Я дрался на «Аэрокобре» - Мариинский Евгений Пахомович (читаем книги онлайн бесплатно полностью txt) 📗
За беседой время пролетело незаметно. Говорили обо всем, но больше о положении на фронте.
После завтрака меня отвели в предоставленную мне землянку. Оставшись один, я попытался заснуть, но не смог. Даже изрядная доза алкоголя не могла заставить мозг расслабиться. Перед глазами вихрем крутился только что проведенный воздушный бой. Поворочавшись полчаса с боку на бок, я встал и закурил: «А бой-то сегодня был интересным. Прав был Архипенко, когда говорил, что если остался один на один с несколькими самолетами противника, лучший способ быть не сбитым – постоянно атаковать, искать лобовую: „Лобовую, как правило, немцы не выдерживают. Здеся есть, конечно, известный риск, но, как говорится, игра стоит свеч!“ Ведь он воюет с первых дней войны, а еще ни разу не был сбит…»
Перебирая в памяти произошедшие события, я все никак не мог понять, почему молчал передатчик. Вчера отлично работал, а сегодня вдруг отказал? Черт знает что! Ведь если бы меня слышали, то мы бы пошли в паре с Лусто.а это совершенно поменяло бы расклад сил… Мысль сама собой перетекла на однополчан: Архипенко, Лусто, Волков… «Ведь они наверняка считают меня погибшим» – вдруг осенила меня страшная догадка. Надо срочно добираться в полк, а то чего доброго похоронку домой отправят. Может, уже и Виктор вернулся…
Через четверть часа я уже был далеко от позиций артиллеристов, перевалив через гору, спустился в село Котнари, где проходила дорога.
Около полуночи, голодный и смертельно уставший, добрался до своего полка. Это произошло только на третьи сутки скитаний по горным перевалам и незнакомым дорогам. Две ночи пришлось провести в пути, перебиваясь чем бог пошлет, голосовать «За блок шоферов», пока наконец не выбрался на дорогу, ведущую к аэродрому. Высадив меня в нескольких километрах от села, машина растворилась в ночи. Пришлось опять брести через холмы и практически на ощупь искать дом, в котором жили летчики эскадрильи.
Поднялся на крыльцо, дернул дверь – заперта изнутри, значит, спят. Обошел вокруг в надежде, что хоть одно окно окажется открытым. Ничего подобного, все заперто, еще подумал: «Чего это они закупорились, как сельди в бочке». Снова поднялся на крыльцо и попытался подналечь – дверь не поддавалась. «Жалко будить, но что поделаешь, не спать же на улице»
Постучал. Внутри было тихо. «Может, сегодня остались ночевать на аэродроме? Тогда опять топать шесть километров». От отчаяния я стал изо всех сил тарабанить в дверь. Внутри завозились, послышалось шарканье обуви, потом кашель.
– Кого нелегкая носит по ночам? – спросил знакомый голос.
– Это я, Женька!
– Какой еще Женька? Тоже мне шутник.
– Ну я, открывай! Не узнаешь, что ли?! Это Мариинский!
Я слышал, как открылась дверь в комнату, потом в коридоре раздался шепот. О чем говорили, разобрать было невозможно. Застучал снова.
– Открывайте!.. Долго я тут стоять буду?
– Кто там? – спросил голос Бургонова.
– Цыган, ты что, не узнаешь меня?! Оглохли тут все, что ли?
Молчание. И снова приглушенный шепот за дверью, доносятся и неразборчивые голоса из комнаты.
– Открывай… а то окно высажу!
– Сейчас, сейчас! Чего шумишь?
Угроза подействовала. Бургонов громыхнул засовом, раздался знакомый щелчок снимаемого крючка, но дверь осталась закрытой. Я толкнул дверь ногой, вошел. В коридоре никого не было. Ощупью прошел в комнату, зажег «катюшу». Сзади сама собой, взвизгнув на петлях, закрылась дверь. Я сел у стола, сбросил шлем, стащил сапоги, оглянулся кругом. Все летчики мирно похрапывали, накрывшись с головой одеялами. («Чего это они так укрылись?! Жарко!») Среди них где-то похрапывал и Бургонов, минуту назад открывший дверь. Когда только успел уснуть?!
– Дрыхните? Пожрать есть чего-нибудь? Никто не отозвался. Только похрапывание зазвучало несколько громче. «Не хотят говорить. Почему?»
– Ладно, спите, сам найду…
Я подошел к лавке бати. У того всегда что-нибудь было в загашнике. Самого бати нет, постель пустая. Но запасы должны быть! Нагнулся, пошарил в густой темноте под лавкой, нащупал мешок и потащил его. За мешком тяжело покатился баллончик из-под кислорода. «Полный?! И не выпили?!» На всякий случай тронул и канистру: если уж начались чудеса, то они должны продолжаться. Тоже полная!..
«Ну что ж, они, наверное, выпили, и мне не грех!» Баллончик положил на стол, канистру поставил рядом, достал из мешка полбуханки хлеба, сало («И где это батя все достает?!»), луковицу, или цыбулю, как здесь говорили, выплеснул прямо на пол воду из стакана, налил самогона. Сел, выпил, стал закусывать. Самогон пить больше не хотелось, и я выпил два или три стакана вина. По нарам прокатился шорох. Сбоку скрипнула кровать. Из-под одеяла выглянула и сразу же скрылась голова Миши Лусто. «Чего это Пупок там спит?! А, Витька, наверное, не вернулся еще…»
– Это кто здесь полуночничает? – строго спросил замкомэска, пытаясь разглядеть в слабом свете «катюши» сидевшего за столом.
– Я!
– Кто это «я»!
– Женя.
– Какой такой Женя?
– Вот гады! Два дня не был, уже списали.да?! И уже во весь голос заорал на всю комнату:
– Да вы что, суки, спятили все здесь? Своих не узнаете?!
Летчики откидывали одеяла, бросали взгляд на стол и как по команде все вскочили.
– А, Женька, черт!
– Явился?!
– Сам пьешь, а нас не зовешь?!
– Давай уж вместе отметим твое возвращение с того света!
– Дай пощупать тебя, друг…
– Ну, погодите же вы, – взмолился я. – Больно же… рука…
– Погодите ребята. Отпустите его! – вмешался Лусто. – Что, ранение серьезное?
– Да нет, пустяки, слегка поцарапало… А вы тут как? Виктор вернулся?
– Нет, Жень, до сих пор не нашли, – ответил за всех Николай Глотов.
В комнате на несколько секунд воцарилась тишина. Я нарушил ее.
– Откройте окна. Душно. Как вы спите в такой жаре?
– Приказ Фигичева, ничего не поделаешь, – сказал Лусто. – Здесь у нас событий навалом, пока ты отсутствовал. Ну об этом потом. Расскажи-ка о себе, как жив остался. Ведь все мы видели, что ты врезался в землю… Туда выехали несколько человек из штаба дивизии, похоронку уже успели на тебя отправить.
– Хотите знать, как я выжил? Слушайте…
Я подробно, во всех деталях рассказал о своем последнем боевом вылете, о том, как дрался сначала с парой «Мессеров», потом с шестью «Фоккерами», как был сбит и спасен артиллеристами, и, наконец, о долгом и трудном пути в полк.
Когда я упомянул о молчавшем передатчике, Лусто внезапно меня перебил:
– Об этом надо рассказать тебе особо. Мы-то с Федором не знали, что на твоей машине неладное с передатчиком, хотя потом начали догадываться. Приезжали Утин с Гореглядом и устроили нам разнос. Обвинили Федора в том, что он пустил бой на самотек, что ты самовольно покинул строй, бросив ведущего. Но сегодня с повинной явился наш радист сержант Широких. Оказывается, накануне вечером перед вылетом он все машины проверил, кроме твоей.
В предпоследнем вылете ты же «Пе-2» на разведку сопровождал. Передатчик у тебя был настроен на его волну. Он подошел к твоему самолету, а тот облеплен механиками. Волков ему сказал, мол, посиди минут десять, пока мы закончим. Он сел, а тут из соседней эскадрильи механик: «Пойдем в деревню, там самогон отменный». Ну он и пошел, решив, что утром перенастроит, а утром проспал с похмелья. Вот так. Теперь сидит на гауптвахте. Фигичев приказал дознание провести и передать дело в трибунал.
– Ну, пожалуй, с трибуналом это зря. Специалист-то он хороший. Да и зачем нам терять людей. Пусть на губе посидит и подумает. Как вы-то?
– Работы хватало. Сбили девятнадцать, потеряли двух вместе с тобой, ну а поскольку ты вернулся, значит, одного. Так что, кроме Королева, потерь в эскадрилье нет, а вот ЧП вчера было в полку…
– В чем дело?
– Представляешь, в лесу возле аэродрома, прямо напротив стоянки нашей эскадрильи, сконцентрировалась большая группа немцев. Видимо, хотели прорваться через линию фронта и наткнулись на аэродром. Судя по рассказам пленных, они собирались напасть на охрану и уничтожить самолеты, но их обнаружили. И знаешь кто?
