Орлята (Рассказы о пионерах-героях) - Томин Ю. (серия книг txt) 📗
Облачка разрывов зенитных снарядов окружили самолеты, но те, будто собираясь обрушиться на дома, начали круто снижаться. От их крыльев отделялись какие-то черные палочки. Это были бомбы, потому что, едва только они достигли земли, столбы дыма взметнулись над крышами домов и раздались взрывы. Часто-часто стреляли зенитки. Один из вражеских самолетов вдруг потянул за собой густую полосу огня и копоти и рухнул где-то в лесу, а остальные снова взмыли вверх и, сделав круг, опять начали снижаться.
Мальчишки и девчонки побежали к деревне.
Страшный рев самолета, летящего низко-низко, как бы прижал Колю к земле. Черная тень стремительно пронеслась вдоль дороги, и рядом с ним что-то дробно зашлепало, поднимая пыль.
Коля увидел, что бежавший впереди него Васька, настигнутый этими пылевыми фонтанчиками, упал, ткнувшись лицом в дорогу.
— А-а! — закричал Коля, понимая, что фонтанчики — это следы пуль, что Васька убит или ранен и что его сейчас тоже настигнут пули, и все-таки подбежал к другу и стал оттаскивать его с дороги.
Земля вдруг стала дыбом. Что-то подхватило Колю и швырнуло прямо на кусты. А когда он очнулся, то, еще не открывая глаз, почувствовал, что его крепко держат сильные руки старшего брата.
— Колька, братуха ты мой славный, — как будто издалека услышал он голос Андрея, — да ты посмотри, как фашисты от наших зениток удирают…
— Васек где? — спросил Коля.
Андрей как будто не расслышал его вопрос и продолжал:
— Сам-то ты как? Чувствуешь-то как себя?
— Убит? — спросил Коля и, приподняв голову, посмотрел брату в глаза.
Андрей ответил не сразу и как-то нехотя:
— Плохо с ним. Его в полевой госпиталь отвезли. А у тебя, кажется, и царапин нет?
— Царапины есть, — отозвался Коля глухо.
А часа через три они уже тряслись на телеге: оказалось, что Андрей приехал специально, чтобы забрать Колю к себе, в город Лугу, где он теперь жил. Узнав это, Коля удивился:
— А почему тебя на фронт не взяли?
Андрей развел руками.
— Так уж… И здесь дело нашлось.
— А где мы там жить будем? — спросил Коля.
— Я у старушки одной полдома снимаю… Да тебе-то что, — Андрей обнял Колю за плечи. — Ты не расстраивайся — я в Луге останусь, ты дальше поедешь. Я буду с тобой как со взрослым говорить: положение очень тяжелое. — Хотя они были одни на телеге и близко вокруг никого не было, он наклонился к брату и прибавил шепотом: — Наш район могут фашисты занять. Они совсем близко уже.
— А ты? — вырвалось у Коли.
— Я останусь, — спокойно ответил Андрей.
— Ты с партизанами будешь?
Андрей ничего не ответил, но по легкой улыбке, появившейся на его губах, Коля понял, что так и есть.
Из Луги Коля уехать не успел — пути, ведущие из города, были перерезаны фашистскими армиями, рвущимися к Ленинграду. А в конце августа вражеские войска вступили в Лугу.
Прижавшись к окну, сквозь узкую щель в плотно закрытых ставнях Коля с ненавистью смотрел, как посередине мостовой идут солдаты в стальных касках и грязно-зеленых мундирах. Солдаты шли, положив руки на автоматы так, будто собирались вот-вот открыть огонь.
Ух, если бы у него, у Коли, было настоящее оружие! Он бы им показал!.. Андрей стоял тут же, у окна, и тоже смотрел на солдат.
Где-то сбоку затрещали выстрелы. Солдаты побежали в ту сторону.
Андрей сказал:
— Страшно?.. Ничего. Им тоже страшно… А будет еще страшней. Ты эти мои слова запомни, Коля…
Когда стемнело, Андрей достал из подполья какие-то плоские свертки, запрятал их под рубаху и через двор выбрался на улицу. Перед уходом он сказал:
— Я дней на пять пропаду. Тут в подполье картошка. Варите, жарьте. С хозяйкой не спорь. А вернусь, подумаем, как с тобой дальше быть.
В Луге хозяйничают фашисты. Лучшие здания заняты немецкими солдатами, на улицах валяются трупы, на перекрестке улиц Базарной и имени Кирова — виселица. На ней — трое повешенных. Зондерфюрер Эрнст Рихтер зверствует в Луге. Это он возглавляет тех, что пытают, расстреливают, вешают…
Коля познакомился с соседскими ребятами. Каждый день они собираются в каком-нибудь заброшенном сарае или где-нибудь на огороде и делятся новостями.
Новости все тяжелые — о грабежах, о расстрелах, о том, что фашисты ищут по домам наших раненых бойцов. Найдут — и хозяевам дома, и раненым бойцам одна судьба — смерть. И старым, и малым…
Были, правда, и другие новости. Один из мальчишек с соседней улицы пробил гвоздем железную бочку с бензином. Утром солдаты бросились к бочке, а она пустая. Ох и ругались фашисты!.. А другой мальчишка подставил гвоздь под колесо грузовика. Солдаты сели в грузовик, а только он тронулся — шина сразу же лопнула. Солдаты куда-то очень срочно должны были ехать. Офицер-эсэсовец волосы на себе рвал из-за задержки…
Коля никому из ребят не говорил, конечно, что его брат связан с партизанами, но сам об этом все время помнил и смотрел на немецких солдат без страха. Ребята ему даже завидовали.
Андрей вернулся лишь через неделю, ночью, и когда вошел в дом, то остановился у порога и вдруг начал сползать на пол, цепляясь руками за стену.
Коля бросился к нему. Андрей оттолкнул его и сказал:
— Э-э, ч-черт! Да не ранен я, просто голова закружилась…
Оказалось, что за всю эту неделю он почти ничего не ел.
Коля кормил его, чем мог, старался предупредить каждое желание, а потом, хотя эта мысль пришла ему только что, специально, чтобы ободрить старшего брата, сказал:
— А мы из ребят партизанский отряд собираем.
Андрей чуть не подавился картофелиной.
— Что-о? — спросил он.
— Отряд будет — во, — продолжал Коля. — Восемь человек уже набирается.
Андрей продолжал сидеть с ошеломленным видом.
— А что? — продолжал Коля. — Мы что — маленькие?
— Товарищей твоих я не знаю, — заговорил наконец Андрей. — И ты не знаешь. Не спорь — ты же приезжий! Может, они и надежный народ… Ты им про меня ничего не говорил?
— Нет.
— Честно?
— Честное ленинское!
Андрей опять помолчал.
— Без дела, конечно, сидеть нельзя, — Андрей понизил голос. — Знаешь, в чем ты можешь партизанам помочь?
— Ну?
— Я тебе адрес дам и пароль скажу. Тут у нас в городе надо еду носить.
— Еду-у? — разочарованно протянул Коля.
— Ну да. Картошку вареную, хлеб.
— Картошку… хлеб, — обиженно повторил Коля. — Вы там воевать будете, а мне картошку носить?.. Тоже мне — подвиг какой!
Он увидел, что лицо старшего брата стало суровым, и замолчал.
Андрей вдруг обнял Колю, крепко прижал к себе и зашептал ему в самое ухо:
— Коля, милый ты мой, там же раненые красноармейцы в подвале. Верь мне или не верь, а сейчас важней этого дела нет. И подвига большего нет. Это тебе одному доверяется. Никому чтобы… Понял?
— Понял, — сказал Коля дрогнувшим голосом.
— Я на рассвете опять уйду. Теперь надолго и далеко… Но я приду. — За окном где-то на окраине Луги вдруг грохнул взрыв. — Наша работа. Слышишь?
Коля кивнул соглашаясь.
— Мы придем, — повторил Андрей. — И мы все вернем назад. И за все, за все рассчитаемся.
Коля впервые в жизни увидел слезы в глазах своего старшего брата.
Улицы Луги безлюдны. Пробредет старуха нищенка. Пройдут строем солдаты. Жители стараются не выходить из дому ни утром, ни днем. Так безопаснее.
Но Коля идет по городу с ведром. В ведре вареная в мундире картошка, сверху слой сырых мелких картофелин.
Солдат-эсэсовец останавливает его:
— Эй малшик… Ты куда несешь этот картошек?
— На базар несу, — звонко отвечает Коля. — У меня бабушка болеет, надо молока купить.
— О-о! — восклицает солдат. — Молько — надо, яйки — надо, картошек — не надо… Иди, малшик…
И Коля идет дальше.
Гораздо страшнее было, когда задерживали полицаи из местных лужан, продавшихся фашистам.
Эти спрашивали грубо:
— Куда идешь, пацан?
