Старт - Мандаджиев Атанас (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Он знает больше, чем другие. Он еще не забыл. Из солидарности Дара остается рядом с Суеверным, чтобы помочь. С материнской нежностью девушки, у которой еще нет ребенка и, может быть, никогда не будет, она склоняется над мертвым.
Новое растирание, они трясут мертвое тело, трут конечности, пытаясь восстановить кровообращение. Остальные снова присоединяются к их бесплодным усилиям. Снова по очереди дышат в оледенелые уста. Словно в уста смерти.
Наконец Дара опускает руки. Температура снега и лежащего на нем безжизненного тела совпадают.
— Надо по зрачкам… — Она раскрывает его глаза.
В глазницах — остекленелая, обесцвеченная ночь. Но они не оставляют мертвого. Они схватились за него, как утопающие — за соломинку, в надежде выбраться, выплыть на поверхность. Они растирают его вновь и вновь. Суеверный припадает весь к его телу, греет своим слабым теплом, изо всех сил дышит в губы. Он и сам разгорячился. Прерывистое от усталости дыхание вливается в мертвые губы. Смерть впитывает это дыхание. Измученный Суеверный лежит…
Лежат рядом мертвый и полуживой. В холодном воздухе возникает тончайшая струйка пара — дыхание мертвого. Может быть, это только кажется им от усталости, может быть, у них потемнело в глазах…
Снова склоняются над ним. Дышит!
На последнем круге ада, среди ужаса, мороза, изнурения, их внезапно озаряет огромное счастье, они и не подозревали, что бывает столько счастья!
Они преобразились. Они теперь другие. Ни тени страха, страдания, бессилия. Блаженство!
Оживленный широко раскрывает глаза. Он видит над собой лица друзей, кудрявые облачка их дыхания.
Неведомое прежде тепло разливается по его жилам, закаменевшее лицо расправляется. Грудь приподнимается, он дышит все глубже.
Всю жизнь он одолевал свой страх перед холодом, теперь его окружило истинное тепло дружбы, человеческой солидарности. Не чувствовать себя одиноким, заброшенным, словно камень в пропасти…
Ближе всего — лицо Суеверного. Изнуренное, оно светится, очищенное от малейших помыслов о своей судьбе, это лицо Друга. Кто еще видел такое лицо так близко?
Наверно, нужно пройти через неприступные горы, через холод и огонь, через саму смерть, чтобы достичь этого лица. Прекраснейшего из лиц человеческих.
Мерзляк и Суеверный. В глазах каждого из них — письмо отца, то, давнее. Покойный благословил их дружбу.
Не страшась уже ледяного ветра, не пытаясь спрятать голову в воротник. Мерзляк приподымается для последнего вдоха, подаренного ему дыханием друзей.
И падает мертвым. Легкие его разрывает снежная пыль, она заполнила их вплоть до альвеол, проникла в капилляры.
Он улыбается. И, познав самое большое тепло, уходит навстречу вечному холоду. Другие накачали его своим дыханием, на миг пробудили от смерти, чтобы он увидел свет, почувствовал, что умирает не одиноким и скованным, но свободным от ледяного гнета.
Друзья спокойно принимают его конец. Их совесть чиста. Они сделали все возможное и невозможное.
Они подарили ему мгновение жизни, мгновение тепла, мгновение полного человеческого счастья.
Этот миг будет их согревать до самого конца, где бы они ни были, что бы с ними не случилось.
Дыхание, влитое ими в мертвые губы друга, возвратится к ним многократно, их дыхание, оно оживит их, когда будет нечем дышать!
Поздно, уже поздно!
Воображение Деяна взбудоражено тревогой, он представляет себе все более страшные картины. А может быть, это они, умирающие, видят подобное в предсмертном сне.
Деян совершенно изнурен, но воображение его не останавливается. С командой спасателей он поднимается на вершину, чтобы оглядеться.
От горизонта до горизонта — белый ритм. Абсолютное безлюдие. Деян с биноклем еще военного времени исследует каждую впадину, каждый выступ. Наконец бинокль замер.
В окулярах — две-три черные точки. Издали они кажутся почти недвижными.
— Неужели они прошли там? — Деян опускает бинокль, он поражен. — Немыслимо!
Ужас его растет, каждую минуту он убеждается в том, что именно его отсутствие стало гибельным для группы. Следы ведут прямо к нему. Следы — вина, следы — обличение.
Один из спасателей берет бинокль из опущенной руки Деяна.
— Где они? — Недоумевающий взгляд в окуляры.
Деян направляет бинокль вверх. Бинокль вздрагивает.
— Лавина! — Как изменился голос Деяна.
Синеватая полоса от вершин до пропасти. Характерный след лавины.
Оцепенение, нечувствительность к ветру.
Деян первым приходит в себя. Ведь он — во главе команды. Энергия возвращается к нему, удесятеренная отчаянием. Он спускается во главе команды, ободряет остальных:
— Скорее! Я не верю в то, что могло что-то случиться, но… скорее!..
Как можно скорее!
Если бы энергия мысли обладала способностью материализовываться. Деян со сверхъестественной силой отбросил бы сейчас снежные оковы, сковавшие его друзей.
Наперегонки со смертью
Там, наверху, спокойнее, чем у Деяна на душе.
— Сколько может человек выдержать без дыхания? — спрашивает Дара, перевязывая шарфом Горазда сломанную руку Андро.
— Это непросто!.. — Андро едва сдерживает крик боли.
— Полторы! Самое большее — две минуты! — Димо сам не верит своим зловещим словам.
— Один из нас должен сообщить на базу! — приказывает Никифор.
Суеверный, который все еще знает больше, чем другие, возразил:
— Это очень далеко! Если бегом, то все равно почти два часа!
— Пока еще они пришлют вертолет! — Это Дара.
— Мы сами себе должны помочь! — восклицает Димо.
С безнадежным упорством роют снег.
Суеверный смотрит на часы: циферблат залеплен снегом, но часы все тикают на промерзшей руке. Он приближает кисть к виску, тиканье звучит зловеще. Все вокруг сковано льдом — люди, природа. Только время не останавливается. Не замерзает река времени.
— Сколько прошло с тех пор?.. — едва слышный голос Дары.
— Бывают чудеса! — Во взгляде Суеверного — стыдливая надежда, но по голосу чувствуется: он сам себе не верит. Он не смеет сказать, сколько же времени прошло. С мученическим упорством ползет, роет снег одеревенелыми руками, не останавливаясь ни на миг.
Остальные смотрят на его ноги. Ботинки порваны — опухшее, мертвецки-желтое тело, между шерстяными носками и щиколотками все забито льдом…
Они тревожно переглядываются.
— Я бегу за помощью! — Андро без дороги начинает спускаться вниз.
Бежать со сломанной рукой по заснеженной скользкой крутизне — такое возможно, только когда внутреннее равновесие окончательно нарушено и остается только равновесие внешнее.
— Подожди, — зовет Суеверный и что-то тихо добавляет почти про себя.
Четверо действуют с бешеной энергией. Промерзшие, бесчувственные руки копают и копают.
Никифор подает Даре свою перчатку. Она отбрасывает его руку, голыми окровавленными пальцами с посинелыми ногтями она царапает заледенелый снег. Приостанавливается, дует на пальцы и снова неистово копает. Пальцы словно черные сучья, сожженные снегом.
Все медленнее, все безнадежней.
Они проникаются белым беспамятством снега.
Столкновение с истиной
Андро стремглав летит вниз, скользит, падает, снова поднимается, скачками пробирается через сугробы. Сломанная рука повисла, перевязанная шарфом Горазда. Андро верит: этот шарф еще излучает животворную любовь, еще помогает преодолеть боль, не упасть без памяти.
Но еще далеко — сколько еще терпеть? Он словно ступает на руку, давит собственные кости, крошит их. И продолжает идти дальше.
Деян, уже не во сне, а в реальном мире, шагает во главе команды спасателей. Он не верит своим глазам. Он бросается навстречу странному видению.
Снежный человек. Они почти сталкиваются. Глаза Андро помутнели. И ему и спасателям кажется, что все это — галлюцинация.
