Т-34. Выход с боем - Лысёв Александр (книги регистрация онлайн TXT) 📗
– Вот эти полоски трехцветные убери, как минутка будет. – Старшина вытянул руку в сторону танка. И, кивнув на уходившую к блестевшей вдали реке широкую пойму, тихо пояснил: – Тебя там за них не просто расстреляют – четвертуют на месте. Сразу и без разговоров.
Надо было действовать, и действовать быстро. Но, вопреки самому себе, Терцев отчего-то не двигался с места. В голове мелькали обрывки из смутных воспоминаний детства, Гражданской войны. Он продолжал стоять как вкопанный. К горлу комом подкатили вдруг отрешенность и какая-то несказанная грусть. Никогда такого с капитаном раньше не случалось.
Епифанов словно угадал его состояние. Приободрил словами:
– Давай, парень. Ты должен выбраться.
И, закинув на плечо пулемет, жестом остановил Терцева, который, будто очнувшись, тряхнул головой и сделал шаг в сторону старого солдата.
– Я сам с ними разберусь. А ты должен выбраться.
Хищно сощурился, перехватил поудобнее снаряженные диски.
– Там позиция неплохая на взгорке. Заранее заприметил. Посмотрим еще, кто кого.
Терцев все молчал.
– Да черт с ним, с танком – пошли пешком! – хрипло проронил наконец.
– Нет. Так не оторвемся.
– Тогда давай через реку вплавь! Вместе! – совсем уже от отчаяния выпалил капитан.
– Не выгребем, – отрицательно покачал головой старшина. И спокойно добавил: – А если и выгребем, то среди бела дня подстрелят и утопят. Не немцы, так свои.
Терцев стоял, только сжимая и разжимая кулаки.
– Так надо! – уже уверенно направляясь в сторону холмов, на ходу повернул голову Епифанов. – Каждый должен делать то, что должен…
Говорят, что, уходя, лучше не оборачиваться. Все-таки украдкой он быстро обернулся еще раз и довольно улыбнулся в усы, увидев, как фигура танкиста метнулась к машине. Громыхнул вскрываемый ящик с принадлежностями.
«Он выберется. Потому что так надо, так должно быть».
Епифанову вдруг стало легко и спокойно. Широким шагом он добрался до взгорка. Их танк отсюда видно не было. Не торопясь, спокойно установил пулемет. Проселочная дорога просматривалась отлично. В сектор обстрела сверху также попадали приличные части поля слева и справа от нее. Все, кто пойдет ему навстречу, будут как на ладони.
«В польской земле останешься», – сказала тогда ему, молоденькому солдату пулеметной команды гренадерского полка, пожилая цыганка в цветастом платье. Дело было в варшавском лазарете в 1915 году. Помнится, накинув шинель, Епифанов прогуливался по двору, баюкая на перевязи забинтованную простреленную левую руку. Русские войска готовились Варшаву тогда оставить. Видя, как расстроился солдатик, цыганка уточнила: «Не скоро. Еще долго поживешь. Но ляжешь здесь».
Вспоминая ту цыганку, он всегда недоумевал. Из Царства Польского он тогда благополучно отступил вместе со своим полком. А пять лет спустя, весной 1920-го, спарывал со своей шинели такой же наугольник, что нарисовал по какому-то наитию, что ли, на своем танке этот славный русский парень-танкист. Вот уж чего Епифанов совершенно не ожидал увидеть четверть века спустя, так это добровольческий наугольник! Но он ничего не забыл. Тогда от промозглой набережной Новочеркасска в суматохе эвакуации полк – уже другой, из состава Белой армии генерала Деникина, – ушел на транспортах в Крым без них. Он их не судил – они на тот момент сделали все, что могли. Просто на войне так бывает. У них полностью закончились патроны. Город будто притих перед приходом красных. В мартовском воздухе прозвучала команда их последнего начальника не успевшей на погрузку пулеметной команды, штабс-капитана с нашивками за ранения на рукаве:
– Пулеметы и винтовки в воду, кокарды и погоны снять, шевроны спороть!
Убедившись, что все в точности исполнено, командир отдал последнее распоряжение:
– Разойдись!
Никто не двинулся с места. Повернувшись, штабс-капитан первым отошел за угол. Через три секунды треснул одинокий револьверный выстрел… Сколько ему было, тому штабс-капитану? Да, наверное, лет тридцать. Как и этому танкисту. А нашивок за ранения было штук десять, от кисти до локтя. За Великую войну и уже за Гражданскую. Епифанов это отчетливо тогда запомнил. На всю жизнь. Как и то, что выбор они свой делали добровольно. И от этого почти уже не могло стать страшным что-то еще в жизни. Да и в смерти, пожалуй, тоже…
В Польшу второй раз его занесло в том же 1920 году. Уже в составе наступавших на Вислу войск Рабоче-Крестьянской Красной армии. Он вспоминал цыганку, подсознательно, видимо, ожидая исполнения предсказания. Хоть и гнал прочь подобные мысли. Но и в тот раз он сумел выбраться. А сейчас… сейчас будет то, что должно быть. Теперь это он уже знал совершенно точно. И страха не было…
До деревеньки, которую они так лихо, с грохотом, лязгом и стрельбой, проскочили четверть часа назад, было километра полтора. Все сходилось с его расчетами – через пару минут он услышал гулкий топот солдатских сапог по скошенному жнивью. А еще через полминуты увидал бегущих трусцой немецких солдат.
«Отъездились на своей технике, – ухмыльнулся про себя Епифанов, – не сорок первый год. Походите и вы теперь пешком».
Топот приближался. Прищурившись, из своего укрытия Епифанов уже различал потные, перекошенные и оскаленные лица солдат. Сдвинутые на затылок каски, расстегнутые короткие мундиры с закатанными рукавами, схваченные ремнями в талии. Широкие штаны, заправленные у кого в сапоги, у кого в ботинки с гамашами. Колыхалось в такт движениям единообразно пригнанное снаряжение. Большинство вооружены винтовками. Кое у кого автоматы. Двое с фаустпатронами. И офицер с «парабеллумом» в одной руке и снятой фуражкой в другой. Этих надо убирать первыми. Бегут по двум сторонам дорожной колеи, на которой явственно отпечатались следы гусениц их недавно проехавшей здесь «тридцатьчетверки». Охранение вперед не послали – торопятся. Видать, здорово мы их зацепили за самолюбие. Что ж, на нем и погорят.
Продолжая внимательно изучать противника, Епифанов машинально четкими отработанными движениями выкладывал перед собой все необходимое для боя: три дополнительных снаряженных диска, пару «лимонок» для ближнего боя. Старую погнутую отвертку с треснувшей деревянной ручкой воткнул в землю рядом, под правую руку. В уже установленном на сошки пулемете он был уверен (все было вычищено, смазано и отрегулировано собственноручно), но бывает всякое – вдруг патрон заклинит или гильзу перекосит во время стрельбы. Негромко защелкнул первый диск, легонько прихлопнув по нему рукой. Приник к прицелу, определяя цели и порядок их уничтожения. Приближающихся противников насчиталось десять. Нет, одиннадцать. Пехотное отделение, усиленное ручными противотанковыми средствами. Дальше в поле за ними вроде никого. Против них – один русский пулемет. Что ж, встретим. В убийственную западню они ломились сами. Если отработать четко, короткими очередями, патронов хватит с лихвой. Еще и на салют останется. Правда, вот над чьей могилой, раньше времени судить не стоит. Ладно, всему свое время. И всем…
Германцы были уже совсем близко. Выжидая, Епифанов разглядывал их лица. В основном мальчишки, включая лейтенанта в высоких щегольских сапогах и с залипшей от пота белобрысой шевелюрой, выстриженной на затылке и висках. Охоту затеял явно он. Опрометчиво. Самым последним размеренной трусцой двигался автоматчик в грязно-коричневой камуфляжной куртке. Из-под куртки торчал ворот обшитого галуном мундира – фельдфебель или унтер-офицер. Он единственный из запарившихся и глядевших себе под ноги своих товарищей вертел на бегу головой, осматривая окрестности. Чутье подсказало Епифанову – вот с ним придется повозиться. Начать с него? Нет, первыми надо валить фаустников, а не то наделают они бед капитану Терцеву…
Расстояние стремительно сокращалось. Сколько прошло времени, как он ушел от танка? Минут десять или чуть более того. Капитан говорил, у него работы на четверть часа. Ну еще как минимум пять минут огневого боя Епифанов мог гарантировать танкисту при любом раскладе. Почти пора…
