Возвращение домой.Том 2. - Пилчер (Пильчер) Розамунд (бесплатные полные книги TXT) 📗
— …Как прошло путешествие? Ты летела самолетом? Ты проголодалась? Хочешь перекусить? Или попить?
Но Джесс, слегка ошалевшая от такого приема, пролепетала только, что, вообще-то, хочет в уборную. Тогда в дело вмешалась Джудит — она забрала у Томаса рюкзак девочки и повела ее по коридору в спасительное убежище — в свою прохладную спальню.
— Ты зря робеешь перед Томасом.
— Я не робею,
— Он был сам не свой от радости с того самого момента, как нам стало известно о твоем приезде. Ванная здесь…
Джесс встала в проеме открытой двери и молча вытаращила глаза на сияющий мрамор, блестящие краны, глянцевый белоснежный фарфор.
— Это все — твое?
— Теперь и твое тоже.
— В лагере в Асулу было только две уборных, и там дико воняло. Рут чистила их.
— Не очень-то приятное занятие.
Убийственно не те слова, но ничего лучше ей в голову не пришло.
— Да, не очень-то.
— Ну, иди по своим делам.
Джесс последовала ее совету, не потрудившись даже прикрыть за собой дверь. Вскоре Джудит услышала шум отвернутого крана и плеск воды — девочка мыла руки и лицо.
— Я не знаю, каким полотенцем вытереться,
— Любым, без разницы.
Джудит села за туалетный столик и от нечего делать стала расчесывать волосы. Потом вернулась Джесс и пристроилась на краешке одной из двух кроватей. Через зеркало они обменялись взглядами.
— Ну, теперь лучше?
— Да. Я и вправду очень хотела.
— Ну, решила, где будешь спать? Здесь, со мной?
— Да, хорошо.
— Я скажу Томасу.
— Я думала, что ты будешь похожа на маму, а ты совсем не похожа.
— Мне очень жаль.
— Нет, просто ты другая. Ты красивее. Мама никогда не красила губы. Когда я вышла из самолета, я боялась, что ты не пришла меня встречать. Рут сказала, что если тебя не будет, тогда я должна ждать на аэродроме, пока ты не приедешь.
Джудит положила гребень и повернулась к Джесс.
— А знаешь, со мной было то же самое. Я не могла избавиться от мысли, что тебя не окажется в самолете. А потом увидела тебя… и точно камень с души свалился.
— Да. — Джесс зевнула. — Ты живешь тут, с дядей Бобом?
— Нет, я приехала к нему на время. Я работаю в Тринкомали. Это большая военно-морская база на восточном берегу Цейлона.
— В службе реабилитации долго не могли со мной разобраться. Пришлось нам оставаться в лагере, пока они не выяснили, где ты.
— Ума не приложу, как они вообще берутся за такие дела. Все равно что искать иголку в стоге сена. В конце концов мне сообщили, что мамы с папой нет в живых. И тебя тоже. После этого меня отпустили отдохнуть (это называется «отпуск по семейным обстоятельствам»), и Боб пригласил меня к себе.
— Я всегда знала, что мама погибла, — с той самой минуты, как корабль пошел ко дну. А о папе я узнала только сейчас. Им сообщили из Красного Креста в Сингапуре. Он умер в заключении, в Чанги.
— Да, я знаю. До сих пор не могу в это поверить. Я стараюсь просто не думать об этом.
— В Асулу женщины тоже умирали, но у них были подруги.
— Думаю, у папы тоже были друзья.
— Да. — Она посмотрела на Джудит. — Мы будем жить вместе? Ты и я?
— Да. Вместе. Больше никаких разлук.
— Где мы будем жить?
— В Корнуолле, в моем доме.
— Когда мы туда поедем?
— Я не знаю, Джесс. Пока не знаю. Но мы что-нибудь придумаем. Дядя Боб поможет. — Она взглянула на свои часики. — Половина седьмого. В это время мы обычно принимаем душ и переодеваемся, а потом идем на веранду — немного посидеть, поговорить. Затем — ужин. Сегодня ужинаем пораньше — по случаю твоего прибытия. Мы подумали, что ты, наверно, устала и тебе нужно хорошенько отоспаться.
— За столом будем только мы трое — мы с тобой и дядя Боб?
— Нет, с нами еще будет Дэвид Битти. Они с Бобом делят дом на двоих. Милейший человек.
— Мама в Сингапуре всегда одевалась к ужину в особое платье.
— Мы, как правило, тоже переодеваемся, не ради шика, а чтобы нежарко было и удобно.
— У меня нет одежды — только та, что на мне.
— Я одолжу тебе что-нибудь из моей. Тебе должно подойти — ты ростом почти с меня. Шорты и какую-нибудь нарядную рубашку. Еще у меня есть сандалии, красные с золотом, тоже будешь их носить.
Джесс выставила ноги и с отвращением посмотрела на свои сандалии.
— Эти просто ужасны. Ничего другого они не смогли найти. Уже не помню, сколько времени я не носила туфли.
— Завтра мы возьмем у Боба машину и поедем за покупками. Купим тебе полный гардероб. Включая теплые вещи для Англии. Толстый пуловер, плащ, обувь и теплые носки.
— Разве все это можно купить здесь? В Сингапуре никто не носил теплой одежды.
— В горах, где выращивают чай, сыро и холодно, не так, как здесь… Ну, чем ты теперь хочешь заняться? Примешь душ?
— Я бы хотела посмотреть сад.
— Может быть, лучше сначала примешь душ и переоденешься? Ты сразу почувствуешь себя другим человеком. В ванной есть все, что нужно. А потом мы подберем тебе что-нибудь из одежды, и ты сможешь пойти разыскать Боба или обследовать сад, пока не стемнело.
— У меня есть зубная щетка.
Джесс потянулась за своим рюкзаком и, расстегнув ремешки, извлекла из его глубин зубную щетку, кусочек мыла, расческу и еще что-то, завернутое в полинялую тряпицу. Когда она ее осторожно размотала, там оказалась сделанная из бамбука дудочка вроде блок-флейты.
— Что это?
— Это мне подарил один мальчик в лагере. Он ее сам сделал. На ней можно играть любые мелодии. Однажды Рут и одна из голландок устроили настоящий концерт.
Она положила дудку на кровать возле себя и опять полезла в рюкзак.
— А что случилось с Голли?
— Он утонул вместе с кораблем, — бесстрастным тоном сообщила Джесс.
Она достала из рюкзака пачку сложенных пополам листков линованной бумаги, вырванных из блокнота для черновых записей, и протянула ее Джудит.
— Это тебе. От Рут.
Джудит взяла листки.
— Кажется, длиннющее письмо. Я оставлю его на потом. Она положила письмо на туалетный столик и прижала массивным граненым флаконом духов «L'Heure Bleu».
Затем она показала Джесс, как пользоваться душем, и оставила ее одну в ванной. Через какое-то время девочка вышла — в одном только полотенце для лица, запахнутом на талии. Ее мокрые волосы стояли торчком, словно иглы дикобраза, и она была такая худенькая, что можно было пересчитать все ребра. Но ее детские груди уже начали набухать, словно молодые почки, и пахло от нее теперь не дезинфицирующим средством, а пеларгониевым мылом.
Какое-то время ушло на выбор одежды; в конце концов они остановились на белых теннисных шортах и голубой шелковой рубашке. Застегнув ее и закатав рукава выше острых локтей, Джесс взяла свою расческу и привела в порядок мокрые волосы.
— Совсем другое дело. Ну как, хорошо?
— Да. Я уже забыла, что такое шелк. У мамы были шелковые платья… Где дядя Боб?
— Скорее всего, на веранде.
— Пойду разыщу его.
— Давай.
Хорошо было остаться на минутку наедине с собой. Джудит была счастлива, измотана переживаниями, но голову не потеряла. Важно было и дальше сохранить это равновесие и ясность мысли, чтобы заново выстроить взаимоотношения с Джесс — выстроить практически с нуля. Что касается Джесс, то с ее стороны бурный всплеск змоций в момент их встречи в Ратмалане был спровоцирован не столько любовью к старшей сестре, которую она едва помнила, сколько простым облегчением от того, что ее не забыли и не бросили на произвол судьбы. Десять лет разлуки — слишком долгий срок для любви, и слишком много всего произошло за это время с Джесс. Но все наладится, надо только быть терпеливой и деликатной, не навязываться, обращаться с Джесс как с равной. Как со взрослым человеком. Она вернулась. Вернулась, судя по всему, здоровая, уравновешенная, не надломленная. Это исходная точка. Отсюда и предстоит двигаться дальше.
Несколько минут спустя Джудит поднялась, скинула одежду, приняла душ и переоделась в тонкие брюки и блузку с короткими рукавами. Подкрасила губы, взяла флакон «L'Heure Bleu», приложила пробку к ямочке внизу шеи и к вискам. Потом поставила духи на место и взяла в руки желтые листки письма молодой австралийки.
