
— Ну, конечно, Костя. — Галайда обняла Галю за плечи: — Пойдемте.
На легковой машине они доехали до приморского города за несколько часов.
— Не убивайтесь преждевременно, — сказала на прощанье Галайда. — Сходите раньше всего в горком комсомола к Новиковой. Я краем уха слышала, что двадцать второго июня она была в приморском лагере.
Галя разыскала секретаря горкома.
— Будьте готовы к самому худшему, девушка, — проговорила Новикова. — Рано или поздно вы должны узнать об этом.
Зажав рукой рот, чтобы не закричать, слушала Галя о трагедии на приморском шоссе.
— В лагере сейчас стоит часть береговой обороны. Они хоронили убитых… Поезжайте туда…
И вот Галя в лагере.
Седой капитан-лейтенант проводил ее к небольшому деревянному обелиску.
«Здесь покоятся, — прочла Галя, — дети-пионеры и их вожатая Варвара Перепелица, зверски расстрелянные фашистским летчиком в июне 1941 года».
Галя заставила себя читать дальше: «Мальчик лет 14 — фамилию установить не удалось, девочка 12–14 лет — фамилию установить не удалось. Девочка лет 6 — фамилию установить не удалось…»
Внизу обелиска шла надпись:
«Будет час, и мы отомстим тебе, Гитлер, за наших дорогих братишек и сестренок. Матросы и командиры Н-ской части береговой обороны Черного моря».
Капитан-лейтенант бережно повел Галю в палатку.
— Вы их… Убитых… всех видели? — спросила девушка.
Капитан-лейтенант кивнул головой. Он достал тоненькую тетрадку и начал медленно читать описание примет погибших детей.
— Не читайте дальше, — остановила его Галя, — это он… Вовка… Одежда, и рост, и волосы его…
Капитан-лейтенант принес большой ящик.
— Это мы собрали на шоссе, — сказал он. — Посмотрите.
Галя стала перебирать сложенные в ящике вещи.
Здесь были книжки, рисунки, свистульки, тетрадки дневников, коробки с цветными камешками и высушенными листьями — словом, все, что бывает у ребят, возвращающихся из пионерского лагеря.
В углу ящика стоял кожаный футляр от бинокля. Галя взяла его, открыла. «Пионеру Владимиру Кошубе — победителю в лагерных соревнованиях по стрельбе», — было написано на внутренней стенке крышки.
— Вот… Владимир Кошуба… Можно написать на памятнике.
…В Краснодар Галя вернулась рано утром. Она чувствовала, что не может идти домой, где каждая вещь, каждая половица напоминали о Вовке… Девушка долго бродила по пустынным улицам города, пока, наконец, не очутилась у здания горкома.
В кабинете Качко было, как обычно, многолюдно и шумно. Увидев Галю, секретарь горкома быстро подошел к ней и спросил:
— Что с братом? Плохо? Не нашли?
— Убит Вовка, — с трудом проговорила она.
Несколько минут оба стояли молча.
— Знаешь что, Галя, — медленно заговорил Качко. — Утешить тебя я не смогу… Но и сидеть дома одной не разрешу. Ты хотела работать. Вот и поезжай завтра с нашими комсомольцами в колхоз. Людей мало, а урожай не ждет. Садись и давай подумаем, как лучше организовать там работу.
