Правила Дома сидра - Irving John (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗
– Послушай, – сказала Лорна, – ведь идет война. Ты заметила?
– Ну и что? – пожала плечами Мелони.
– А то, что он наверняка в армии. Или уже призвали, или скоро призовут.
Мелони покачала головой:
– Нет, он не в армии. Понимаешь, он не военный человек.
– Господи, можно подумать, что воюют только военные.
– Если он и пойдет на войну, он все равно вернется, – сказала Мелони.
В том декабре лед непрочно сковал реку. В прилив морская вода заходила в устье, и вода в Кеннебеке отдавала солью. Сейчас посредине дымилась темная, бурлящая полынья, куда даже Мелони не могла добросить бутылку – такая широкая река в Бате. Допив пиво, Мелони бросила бутылку; подпрыгивая со стуком по скрипящему льду, она покатилась к полынье, как в замедленном кино. Потревожила чайку, та проснулась и поскакала, как старуха, которая прыгает через лужи, подхватив юбку.
– Одно могу сказать, – тихо говорила Лорна, – с этой войны вернутся не все.
Из Техаса домой неблизкий путь; Уолли к тому же не везло – везде задержки, везде надо ждать. И погода такая скверная; наземные службы долго не разрешали посадку. Когда Кенди с Гомером встретили его в бостонском аэропорту, первое, что он сказал, – отпуск у него всего двое суток. Но даже это не портило его настроения, особенно он гордился производством в офицеры. Потом Кенди скажет, это был все тот же неунывающий Уолли.
– Лейтенант второго класса Уортингтон прибыл, – шутливо доложил он Олив.
И все, даже Рей, прослезились.
Из-за талонов на бензин нельзя было ездить как раньше, куда хочешь. Гомер гадал, когда Уолли останется с Кенди наедине и как он это устроит. Он, конечно, хочет этого. А вот как Кенди, хочет ли она?
В канун Рождества все вместе собрались в «Океанских далях». В Рождество не уединишься, Олив весь день дома, и Рей свободен – торпеды и омары заполнят его время после праздников. А на третий день Уолли уезжать, Кенди с Гомером повезут его в бостонский аэропорт.
Конечно, Уолли и Кенди только и делали, что обнимались и целовались у всех на глазах. В рождественскую ночь в спальне Уолли Гомер вдруг вспомнил: он уже второе Рождество празднует вдали от Сент-Облака и ничего не послал д-ру Кедру, даже рождественской открытки, так его разволновал и обрадовал приезд друга.
– Для завершения курса поеду учиться еще в одну школу, – говорил, раздеваясь, Уолли. – А уже оттуда в Индию.
– В Индию, – повторил Гомер, очнувшись от своих мыслей.
– Для полетов над Бирмой. Бирма – это между Индией и Китаем. Там у японцев базы.
Гомер не зря изучал карту мира в кейп-кеннетской школе. Он представлял себе, что такое Бирма – сплошные джунгли и горы. Если самолет собьют, хуже места для приземления не придумаешь.
– А как у вас с Кенди? – спросил Гомер.
– Потрясающе! – сказал Уолли и прибавил: – У нас еще есть несколько часов завтра.
Рей спозаранку уехал в мастерские. И почти в то же время Уолли сел в кадиллак и покатил в Сердечную Бухту.
– Всего двое суток! Какая же это побывка в кругу семьи, – чуть не плакала Олив. – Целый год не был дома. У кого язык повернется назвать это отпуском. Хоть в армии, хоть где!
Гомер, единственный собеседник Олив, в то утро был плохим утешителем.
Уолли и Кенди заехали за Гомером в полдень. Конечно, у них это было, думал Гомер. Но как знать наверняка, не спросив?
– Хотите, я поведу машину? – предложил он. Кенди сидела на переднем сиденье между ним и Уолли.
– Зачем? – удивился Уолли.
– Может, вы хотите подержаться за руки, – сказал Гомер. Кенди вскинула на него глаза.
– Мы уже подержались, – рассмеялся Уолли. – Но все равно, спасибо за предложение.
Лицо Кенди не светится счастьем, заметил Гомер.
– Ты хочешь сказать, у вас уже все было? – спросил он. Кенди, не повернув головы, смотрела вперед. Уолли перестал смеяться.
– Что все, старик?
– Секс, – объяснил Гомер.
– Боже мой, Гомер!
– Да, у нас был секс, – сказала Кенди, не повернув головы.
– Надеюсь, вы были осторожны. Приняли меры?
– Да, мы были осторожны. – На этот раз Кенди смотрела Гомеру в глаза, стараясь говорить самым нейтральным голосом.
– Я рад, что вы были осторожны, – сказал Гомер, глядя на Кенди. – Это необходимо, когда спишь с мужчиной, который будет летать над Бирмой.
– Над Бирмой? – Кенди повернулась к Уолли: – Ты мне не сказал, куда тебя пошлют. Так значит, в Бирму?
– Какая муха тебя укусила, Гомер? – рассердился Уолли. – Я еще точно не знаю, где буду летать.
– Я вас обоих люблю, – сказал Гомер? – А раз люблю, значит, имею право спрашивать обо всем. Знать все, что хочу.
Разговор на этом застопорился, как говорят в Мэне. Всю остальную дорогу в Бостон ехали молча. Только однажды Уолли попытался все-таки пошутить.
– Не узнаю тебя, Гомер, – сказал он. – Ты стал философом.
Прощание получилось скомканное.
– Я вас обоих тоже люблю. И вы это знаете, – вот и все, что сказал Уолли, спеша на посадку.
– Да, я знаю, – ответил Гомер, глядя вслед другу.
– Я бы не назвала тебя философом, – по дороге домой сказала Кенди. – По-моему, ты просто чудак. Ты, Гомер, становишься чудаком. И ты не имеешь права знать обо мне все, любовь этого права не дает.
– Но тебе надо самой для себя уяснить, любишь ты Уолли или нет.
– Я давно люблю Уолли. Всегда любила и буду любить.
– Прекрасно. На том и порешим.
– Да, но теперь я совсем не знаю его. А тебя знаю и тоже люблю.
Гомер вздохнул. Значит, опять жди и надейся. Чувства его были слегка задеты, Уолли ни разу не спросил про его сердце. Впрочем, что бы он на этот вопрос ответил?
А Уилбур Кедр, знавший, что с сердцем у Гомера все в порядке, мучился, кому сейчас это сердце принадлежит. Вряд ли Сент-Облаку, боялся признаться себе д-р Кедр.
На этот раз Уолли отправили в Калифорнию, в Викторвилл, где готовили летчиков высшего класса. На его конвертах стояло: «Военно-воздушные силы США». В Викторвилле Уолли провел несколько месяцев. Те самые, когда в садах формируют кроны, так будет потом обозначать время Гомер. Пришла весна, яблони стояли в цвету, пчелы Аиры Титкома наполнили сады хлопотливым жужжанием; а когда деревья начали отцветать, Уолли отправили в Индию.
Японцы удерживали Мандалай. Свои первые бомбы Уолли сбросил на железнодорожный мост в Мьитинге. Пути и южная набережная были повреждены, южный пролет моста полностью разрушен. Все бомбардировщики и экипажи вернулись на базу без потерь. Уолли бомбил промышленные районы Мьинджана, но сильная облачность помешала оценить нанесенный ущерб. Летом, когда Гомер опять красил в белое дом сидра, Уолли бомбил пристань в Акьябе, мост в Шуэли на севере Бирмы, железнодорожный узел в Проме. Были его бомбы среди десяти тонн смертоносного груза, сброшенного на железнодорожные депо в Шуэбо. Участвовал он и в налете на военные склады в Каулине и Танбьюзайате. Но самое яркое впечатление осталось у него от бомбежки нефтяных полей Иенангьата; бушующее море огня – горела нефть и буровые вышки – стояло у него в глазах весь обратный полет над горами и джунглями. Бомбардировщики и экипажи вернулись на базу без потерь.
Его произвели в капитаны и перевели на легкую работу, как он написал в письме. «Бойся легкой работы», – вспомнились Гомеру сказанные когда-то слова д-ра Кедра.
Тогда, в Форт Миде, Уолли победил в конкурсе, придумав лучшее название самолета. И вот пришло время применить его. Самолет его теперь назывался «Удары судьбы».
Нарисованный краской кулак под названием выглядел внушительно. Кенди с Гомером потом удивлялись, почему это Уолли придумал «удары судьбы», а не просто «удар».
Теперь Уолли летал над Гималаями, над Бирмой по маршруту Индия – Китай; возил туда непременные атрибуты войны – горючее, бомбы, пушки, винтовки, боеприпасы, обмундирование, авиационные двигатели, запасные части, продовольствие; обратно возил живой груз – участников боевых действий. Весь полет протяженностью пятьсот миль туда и обратно занимал семь часов. Шесть из них Уолли не снимал кислородной маски, так высоко приходилось летать: над джунглями – из-за японцев, над Гималаями – из-за гор. Гималаи известны самыми коварными воздушными потоками.
