Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич (читаем книги txt) 📗
Сидевший рядом с ним человек средних лет был одет в такого же шелка халат. Чалма его соперничала с чалмой старика своими размерами и белизной. И все же с первого взгляда можно было понять, что здесь, рядом, на ковре сидят господин и его слуга, сидит духовный наставник, обладающий большой властью над душами сотен религиозных людей, и его слабый ученик.
Даже в том, как он сидел, в его попытке изобразить углубленность в благочестивые размышления, этот второй подражал властному старику; однако на его широком, расплывшемся лице был виден страх перед вошедшими в гробницу красными командирами. Кидая вороватые взгляды на Лангового и Злобина, он не замечал, как дрожат его поднятые кверху ладони.
Третий, еще совсем молодой, в косо намотанной чалме, сидел в самом темном углу. Низко склонив голову, он прятал подбородок и губы в вырез стеганого халата. Казалось, этот третий борется с начинающимся приступом лихорадки и вот-вот ляжет тут же, на ковре, натянув на голову теплый халат.
С минуту командиры молча рассматривали людей, сидевших на ковре. Злобин, заметив, что в дверь заглянул Тимур Саттаров, поманил красноармейца.
— Переводить мне будешь, о чем здесь разговор пойдет, — шепотом приказал он.
— Почтенные! — по-узбекски обратился Ланговой к незнакомцам. — Кто вы такие и что вы здесь делаете?
Ни один из трех даже не пошевелился. Только глаза второго чалмоносца испуганно стрельнули взглядом в Лангового и сразу же спрятались под опущенными веками. Несколько секунд стояла тишина. Затем старик, словно до него только что дошел звук голоса командира, медленно поднял глаза, посмотрел на Лангового отсутствующим взглядом и снова уставился в ладони.
— Вы что, оглохли? — повысив голос, повторил свой вопрос Ланговой. — Кто вы такие?
Старик снова взглянул на Лангового.
— Служители бога, — ответил он сильным, немного скрипучим голосом. — Не мешайте нам, командир. Здесь, у могилы великого святого, все помыслы обращаются только к богу. Прошу вас, разрешите нам остаться на своем месте. Мы не воины. Наше дело — молитва. Я хранитель этой святой гробницы, а эти два человека — мои ученики.
Ланговой хорошо знал, что мусульманское духовенство, используя свой авторитет среди темного, почти поголовно неграмотного населения, всеми мерами поддерживает басмачей и активно борется против Советской власти. Он был уверен, что перед ним враги, причем враги, самые непримиримые, самые коварные. Но он так же хорошо знал и то, что в массах неграмотного узбекского крестьянства уважение к муллам и ишанам все еще очень велико. В голове пронеслась мысль: «Может быть, в самом деле оставить их здесь? К двери — охрану и никого не выпускать. Пусть сидят. А то выгонишь — они и поднимут вой об осквернении святой могилы большевиками».
Командир взглянул на Злобина. Комиссар еле заметным движением глаз дал понять, что надо действовать решительней. Тимур Саттаров, сурово сжав губы, смотрел на святош с откровенной ненавистью.
Размышляя, какое принять решение, Ланговой, забывшись, облокотился на покрытое тканью надгробие и вдруг почувствовал, что камни под локтем подались и значительно осели вниз. «Что это? — сразу насторожился командир отряда. — Надгробие всегда делается очень крепким. Тут что-то не так».
Перехватив тревожный взгляд, брошенный стариком на надгробие, и уже утвердившись в своих подозрениях, Ланговой не допускающим возражения тоном приказал:
— Здесь вам оставаться нельзя. Могилу вашего святого никто не тронет. Все будет цело. А вам придется немедленно уходить. Соберите свои вещи и спускайтесь вниз, в село.
Хранитель мазара испытующе посмотрел на Лангового. Взгляды этих двух людей из ненавидящих друг друга миров скрестились. Старик первый отвел глаза и с неожиданной, почти юношеской легкостью поднялся на ноги. Вслед за стариком встали и его ученики.
— Если таково желание русского командира, то мы ему безропотно подчиняемся, — преувеличенно почтительным тоном проговорил хранитель святилища. — Но у меня, смиренного служителя этого святого места, есть просьба к вам, командир красных воинов. Не оскверняйте нашей мирной святыни. Не разрушайте в пылу боя могилы святого. Каждый камень, каждая пылинка из стен этой гробницы священны для мусульман. Помни об этом, командир, и да будет твой путь блестящим, а смерть легкой, славный русский воин. — Прижав правую руку к груди, старик, поклонившись Ланговому, медленно пошел к выходу. Ученики потянулись вслед за ним.
— Собака, — еле слышно прошипел он в лицо Тимуру Саттарову, остановившись рядом с красноармейцем. — Народ свой продал, веру продал, к русским ушел! Грязная собака!
Саттаров отшатнулся от старика, с ласковой улыбкой на губах шептавшего ему яростные ругательства. Лицо красноармейца побледнело. Но это продолжалось всего одно мгновение. Едва хранитель гробницы отошел от Саттарова на два шага, как красноармеец торопливо обогнал старика и распахнул перед ним закрывшуюся было створку двери.
Когда же хранитель гробницы, польщенный и обманутый покаянным видом красноармейца, остановился у входа, Саттаров выпрямился и так же тихо, но с холодным бешенством прошептал:
— Если бы не приказ русского командира, я бы вас, старый козел, разделал, как на празднике козлодрания. Я бы вам напомнил Турсуной — девушку из селения Ширин-Таш. Да будет ваша смерть нелегкой, ишан Исмаил Сеидхан.
Теперь настала очередь побледнеть хранителю гробницы.
Вздрогнув, как от пощечины, он быстро шагнул за дверь.
— Светоч веры, — почтительно пропел за спиной старика его спутник с расплывшимся лицом. — Может быть, зайдем в наше жилище и возьмем наиболее необходимые вещи? Командир разрешил. — И толстяк торопливо засеменил к домику под абрикосовыми деревьями.
— Не надо, — резко бросил ему старик. — Русский командир обещал, что здесь никто ничего не тронет. Поверим на несколько часов русскому командиру.
Внимательно вглядываясь в расположение красноармейцев, все трое неторопливой походкой направились к тропе.
А внутри святилища произошло то, что никак не должно было бы происходить у могилы святого. Едва лишь трое святош вышли из гробницы, как Ланговой осторожно поднял край темно-красной ткани, закрывавшей могилу. Надгробие оказалось сделанным не из целого камня и даже не из каменных плит, а из самого обычного жженого кирпича.
Видимо, уверенные в безнаказанности, хранитель гробницы и его ученики даже не пытались замаскировать следы своей работы, Верхний ряд кирпичей, венчавших надгробие, был просто уложен и не закреплен никаким раствором.
Когда проводивший до дверей старика и его учеников Тимур Саттаров вошел обратно в помещение гробницы, Ланговой уже вытащил один из кирпичей. Открылось отверстие. Надгробие оказалось полым внутри. Вынув еще пару кирпичей, Ланговой наклонился над расширившимся отверстием и вдруг удивленно присвистнул.
— Оружие? — спокойно спросил Злобин, до этого момента невозмутимо наблюдавший за возней Лангового с кирпичами.
Ланговой, не отвечая ни слова, сунул внутрь надгробия руку. Раздался лязг металла, и вот из надгробия была вытащена первая винтовка.
— Английская, скорострельная? — удивленно протянул командир отряда.
— А чему ты удивляешься? — усмехнулся Злобин. — Ты что, мощи святого оттуда выудить думал?
— Да нет, какие там мощи… Но все же и не винтовку английской выработки.
— Где мощи да чудеса, там всегда контрреволюцией пахнет. В этом отношении, что наши попы, что мусульманские — один хрен. Все они одним миром мазаны. Я в наших монастырях немало раскопал таких мощей. А то, что винтовки английские, так откуда же басмачам снабжаться, как не из английского интендантства. Все правильно, так и должно быть, — подытожил Злобин.
Ланговой приказал трем бойцам разгрузить тайник.
— Напрасно мы не задержали этих святых бандитов, — в раздумье проговорил он, глядя, как красноармейцы вытаскивали из святой могилы одну за другой новенькие блестящие винтовки, ящики с патронами и целые связки маузеров в неуклюжих деревянных коробках.
