Атлант расправил плечи. Трилогия. - Рэнд Айн (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— А кто такой мистер Бойль? — спросила ошеломленная гостья.
— Этот-то? Жирный жлоб, переоценивший свои возможности. Смышленый такой парень, который иногда становится слишком уж умным. Видела бы ты его вчера! Я был в отпаде. От него и от доктора Флойда Ферриса. Этому чистюле не понравилось все, не понравилось ни на грош! — элегантному-то доктору Феррису из Государственного научного института, слуге народа, вещающему словами из патентованной кожи, однако, я бы сказал, что он справился с делом отлично, разве что егозил в каждой фразе — я про то интервью, которое он дал сегодня утром… там были такие слова: «Страна дала Риардену его металл, и теперь мы ждем ответного дара от него стране». Остроумно сказано, если учесть, кто ехал на том милом поезде… У него получилось лучше, чем у Бертрама Скаддера… когда приятели, джентльмены из прессы, попросили его высказать свое мнение, мистер Скаддер не придумал ничего лучше, чем сказать, что воздерживается от комментариев… Воздерживается от комментариев… — и это Бертрам Скаддер, не умевший заткнуться с самого дня рождения, просили его говорить или нет, шла ли речь об абиссинской поэзии или о состоянии дамских комнат на текстильных фабриках! A доктор Притчетт, старый дурак, бродил вокруг да около, утверждая, будто ему точно известно, мол, Риарден не изобретал свой металл, поскольку некий безвестный, но надежный источник сообщил ему, что Риарден украл состав у нищего изобретателя и убил его!
Джеймс довольно хихикал. Девушка слушала его как лектора по высшей математике, не понимая ничего, даже стиля изложения, лишь еще более углублявшего тайну, поскольку не сомневалась в том, что он — Он! — имеет в виду нечто совершенно иное.
Таггерт снова наполнил свой бокал, но тут веселье вдруг оставило его.
Осев в кресле лицом к гостье, он посмотрел на нее мутными глазами.
— Она возвращается завтра, — произнес он, мрачно ухмыльнувшись.
— Кто?
— Моя сестра. Моя драгоценная сестрица. O, теперь она решит, что стала великим человеком, так ведь?
— Вы не любите свою сестру, мистер Таггерт?
Джеймс ответил ей тем же смешком, настолько красноречивым, что другого ответа не потребовалось.
— Почему? — спросила она.
— Потому что она считает себя безупречной. А по какому праву? И кто вообще вправе назвать себя безупречным? Никто.
— Ну, вы не это хотите сказать, мистер Таггерт.
— Я хочу сказать лишь то, что все мы не более чем люди. А что такое человек? Слабое, уродливое, греховное существо, рожденное для порока, прогнившее до костей, и смирение — единственная доступная ему добродетель. Ему следовало бы провести свою жизнь на коленях, моля о прощении за свое грязное бытие. Когда человек начинает считать себя самым добрым, самым умным, тут и начинается гниль. Гордыня — худший из грехов, что бы ты ни создал.
— Но если человек знает, что сделал хорошее дело?
— Тогда ему следует извиниться за это.
— Перед кем?
— Перед теми, кто его не сделал.
— Я… я не понимаю вас.
— Конечно же, не понимаешь. Для этого нужны годы и годы занятий, трудов на высшем интеллектуальном уровне. Ты когда-нибудь слышала о «Метафизических противоречиях Вселенной», труде доктора Саймона Притчетта? — Девушка испуганно помотала головой. — Откуда ты можешь вообще знать, что хорошо, а что плохо? Кто может сказать это? Кто может вообще что-либо утверждать? Абсолютов не существует, как неопровержимо доказал доктор Притчетт. Ничего нельзя считать абсолютным. Все лишь дело частных мнений. Откуда тебе известно, что этот мост на самом деле не рухнул? Ты только думаешь, что это так. Откуда тебе известно, что этот мост вообще существует? Ты думаешь, что философская система — система доктора Притчетта — вещь академическая, отстраненная, непрактичная? Но это не так. Ох, как же это не так!
— Но, мистер Таггерт, линия, которую вы построили…
— Ах, да что вообще представляет собой эта линия? Всего лишь материальное творение… имеет ли оно какое-то значение? Есть ли величие в чем-либо материальном? Только низменное животное может в изумлении застыть перед мостом, ведь в жизни столько возвышенного! Но разве высшие материи когда-нибудь получают признание? O нет! Посмотри на людей. Сколько воплей, сколько стонов на первых страницах газет о том, как удачно расположили несколько кусков бездушной материи. Где же интерес к более благородным темам? Кто и когда отдавал первую полосу феноменам духа? Кто замечает, кто ценит человека, наделенного высшей чувствительностью? И тебя еще удивляет, что великий человек может быть обречен на несчастье в этом порочном мире!
Наклонившись вперед, Таггерт внимательно посмотрел на свою гостью.
— Я скажу тебе… кое-что скажу… признаком добродетели является отсутствие счастья. Если человек несчастен, несчастен реально, по-настоящему, это означает, что он принадлежит к числу высших созданий, обитающих среди людей.
На лице ее проступило встревоженное, озадаченное выражение.
— Но, мистер Таггерт, у вас есть все, чего только можно пожелать. Вы получили лучшую железную дорогу страны, в газетах вас называют величайшим бизнесменом века, говорят, что акции вашей компании принесли вам за один день целое состояние, у вас есть все… разве вы не рады этому?
— Нет, — ответил он.
Услышав его краткий ответ, девушка почувствовала безотчетный страх. Она не знала, почему голос ее превратился в шепот:
— И вы предпочли бы, чтобы мост рухнул?
— Я этого не говорил! — отрезал Джеймс. Пожав плечами, он пренебрежительно взмахнул рукой. — Ты просто не понимаешь.
— Простите меня… O, я знаю, мне нужно еще многому учиться!
— Я говорю о стремлении к чему-то большему, чем этот мост. Стремлении, которое не может быть удовлетворено ничем материальным.
— В самом деле, мистер Таггерт? Неужели вам это действительно нужно?
— Ну вот! Задавая такой вопрос, ты немедленно снова оказываешься в грубом материальном мире, где надлежит все взвешивать и наклеивать ярлычки. Я говорю о вещах, которым нельзя дать имя материальными словами… о высших областях духа, недостижимых для человека… Кстати, что представляет собой любой человеческий поступок? Даже сама Земля — не что иное, как атом, кружащий по Вселенной… ну какое значение имеет наш мост в масштабах Солнечной системы?
Внезапное понимание просветлило глаза девушки.
— Это очень благородно с вашей стороны, мистер Таггерт, считать свои достижения недостойными себя. Не сомневаюсь в том, что как далеко вы ни шагнули бы, все равно захотите сделать следующий шаг. Вы честолюбивы. Именно оно более всего восхищает меня в людях — честолюбие. То есть когда они делают, не останавливаются, не сдаются, а делают. Я понимаю это, мистер Таггерт… даже если не могу понять все большие мысли.
— Ты научишься.
— O, я буду очень усердно учиться!
Восхищение по-прежнему оставалось в ее глазах. Таггерт направился через комнату, дабы заново наполнить свой бокал, чувствуя себя освещенным этим взглядом, как прожектором. В нише за маленьким баром висело зеркало. Он заметил в нем свое отражение: высокое тело, испорченное вялой, сутулой осанкой, словно демонстративно отрицавшей всякую претензию на человеческое изящество, редеющие волосы, слабый угрюмый рот. Джеймс вдруг понял, что девушка видит вовсе не его — перед ней застыла фигура героического строителя, гордо расправившего плечи под теребящим волосы ветром. Он усмехнулся, довольный тем, как здорово подшутил над девчонкой, чувствуя при этом легкое удовлетворение, чем-то даже похожее на победу, и уж во всяком случае безусловное превосходство.
Пригубив напиток, он посмотрел на дверь своей спальни, прикидывая, не завершить ли это приключение старым добрым образом. Добиться своей цели ему было бы несложно: девушка была слишком потрясена, чтобы артачиться. Красноватой бронзой сверкали ее волосы на склоненной под лампой головке, гладкая кожа плеча светилась. Джеймс отвернулся. «Зачем мне эти хлопоты?» — подумал он.
