Кукольник - Кортес Родриго (бесплатные полные книги .TXT) 📗
Джонатан опустил полог, озадаченно покачивая головой, вернулся к жеребцу и вдруг услышал шорох. Обернулся и заметил мгновенно скрывшееся в зарослях белое продолговатое лицо с яркими, невозможной синевы глазами.
— Эй! — крикнул он. — А ну-ка, подожди! Ты кто такой?!
Кусты захрустели так громко, что стало окончательно ясно: неизвестный осознает, что находится на чужой территории. И на душе у Джонатана почему-то сразу стало неспокойно.
«Надо шерифу сообщить, — подумал он. — Мне еще бродяг на моей земле не хватало!»
Вернувшись в город, шериф Айкен первым делом, даже не заезжая домой, распорядился поместить в газетах объявление о сбежавшем в Луизиане практически белом мулате по имени Луи Фернье, а затем, не теряя времени, отправился в поместье Лоуренсов. Выбрался из экипажа и, украдкой потирая затекший за двое суток неподвижного сидения зад, прошел в гостиную. Сунул Платону фуражку и, привыкая стоять на твердом, стал прохаживаться от окна к окну.
— Шериф! Как хорошо, что вы приехали! — сбежал по лестнице Джонатан Лоуренс. — У меня как раз тут бродяга шатается; вы бы прислали констебля.
— Белый? — мгновенно насторожился шериф.
— Да, вполне, — охотно кивнул Джонатан.
— А глаза светлые? — прищурился шериф.
— Абсолютно, — подтвердил Джонатан и тут же заподозрил неладное. — А что такое?
Шериф Айкен шумно выдохнул и нервно глянул в окно.
— Это беглый мулат, сэр Джонатан. Очень опасный. У вас есть кого послать в участок с запиской? А то я уже не в силах — двое суток в экипаже.
— Разумеется, — кивнул Джонатан и повернулся к Платону: — Быстро конюха сюда; скажи, в город с запиской поедет. Быстрее!
Платон метнулся к двери, а Джонатан предложил шерифу присесть, с пониманием выслушал отказ и лично достал из бюро бумагу, перо и чернильницу:
— Прошу.
Шериф взял перо и задумался. Он понимал, что мулата надо взять любой ценой, но преждевременной огласки о возможной поимке организатора убийства сэра Джереми совершенно не желал. А его заместитель Сеймур, насколько он знал, всегда был ушами и глазами мэра города.
— Так вы говорите, это был белый бродяга, — пробормотал шериф, — Что ж, так и напишем.
Он быстро начертал несколько слов и сунул записку прибежавшему конюху: — В участок, моему заместителю мистеру Сеймуру Сент-Лоису. И быстро!
Наряд прибыл через полтора часа. Четверо рослых констеблей с одинаковыми тяжелыми челюстями и массивными кулаками — надежные, как сама конституция. А юного сэра Джонатана на поимку бродяги шериф Айкен не взял.
— Ни к чему это, — пробормотал он. — И вам безопаснее, и мне спокойнее.
Как ни странно, после этих слов Джонатан испытал необъяснимое облегчение. Проводив шерифа и прибывших констеблей, он вернулся в спальню и принялся перебирать своих кукол.
Они и впрямь были великолепны. Даже просто комбинируя позы и костюмы и давая волю воображению, Джонатан мог воссоздать из них практически любой кусочек великой истории белой цивилизации, как реальной, так и мифологической. Вот и сейчас, если бы не визит шерифа, он уже закончил бы очередную сцену из жизни братьев Аякс. А пройдет время, и — он уже совершенно точно это знал — именно эти куклы помогут ему сначала несколько раз разыграть, а затем и на деле создать идеальное сообщество. Пусть и в масштабах своего поместья.
В дверь постучали.
— Войдите, — нехотя разрешил Джонатан.
Дверь осторожно приоткрыли, и в комнату заглянул Платон.
— Простите, масса Джонатан. Разрешите, я войду…
— Что тебе?
Платон замялся, и Джонатан удивленно поднял брови; этот старый негр все делал ровно так, как надо, а потому всегда выглядел уверенным и спокойным, но сейчас его выглядывающее из-за двери лицо стало каким-то серым, а на седых висках поблескивали капельки пота.
— Ну же! Что случилось, Платон? — поторопил его Джонатан.
Платон открыл было рот и снова закрыл.
— Давай, не тяни время! — все более досадуя на то, что его отрывают от дела, нетерпеливо потребовал Джонатан. — Ты же видишь, что я занят!
— Я ваши вещи принес, масса Джонатан, — сказал негр.
— Так давай их сюда! — уже раздражаясь, повысил голос Джонатан. — Ну?!
Платон неуверенно шагнул из-за двери вперед, пошатнулся и, едва удерживая равновесие, внес большое, накрытое расшитой салфеткой блюдо. Поставил на стол и, потупив глаза, встал рядом.
Джонатан недовольно покачал головой, вскочил с ковра и стремительно прошел к столу. Сорвал салфетку и оцепенел.
На огромном серебряном блюде находились только три предмета: его потерявшийся где-то на островах пистолет, большой кухонный нож с черной ручкой и отрезанная голова того самого негра.
Джонатан приходил в себя долго. Сначала в глазах потемнело, затем со скоростью почтовой кареты в голове понеслись несвязные сумбурные мысли, но ни на одной он остановиться так и не сумел, до тех пор, пока не поднял глаза на раба.
— Зачем? — сиплым, чужим голосом спросил он. — Зачем ты мне это принес?
— Это ваше, масса Джонатан, — глухим голосом произнес преданнейший слуга. — Вы потеряли, я нашел.
Джонатан тряхнул головой. Он знал, что, случись этой истории всплыть, все его соседи до единого — от мала до велика — пожали бы ему руку и сказали, что он, Джонатан Лоуренс, настоящий мужчина и истинный сын своего отца.
Вот только сам он чувствовал себя совсем по-другому.
Потому что, кроме соседей и громкой фамилии, у него теперь была еще и своя собственная, неподвластная сыновнему долгу жизнь. И в этой жизни не было места ни для ярости, ни для боли, ни — тем более — для отрезанных голов.
Шериф Айкен добрался до шалаша через каких-нибудь четверть часа, тщательно осмотрел чайник и котелок, а затем обыскал с констеблями всю округу, но ни единой живой души на две мили вокруг уже не обнаружил.
Он отправил двух полицейских краем рисового поля, еще двум приказал обследовать рощу неподалеку, а сам двинулся в сторону реки, к еще не вывезенным с полей копнам сахарного тростника, чтобы уже оттуда выехать к Миссисипи.
Торчащие из кип, истекающие соком и густо облепленные на срезах осами стебли вразнобой дребезжали под порывами усилившегося к вечеру ветра, и шериф, отчаянно прислушиваясь к каждому скрипу и каждому стону природы, пытался выделить хоть что-нибудь ей чужеродное — человеческое.
Он проверил весь первый ряд; затем перешел ко второму; от него — к третьему, и вот здесь ему показалось, что он что-то чувствует, так, как это бывает, когда тебе смотрят в затылок.
Шериф спустился с лошади, предоставил ее самой себе и, приседая и оглядываясь по сторонам, двинулся к последним двум кипам в ряду. Со всех сторон осмотрел первую, перешел ко второй и вдруг, подчиняясь непонятному порыву изнутри, вернулся к первой и здесь замер. Он не знал, куда идти, но явственно ощущал угрозу.
Черная и, если бы не этот неподходящий цвет, чем-то сильно напоминающая кукольную голова стояла на подносе и смотрела на Джонатана. Нет, веки были закрыты, но Джонатан чувствовал себя так, словно его медленно прожигали насквозь.
— Т-так… зачем ты мне это принес? — очнувшись, снова спросил он.
— Вы потеряли, я нашел, — опустив глаза, повторил Платон.
— Ты что, шел за мной? — не поверил Джонатан.
— Да, масса Джонатан, — еще ниже склонил голову раб.
— Но зачем?!
Платон поднял глаза, посмотрел на своего господина странным, совершенно незнакомым взглядом и вдруг указал рукой на стоящую посреди подноса курчавую седую голову.
— Это он убил сэра Джереми, масса Джонатан. А потом позвал на острова и вас.
— Как так? Зачем?!
— Чтобы убить и забрать еще одну душу, масса Джонатан. Я знаю. Это Аристотель, служитель Мбоа; мы принадлежали одному хозяину. Раньше. Очень давно. А потом он пришел сюда.
Платон стал рассказывать, как самым первым, еще до толстухи Сесилии, обнаружил обезглавленное тело сэра Джереми; как, отчаянно пытаясь удержать на месте уходящую под власть Аристотеля душу своего господина, обильно посыпал мертвое тело табаком и смочил тростниковым ромом; как старательно следил за всем, что делал масса Джонатан, опасаясь потерять и его… Джонатан слушал и не верил тому, что слышит.