Ростов под тенью свастики - Смирнов Владислав Вячеславович (е книги .txt) 📗
Война была жестокой, сколько было разрушений, но беспризорщины и сыпняка не было. Все безнадзорные дети сразу подбирались, определялись в детские дома. На всех станциях были открыты пункты санобработки. Пока ты не побываешь в бане, пока твое белье паром не обработают, не выдадут справку — нигде билета не продадут. Это было введено сразу после освобождения Ростова. Когда наши войска вступили в Ростов, первое, что открылось, — пекарни и бани.
А. КАРАПЕТЯН. Только война закончилась, пришли забирать мою сестру. Постучали ночью: тук-тук-тук. Забрали за то, что она при немцах работала посудомойкой в ресторане. Говорят: ты — комсомолка, ты должна была идти к партизанам, совершать диверсии. Просидела она пять лет.
Д. ПИВОВАРОВА. Когда наши освободили город, мы, дети, ходили в военный госпиталь. Читали стихи, пели песни. Помню как окрашивались добротой глаза раненых — они ведь вспоминали свой родной дом, своих детей. Нам давали за эти выступления по кусочку хлеба.
В Александровской балке в земле кто-то нашел мерзлую картошку и капусту. Мы там копались. По карточкам давали черную мучку, она хрустела на зубах, но нам казалась необыкновенно вкусной, лакомством была и макуха — жмых от подсолнечных семян. Немцы называли ее «сталинским шоколадом».
Мать после освобождения Ростова пошла на железнодорожный вокзал, устраиваться на работу. Ей отказали: «Ты была в оккупации». Куда идти? Чем кормиться? Раз зашла в госпиталь. В одной из комнат шла операция. Заглянула туда. Раненому отрезали ногу. Хирург увидел ее: «Держи жгут». Она натянула его, держит. Оглянулась, хирург режет мясо, дошел до кости. У нее все помутилось в глазах. И выпустила жгут. Кровь — фонтаном. Хирург: «Иди отсюда». А потом все-таки взяли — не хватало санитарок. Кормили тем, что оставалось от еды раненых.
Е. КРАСИЛЬНИКОВА. Позже, после окончания войны, стали в Ростов возвращаться те, кто был угнан в Германию, куда чуть и я не «загремела». Что они там делали, никто не знал. Но общественное мнение было таким: официальные власти всячески унижали этих людей, как будто они сами, по своей воле туда уехали. Их нигде не брали на работу. Находились и такие, кто показывал на них пальцем с осуждением. А в чем виноваты были эти люди? Ведь за укрывательство от работ в Германии грозил расстрел. Сколько они там настрадались, и здесь их за нормальных людей не считали.
В. АНДРЮЩЕНКО. Наши вернулись в Ростов со стороны Западного. Мне отец рассказывал: он стоял под Азовом и решил слетать домой на «кукурузнике». Хоть сверху посмотреть на свой дом. У них при штабе был ПО-2. Набрал он вяленых чебаков. И вот подлетает к нашему дому и хотел было сбросить рыбу сверху, но увидел походную кухню у нас во дворе. А ее возили на лошадях, и там торчали две оглобли от повозки. Он не успел их рассмотреть хорошенько — подумал: пушки стоят. Буду я чебаков бросать, а внизу еще решат, какой-то немец прилетел и бомбы кидает. И начнут, чего доброго, стрелять. Сел рядом на стадионе «Труд» и пришел домой и рыбу принес.
Т. ХАЗАГЕРОВ. Когда немцы в первый раз входили в Ростов в ноябре 41-го, у них было много боевой техники, при втором вступлении у них были уже и лошади. А когда отступали в феврале 43-го, из города уходила в основном только пехота. По впечатлениям — вот такие три стадии оснащенности фашистов!
Ш. ЧАГАЕВ. В начале февраля в Ростове участились налеты нашей авиации со стороны Батайска, со стороны юго-востока — это наступали наши. В это время немцы из разных потрепанных подразделений стали создавать отряды прикрытия. Они в это время отступали через Ростов с юга. Нас уже на улицы не стали пускать. Я обычно ходил со своей тачкой то за угольком, то за дровами — что попадет. Немцы начали готовить оборону в районе железнодорожного вокзала. И скоро мы стали слышать автоматные очереди, как будто шли уличные бои. А это наши захватили вокзал. Мы позже узнали, что это был батальон Мадояна, прорвавшийся в Ростов по льду. Мы один раз попытались спуститься к Темернику, там есть такая фабрика кожгалантерейная, нас обстреляли. Мы сразу убежали. И только когда утихли бои, а утихли они в ночь с 13-го на 14-е, мы целой ватагой ребят с разных улиц пошли на вокзал. Что там творилось! Кругом лежали трупы немцев. Наших было очень мало, в основном — немцы. Ведь наши засели в домах, а наступающим немцам укрываться особенно негде было. Они прятались и двигались между вагонами. Видимо, там прошли еще и наши кавалеристы, некоторые были порублены. Кто без руки, кто без головы, или вообще перерубленный пополам немец. Среди убитых были и танкисты, и даже летчики. Танкисты были в своих черных комбинезонах и шлемах, видел я одного громадного летчика, он был раздет до пояса, в одном кителе.
Пошли мы шастать по вагонам. Чего там только не было: и продукты, и шоколад, и шнапс, и одежда. Мы все это стали потрошить и грузить на свои тележки.
М. ВДОВИН. Нашего убитого солдата в шинели я увидел еще 9-го или 10-го февраля в конце Гвардейской площади, на углу Красноармейской улицы и улицы Сиверса. Очевидно, это был один из разведчиков из группы Мадояна. В это время его батальон оборонял железнодорожный вокзал. Немцы свободно еще ходили по городу, но уже готовились к эвакуации, взрывали и поджигали предприятия, административные здания.
Вот характерный пример немецкой пунктуальности. В ночь с 13 на 14 февраля раздался ужасной силы взрыв. Буквально во всех домах повылетали стекла, кое-где, как говорили, и двери. Это немцы взорвали все мосты, путепровод, где «десятка» трамвай ходит, путепровод перед пригородным вокзалом, на Каменке мост, станцию Ростов-гора, там до утра пожар был. И тишина. Утром выходим — наши! Чувство трудно описать. Радость необыкновенная! И удивление — глаза на лоб повылазили. Едут на санях, а сани тянут… верблюды. Армия из астраханских степей в Ростов вступала на верблюдах. Ну, конечно, встречи, слезы. А уже со второй половины дня через Ростов пошли машины: «зисы», «газики».
Ш. ЧАГАЕВ. Когда Ганс, который жил на нашей улице, уходил, он долго уговаривал свою возлюбленную Клаву уехать с ним, но она отказалась. Жила она одиноко, был у нее небольшой домик. И вот как закончилась ее жизнь. 15 февраля, когда немцев уже выбили, на заводе «Пролетарский молот» нашли древесный спирт, и молодые женщины, кто с горя, кто с радости, напились его. Смотрю: Клава идет и держится за забор — она ослепла. Чем только ее женщины не отпаивали спасти ее не удалось. Ночью она умерла. Она была очень отзывчивая. Всегда всем помогала. Женщины на нашей улице были тоже разные и с немцами погуливали. Но были очень добрыми. Когда наши пришли, пока не стали разбираться, некоторые женщины разъехались, кто на Украину, чтобы их не преследовали; уехала Наталья Душечкина, еще Лида, фамилию я ее забыл…
М. ВДОВИН. 14 февраля наши вошли в Ростов, а уже 15-го состоялся митинг городской. На площади у банка. Сам Никита Хрущев выступал. Газета «Молот» вышла 15 февраля. Газету продавали везде, она стоила 20 копеек.
А. КАРАПЕТЯН. Когда наши вошли в город, видел я такую картину: наш солдат с перевязанной рукой, сидя на лошади, гонял пленного немца. Тот стрелял в нашего и ранил его в руку. Красноармеец поймал его и стал водить по улицам и хлестал немца кнутом. У того уже и уши распухли, и одежда разодранная была. Рыжий такой парень, аж красный совсем. Остановились они около нашего дома, жители говорят: «Убей его лучше, что ты его таскаешь». А тот его снова хлыстом и дальше погнал. Так я и не знаю, убил он его или сдал.
В. ТУРБИН. Мы вошли в станицу Ольгинскую, это было 13 февраля. Сходу нам форсировать Дон не удалось, а на рассвете подтянулась артиллерия: «катюши». И после артиллерийского удара мы по льду перешли Дон. Впереди был Аксай, тут немцы уже особого сопротивления не оказывали. Они отходили, а их мелкие группы, которые оставались, приходилось уничтожать. Мы вышли на поселок 2-й; Орджоникидзе. У меня был хороший приятель, с которым мы учились в школе на Сельмаше, Володя Редникин, я забежал к его родителям, так как находились мы недалеко от его дома. Родители его мне рассказали, что Володю немцы арестовали. Еще в 41-м году был убит их офицер недалеко от улицы, где они жили. И когда немцы вторично захватили город, они не забыли этого и взяли заложников. Это лишний раз подтверждает: они не считались с тем, кто прав, кто виноват, брали всех подряд. Им важно было убивать людей, а остальных запугивать. И вот Володя был расстрелян вместе с другими заложниками, и родители нашли его в Богатянавской тюрьме.
