Над рекой Березой - Пашкевич Виктор Григорьевич (книга жизни .txt) 📗
Партизаны бесшумно двигаются в сторону поселка. Мы с Меликом идем рядом с Подоляном и время от времени шепотом подсказываем направление.
Три дня назад мы почти сутки пробыли во вражеском гарнизоне, где с помощью Василия Наиловича Харкевича изучали численность охраны, порядок смены часовых и подходы к мельнице.
Как пройдет операция? Смогут ли партизанские разведчики уничтожить элеватор и мельницу? Мы с Меликом волнуемся. Ведь это наш партизанский экзамен. А вдруг возле мельницы и складов ждет засада? Нас впустят в поселок, а потом окружат, осветят ракетами и начнут косить из пулеметов.
От этих мыслей холодеет в груди.
К мельнице подошли скрытно и тихо. В темноте едва просматриваются высокое здание элеватора и приткнувшиеся к нему небольшие деревянные склады. Подолян еле слышно подзывает Бутвиловского и Чулея и отдает им ключ.
— Заходите в здание и поджигайте его изнутри, а мы займемся мельницей. Игнат и Эдуард безмолвно растворяются в темноте. Федор Прокофьевич нащупывает в кармане второй ключ и начинает привычно отмыкать большой висячий замок на дубовых дверях мельницы. Мы с Меликом стоим рядом. В пяти метрах от нас — Петя Сацук и еще два партизана. В случае опасности их автоматы прикроют наш отход к лесу.
Мы с Меликом нервничаем. Нам кажется, что уже прошла целая вечность, пока Подолян отмыкает замок.
Наконец дверь тихо открылась. В нос ударил сладковатый запах подопревшего зерна и мучного помола. Мы с Подоляном входим и плотно прикрываем за собой дверь. Тонкий пучок света от электрического фонарика, включенного Федором Прокофьевичем, останавливается на мукомольной машине.
— Быстро подкладывайте под мотор тол, — командует Подолян и начинает вытаскивать из вещевого мешка взрывчатку. — Скорее, скорее, — торопит он, — нам надо еще жернова заминировать.
Подсовывая под большой дизель бруски тола, Мелик вдруг заметил шестиметровый кожаный приводной ремень, соединяющий мотор с локомобилем. Глаза его озорно блеснули.
— Федор Прокофьевич, давайте половину отрежем. Вон сколько подметок будет. И мы с Витькой починим ботинки.
— Ты что, сдурел? — цыкнул на него Подолян. — Мигом разливайте керосин по стенкам.
Федор Прокофьевич бросает горящую спичку на пропитанный керосином пол. Мы выскакиваем из помещения мельницы, наспех замыкаем дверь и бежим в сторону леса. К нам присоединяются Эдуард Бутвиловский, Игнат Чулей, Петя Сацук и другие партизаны.
Отбежать от мельницы успели метров на сто пятьдесят. И вдруг почти рядом с нами с одной из сторожевых вышек в небо одна за другой взвиваются ракеты, освещая ослепительно белым светом поле, по которому отходит группа партизан. И почти сразу же началась лихорадочная стрельба из крупнокалиберных пулеметов. Длинные ленты разрывных трассирующих пуль проносятся над головами, врезаются в землю сзади и с боков, взрываются около ног, рвутся впереди…
— Рассыпайтесь! Быстрее в лес! — кричит Подолян и дает длинную очередь из автомата по ближней вышке.
Когда мы добежали до густого березняка, сзади нас раздались два взрыва, а через несколько секунд громыхнул и третий. Мы все, как по команде, приостановились и оглянулись. В отблеске красных языков пламени, охватившего деревянные строения, при ярком свете висевших в воздухе ракет было видно, как высоко вверх взметнулись обломки крыш и стен. Это от партизанских мин взрывались мельница и элеватор.
Отойдя от совхоза километра четыре, Подолян дал команду на пятиминутный привал. В трех метрах от знакомой нам с Меликом дороги партизаны попадали на землю и, тяжело дыша, стали жадно глотать воду из фляг. Не успели мы утолить жажду, как услышали цокот копыт. Прислушались. По дороге в сторону совхоза кто-то скакал на лошади.
— Остановим? — шепотом спрашивает Эдуард Бутвиловский.
Подолян махнул рукой.
— Давайте. Посмотрим, что за птичка спешит на пожар.
Четверо разведчиков выскочили на дорогу, когда мчавшийся всадник был от них на расстоянии нескольких метров.
— Стой! — преградил ему дорогу Игнат Чулей.
Человек с ходу осадил коня. Растерявшись при виде вооруженных людей, он поспешно сполз с неоседланной лошади и писклявым голосом начал что-то говорить. Сидевшего под кустом Мелика словно ветром сдуло. Он в один миг оказался возле задержанного.
— Ага, гад, попался! Теперь ты не удерешь от нас! Это он! Это он! Я его узнал!
— Кто он?! — удивленно уставились на Мелика партизаны.
— Да это тот самый бандюга, который нас ограбил. Я его расстреляю сейчас.
В это время мы с Подоляном вышли на дорогу, и я сразу же узнал усатого верзилу.
— Расстрелять его немедленно! Пусть знает, как грабить партизан, — горячо поддержал я Мелика.
Усач так и бухнулся на колени.
— Ребятки, товарищи, не губите. Не знал я, что вы партизаны. Никогда не посмел бы такого сделать. Пожалейте детей моих, — измолился он.
— Кто ты такой? — строго спросил Подолян.
— Здешний я. Крыницкий моя фамилия. Хоть у кого спросите, ни одному человеку плохого не сделал. Не губите, нею жизнь и я и детишки мои будем помнить вашу доброту…
— Зачем хлопцев ограбил? — резко оборвал его Бутвиловский.
— Бес попутал. Думал, у них в мешках бутылок десять самогонки…
— Где был и куда сейчас несешься? — спросил Игнат Чулей.
— Коня на выгоне пас, за лесом, а как увидел пожар, испугался. Думал, наша деревня горит…
— Вот что, Крыницкий. За мародерство, которое ты учинил над хлопцами, тебя, конечно, надо пустить в расход. Но я думаю, что наши молодые партизаны пожалеют твоих детей. Имей однако в виду, если выявится, что ты помогаешь фашистам, пощады не жди. Под землей найдем. Как, хлопцы, простим на первый раз этому любителю самогона? — повернулся к нам Подолян.
— Черт с ним, пусть убирается домой, — недовольно проговорил Мелик.
— А вот домой он и завтра успеет. А то еще вздумает немцев и полицаев направить по нашему следу.
Подолян приказал связать Крыницкого и оставить у дороги. А нам велел садиться на его лошадь.
— Пусть, хлопцы, подвезет вас немного. А потом отпустим к хозяину.
Мы с Меликом взобрались на спину лошади и по узкой тропинке, петляющей вдоль лесной дороги, тронулись вместе с партизанами в сторону деревни Стриево. А позади нас, над лесом, пылало яркое зарево.
Опять неудача
Как-то вечером мы стояли под большой елью и с завистью посматривали вслед партизанам, которые направлялись на боевое задание. Неожиданно нас вызвал комиссар бригады.
Иван Левонович Сацункевич предложил нам самим выбрать посильную операцию.
— Нужно поджечь в Борисове нефтебазу! — хором выпалили мы.
— Так я и знал, что вы это предложите. Нефтебаза давно у меня на примете, — хитро улыбаясь, сказал комиссар.
Иван Левонович предложил взорвать нефтебазу небольшой магнитной миной с часовым механизмом. Он показал ее нам и объяснил, как с нею обращаться. До этого никто из нас не слышал, что существуют мины, которые могут прилипать к железу, как иголка к магниту, и срабатывать через точно определенное время.
Выполнять операцию поручили Вале и мне. За день мы прошли более тридцати километров и поздно вечером постучались в дом, покинутый мною два месяца тому назад. Мать рассказала, что ее каждые три-четыре дня вызывают в жандармерию, избивают, требуя сказать, куда скрылся сын. Несколько раз в доме делали обыск, устраивали засады.
Больно было слышать, что она продает последние вещи, чтобы не голодали сестра и братья.
— Если б не дети, ушла бы я с вами в отряд, — горько вздохнув, закончила мать свой грустный рассказ.
Мы передали ей 300 марок от Дроздовского. Он знал, как нуждается наша семья, и никогда не забывал помочь ей. Помогал Виктор Павлович моей матери и в то время, когда я находился на Большой земле. Спасибо ему за это!
20 октября 1942 года, на рассвете, мы пробрались в ельник, окружавший базу с горючим. Здесь все нам хорошо знакомо. Даже часовые, кажется, тоже. Тот ли распорядок и ритм работы. Только огромные резервуары с бензином перекрашены в зеленый цвет. Одним словом, хоть сейчас начинай действовать. Все небо было покрыто черными тучами, и мы решили подождать, пока начнется дождь.
