Ты мне только пиши... Хроника пикирующего бомбардировщика (Повести) - Кунин Владимир Владимирович (книга бесплатный формат .TXT) 📗
Бережно придерживая карман комбинезона, Соболевский уселся за свой столик.
— Салют! — поприветствовал техник.
— Салют, — эхом отозвался Венька.
Катя принесла тарелки и, ни на кого не взглянув, поставила их на стол. Старший техник-лейтенант посмотрел на нее и улыбнулся.
— Кушайте, Венечка, — сказала Катя и ушла.
— Спасибо, — ответил Венька и покраснел.
Женька подмигнул Архипцеву, тот подмигнул Женьке. Техник указал глазами на уходящую Катю и смачно произнес:
— Ух, ребята, я вам сейчас историю расскажу! Женька! Наливай!..
Каждый взял со стола стакан и опустил руку со стаканом под стол. К четырем рукам, держащим стаканы, прибавилась пятая с бутылкой.
Над столом раздался шепот Гуревича:
— Разбавленный?
— А как же! — ответил шепотом Соболевский. — Кто же тебя чистым поить будет!..
Совершенно спокойно три человека ковырялись в тарелках, а четвертый, у которого были чем-то заняты руки, невинно поглядывал по сторонам. Под столом рука, держащая бутылку, уверенно разливала по стаканам спирт.
Не вынимая из-под стола руку со стаканом, Соболевский тихо сказал:
— Помянем… Митьку…
— А-а-а… — протянул техник.
Все мгновенно вытащили стаканы из-под стола и выпили.
Женька проглотил кусок котлеты и повернулся к технику-лейтенанту:
— Ну, рассказывай, что там у тебя за история…
По залу навстречу Кате шла высокая полная официантка с подносом. Она посмотрела на стол Архипцева и ехидно сказала:
— Глянь-ка, Катерина. Кавалеры твои любезничают…
Катя с ненавистью посмотрела на полную официантку и вздохнула.
А в это время старший техник-лейтенант, захлебываясь, рассказывал свою историю:
— …И тэдэ и тэпэ. Выходим из клуба, я ее в «юнкерс» тащу. Помните, он за рембазой на брюхе лежал? А она мне: «Ленечка, мне же в другую сторону…» А я ей: «Что вы, Катенька, нам теперь с вами всю жизнь в одну сторону!..»
Архипцев, Соболевский и Гуревич замерли, не поднимая голов от тарелок. Гуревич наклонился, глаза зажмурены.
— Ну конечно, потом слезы, то, се, пятое, десятое… — закончил старший техник-лейтенант.
— Сука, — сказал Архипцев.
— Это точно, — с удовольствием подтвердил старший техник-лейтенант. — Все они суки!..
— Это ты сука, — уточнил Соболевский.
Гуревич сжал зубы, отложил вилку и стал приподниматься.
Архипцев быстро встал из-за стола, положил руку на плечо Веньки и надавил, усаживая его на место.
Затем другой рукой он рывком поднял старшего техника-лейтенанта за шиворот и повел его к двери. Толкнув дверь ногой, он вышвырнул техника в дождь, вернулся за стол и, ни к кому не обращаясь, неуверенно произнес:
— Врет он все, подлец…
У ступенек, ведущих в столовую, стоял старший техник-лейтенант, зло и нервно соскребал с себя грязь.
Из пелены мелкого моросящего дождя послышались чьи-то шаги. Техник вгляделся и увидел направляющегося к столовой Кузмичова.
Кузмичов остановился, посмотрел на техника и участливо спросил:
— Где это вы так, товарищ старший техник-лейтенант?
Техник с ненавистью посмотрел на Кузмичова.
— Тебе-то что?.. — крикнул он со слезами в голосе. — Это все твои сволочи!.. Интеллигенты вонючие! Подумаешь, ангелы!.. Трое на одного! Сегодня же рапорт в штабе будет!!!
Кузмичов ничего не понял. Ему было ясно только, что ругали его ребят. Его ребят!
Он вплотную подошел к старшему технику-лейтенанту.
— Врешь ты все, сукин сын! — с яростью прохрипел Кузмичов, забыв про субординацию. — Нашкодил чего-нибудь, душа из тебя вон!..
Старший техник-лейтенант оторопело посмотрел на Кузмичова. А тот сжал зубы, перевел дыхание и, опомнившись, приложил руку к пилотке:
— Разрешите идти?
— Идите… — машинально ответил старший техник-лейтенант.
Кузмичов повернулся и зашагал в сторону землянок.
В столовой за столом Архипцева длилось тягостное молчание.
Женька посмотрел на Сергея и Веньку и, решив перевести все настроение в другую плоскость, громко и весело крикнул:
— Катюша! Компот!
Катя несет на подносе три стакана с компотом. Только три стакана стоят на подносе…
Венька повернулся к Соболевскому:
— Ты что?
— Заткнись! — зло бросил Соболевский Гуревичу и опять широко улыбнулся навстречу Кате: — Катюша, кормилица наша!..
Катя молча поставила стаканы на стол. Первый Архипцеву, второй Соболевскому, третий Гуревичу…
Венька тихо встал из-за стола и, не глядя на Катю, направился к выходу. Сергей поднялся вслед за ним. Женька вскочил, стоя выпил компот и побежал за ребятами.
Уже вместе они вышли из столовой.
По дороге Гуревич полез в карман комбинезона за спичками, и его рука наткнулась на шлемофон, из которого торчал поникший букетик цветов. Он осторожно вытащил цветы, отбросил их в сторону и вытер мокрую руку о штанину комбинезона.
А на крыльце столовой стояла Катя и смотрела им вслед…
Аэродром спал.
У барака второй эскадрильи, задумавшись, сидел Венька и пощипывал струны скрипки, словно струны гитары…
…К Венькиной кровати подходит дед и, осторожно стягивая с него одеяло, начинает монотонно бубнить:
— Веня, вставай, Веня… Веня, ты опоздаешь в школу, что из тебя будет? Веня, последний раз я тебе говорю, Веня… Или ты встанешь, или я тебя будить больше никогда не буду… Вставай, петлюровец! — взвизгивает дед и сдергивает с Веньки одеяло.
Венька садится на кровать и, не открывая глаза, старается попасть ногами в обе штанины сразу.
— Иди умывайся, байстрюк, — говорит дед и уходит на кухню готовить Веньке завтрак.
Подавая завтрак на стол и нарезая хлеб, дед поет:
Рядом в умывальнике моется Венька.
— Ты так безбожно врешь, дедушка…
— Кстати! — говорит дед. — Когда я отдавал тебя в музыкальную школу, так я думал, что ты научишься только на скрипке врать. Но ты талантливый ребенок… Ты вундеркинд! Ты не ограничился скрипкой и теперь врешь по любому поводу! Где ты вчера шлялся до двенадцати часов ночи, мерзавец?!
— Но, дедушка! Я же был…
— Я спрашиваю, куда уходят деньги, которые я плачу за твое образование на скрипке, куда? Ты знаешь, сколько стоит играть на скрипке? Нет, ты этого не знаешь! Это я знаю…
— Дедушка…
— Довольно! — говорит дед. — Завтракай и убирайся в школу! — Дед отсчитывает несколько монет. — На большой перемене выпьешь стакан молока, понял?
По тому, как Венька страдальчески поднимает глаза к потолку, видно, что он молоко терпеть не может.
Не успевает Венька отойти несколько шагов от дома, как дед открывает форточку и, высунув полбороды на улицу, кричит на весь квартал:
— Веня!!! Веня, стой, тебе говорят!
— Ну что тебе? — останавливается Венька.
Дед критически оглядывает Веньку с головы до ног.
— Ты все взял? Ты ничего не забыл? — вполголоса спрашивает дед.
— Все, дедушка, все!
— Сейчас я покажу тебе, как ты все взял, босяк… — говорит дед и с треском захлопывает форточку.
В домашних туфлях дед выходит из ворот.
— На… — Дед протягивает Веньке маленькую круглую коробочку. — В первый же день, когда ты не забудешь свою канифоль, я смогу спокойно умереть…
— Спасибо, — вяло отвечает Венька.
— Подожди, не беги… Я провожу тебя… — Дед просительно смотрит на Веньку.
— Дедушка!..
— Ну хорошо, по другой стороне можно? — спрашивает дед.
По одной стороне улицы быстрым шагом идет Венька со скрипкой. По другой семенит дед. Он уже отстал и теперь почти бежит за Венькой, задыхаясь и теряя на ходу шлепанцы.
Перед длинным трехэтажным зданием с надписью «Городское музыкальное училище» одинокий дворник подметает тротуар. Дед церемонно здоровается с дворником, и дворник начинает жаловаться на качество метлы. Дед и дворник — старые приятели. Дед придирчиво разглядывает метлу и возвращает ее дворнику.
