Танкист-штрафник (с иллюстрациями) - Першанин Владимир Николаевич (мир бесплатных книг .TXT) 📗
– Одна, – ответил я. – На улице мы больше не видели ни одной поблизости.
– Тогда одна и была, – снова подал голос старшина. – Если больше, то ставили бы вместе. Охранять легче. И за Лехой не погнались. Они бы ему гонки устроили, будь их побольше.
– За таким героем себе дороже гоняться, – усмехнулся лейтенант Князьков. – Навалял из пулемета немцев. Те, кто выжил, трясутся небось.
– Или удрали, – дельно заметил Прокофий. – Чего им рисковать зазря? Они ведь не знают, сколько нас. Может, целый батальон прорывается. А если раненые у фрицев имелись, наверняка в лазарет повезли.
Снова замолчали. Я ощупал противогазную сумку со своим нехитрым барахлом. Там же лежала завернутая в полотенце «лимонка». Одну я брал в деревню, но в горячке не догадался ею воспользоваться. Запал лежал отдельно. Я аккуратно ввинтил его. Шпень недовольно буркнул, чтобы я не валял дурака. Или хочу всех за компанию взорвать? Но я знал, что делаю.
– Роман Васильевич, – обратился я к лейтенанту. Без звания, неофициально. – У меня есть две «лимонки». К нагану почти двадцать патронов. Винтовка. До сельца три километра, даже меньше. Сорок минут хода. Я вернусь через два часа.
– И чего тебе там понадобилось, – помолчав, ответил Князьков. – Герой-разведчик, так, что ли?
– Подковыривать не надо. Я в герои себя не записываю. Хочу посмотреть, что в деревне творится. Если немцы там, закачу гранату под грузовик.
– Или часовой тебя на штык посадит.
– Это мы еще посмотрим. Да и нет там уже немцев. Прокофий верно рассуждает. Смылись. А возвращаться по такой грязище им ни к чему. Ну, нарвались на них отступающие красноармейцы и дальше ушли.
– Лешка, пожалуй, дело говорит, – снова подал голос старшина Шуваев. – Заснуть – не заснем… И жрать хочется. Только идти надо всем.
– От холода завтра не встанем, – поддержал его Войтик. – Раздолбаем этот грузовик. Согреемся хоть.
Двое-трое невесело посмеялись. Смерть вчера, смерть сегодня. И ночью кто-то погибнет, если сцепимся с немцами. Некоторые, их было меньше, предпочитали пересидеть в холоде, но не рисковать. Большинство, обозленные, голодные, не задумываясь о последствиях, были готовы идти в село. Патронов в достатке лишь к наганам и пистолетам, но зато есть гранаты и пулемет с полным диском. Маленький отряд под командой Князькова и Шуваева быстро, почти лихорадочно, готовился к предстоящему бою.
Гранаты – тем, кто умеет с ними хорошо обращаться. Мне оставили лишь одну, зато дали семь патронов к винтовке. Теперь будет две полные обоймы.
– Ты из нагана хорошо пуляешь, Леха, – хлопнули меня по плечу. – Ночью лучше нет оружия, чем наганы и гранаты. Уроем гадов фашистских.
Человек не так и часто бывает счастливым. Вот в этот момент я им был. Я затеял этот ночной поход, и все меня поддержали. Но в селе немцев не оказалось. Кому больше повезло, фрицам или нам – не знаю. Скорее всего, местным жителям. Нас встретили хоть и без восторга, но, в общем, радушно. Рассказали, что днем был бой. Строчили из пулеметов, убили одного германца, а второго сильно поранили. И германцы стреляли, убили одного молодого ладного парня. А потом собрались и уехали. А тело парня-красноармейца люди отнесли в дальний конец огорода и завернули в шинель. Завтра похоронят. Мы сходили и убедились, что это астраханец. Завернули поплотней в шинель и вернулись в дом.
Мы пили самогон, ели картошку с салом и грибами. Князьков подкатывался к хозяйской дочке и хвалил меня. И подвыпившие бабы наперебой рассказывали, как германцы торопились. Загрузили говяжью тушу, несколько овец и дотемна укатили, выставив из-под брезента стволы.
Я спал на полу, на сухом сене, поверх которого постелили большое рядно. Тепло, сытно, под боком храпел Прокофий Шпень, о чем-то бубнил с дедом старшина Шуваев. Князьков все крутился вокруг хозяйской дочки. Я в полусне ему завидовал, а потом словно провалился.
Через двое суток мы ночью прошли еще не устоявшуюся линию фронта и добрались до своих. Погиб сержант Шпень. Он попал под пулеметную очередь нашего «максима». Слишком бдительной и пугливой была пехота, которую мы материли во все лопатки, когда обезоруженные шли в штаб, неся на руках неподъемное тело нашего механика-водителя. Жалко мне было Прокофия, хороший мужик был. И танк умело водил. Сколько раз нас из-под снарядов выводил. Один я из экипажа остался. Так закончилось мое первое хождение на войну.
ГЛАВА 8
Неделю нас проверяли. Затем вместе с другими танкистами зачислили в запасной полк. Ни о каком продолжении учебы для нас, недоучившихся курсантов, речь не шла. Слишком сложным было положение на фронте в ноябре сорок первого. Бои шли на подступах к Москве, а если глянуть на карту, то линия фронта шла с севера на юг, через Великие Луки, Ржев, Тулу, Мценск. 17 ноября немцы взяли Ростов-на-Дону.
Наш запасной танковый полк располагался недалеко от города Усмань, километрах в сорока юго-восточнее Воронежа. Сюда пригоняли технику: новые «тридцатьчетверки», тяжелые КВ, но много было и старых легких танков. Недели две мы проходили обучение на «тридцатьчетверках», потом началось наступление под Москвой, и нас, человек семьдесят танкистов, перебросили в расположение Юго-Западного фронта.
Сто двенадцатый танковый полк, в который мы попали, срочно формировался и пополнялся техникой. Лейтенант Князьков был назначен командиром роты. В роте было шесть «тридцатьчетверок», один КВ и три легких БТ. Князьков не хотел отпускать от себя танкистов, с кем прошел октябрьские бои. С Иваном Войтиком дело решилось довольно просто. Опытный тракторист, кроме того, он проходил курсы вождения Т-34 еще в мае сорок первого года. Он занял свое привычное место механика-водителя на новом мощном танке Т-34, которым командовал лейтенант Князьков. Меня зачислили в этот же экипаж стрелком-радистом, хотя в рациях я совершенно не разбирался. Но по крайней мере пулемет был хорошо мне знаком, а связь все равно не действовала.
Все решалось быстро. Мы получили боекомплект, нас переодели в новые теплые куртки, комбинезоны. Неожиданно меня вместе с Князьковым вызвали в штаб батальона. Комбат, капитан, с орденом Красной Звезды, расспросил, насколько хорошо я знаю легкий БТ-7. Я удивился. К легкой маневренной «бэтэшке» я привык, мог заменить любого из экипажа, а из пушки и пулемета настрелялся по всем целям. Князьков несколько раз пытался вмешаться в разговор. По его словам, БТ я знал слабо, в основном находился в роли заряжающего и пулеметчика. Но парень грамотный, способный. Поэтому Князьков принял решение взять меня стажером на Т-34.
– Какие стажеры, лейтенант? – усмехнулся комбат. – Немцев от Москвы гонят, такие бои идут, а ты под бочок всю свою прежнюю команду хочешь забрать. У меня три новеньких БТ-7, а командовать некому. Сколько немцев на счету?
Вопрос был обращен ко мне.
– Примерно пятнадцать или чуть больше, – вытянулся я.
– Не врет? – кивнул он Князькову.
– Пятнадцать точно есть, а скорее всего – побольше, – ответил лейтенант. – Мне он на «тридцатьчетверке» пригодится.
– А мне – командиром БТ-7, – подвел итог разговора комбат.
Князьков всеми силами старался перетянуть меня к себе, полагая, что за толстой броней Т-34, да еще рядом с ним, я буду в большей безопасности, чем в устаревшем БТ, броню которых пробивают любые пушки. Но приказ был подписан. Мне присвоили звание «сержант», и я принял свою вторую машину. Танк был действительно новый. На свежей матово-зеленой краске выделялись царапины, полученные при погрузке-выгрузке. С одной стороны, мне было жаль покидать «тридцатьчетверку». А с другой, меня распирала гордость. Еще утром был рядовым стрелком, а сейчас уже сержант, и под моей командой целый экипаж.
Башенный стрелок, Костя Осокин, лишь недавно закончил курсы и в бою еще не был. Мне он сразу понравился. Светловолосый, с открытым простодушным лицом. В общем, наш, русак. Он, не скрывая, завидовал тем, кто попал на «тридцатьчетверки». Эти танки были в зените своей славы. Бригады «тридцатьчетверок» гнали немцев в декабрьском наступлении от Москвы. А слухи о массовых потерях легких Т-26 и БТ уже давно ходили среди танкистов.
