Прибой и берега - Юнсон Эйвинд (электронные книги бесплатно .TXT) 📗
— Я подошел к дому, — сказал он, — но помедлил у входа, жуя горький корень. А потом стал звать. Она вышла ко мне сама, это была одна из прекраснейших женщин, вернее, богинь, каких мне приходилось видеть, а я их повидал немало. Все в ней было прекрасно — волосы, глаза, цвет лица, одежда. Она сделала мне знак, приглашая войти в дом. Меня усадили на стул, обитый золотыми и серебряными гвоздями, и она поднесла мне своего прамнейского вина, цвет которого в кубке менялся, становясь из желтого светло-красным, потом темно-красным, а потом черным. Оно было очень кислым и неслыханно крепким, но я одним глотком осушил кубок до дна. А она, ожидая, пока вино окажет свое действие, болтала со мной обо всякой всячине. Потом вдруг, наклонившись ко мне, коснулась меня жезлом из слоновой кости, который держала в руках, и проговорила: «А теперь ступай и валяйся в закуте, пьяная свинья». «Что такое? — воскликнул я и, выхватив меч, приставил его кончик к ее груди. — Что за разговоры? Я трезв как стеклышко». Она прямо-таки обомлела. «Разве ты не пьян?» — спросила она. «Ни в одном глазу, почтеннейшая», — сказал я. «Так кто же ты тогда? Скажи ради бога! — воскликнула она, все более изумляясь. — Каждый, кто выпьет моего крепкого вина, становится свиньей». «Очень может быть, — сказал я. — Но я свиньей не стал». «Значит, ты Одиссей, — заявила она. — Мне предрекли, что ты явишься ко мне. Тогда дело другое. С тобой я лягу в постель. Идем же». «Погоди, — сказал я. — Сперва обещай мне, что ты не отнимешь мою мужскую силу. Таково мое непременное условие. На родину я должен вернуться мужчиной хоть куда». «Скажи пожалуйста!» — воскликнула она, но пообещала. А когда дело сладилось, я принял горячую ванну и почувствовал себя бодрым и свежим, а потом она усадила меня за пиршественный стол, да за такой, какой мне редко приходилось видеть, а я немало попировал на своем веку. И все же вид у меня за столом, наверно, был мрачноватый, потому что она спросила, чего мне не хватает. И тут я напомнил ей о моих товарищах. «Я дам им другое питье, — сказала она, — и сниму с них заклятье». Он снова сделал паузу, и, хотя голова у него отяжелела, его клонило в сон и язык с трудом ворочался во рту, он отхлебнул еще несколько глотков вина. Другие ведь, наверное, чувствуют то же, что и я, подумал он.
— И что же? — заплетающимся языком спросил Алкиной.
— Гм, на чем это я остановился? А-а… вспомнил. Так вот, она вернула им человечий облик. Они даже стали моложе и стройнее, хотя многие лишились волос и бороды.
Ему пришлось подумать.
— А что потом? — спросил голос из темноты.
— Потом? — переспросил он. — Потом мы привели к ней остальных наших товарищей, которые ждали на берегу, но Эврилох по-прежнему трусил и не хотел идти, я едва не зарубил его.
Снова пауза. Я должен продолжать, думал он. Для идиллии время еще не настало, не то они уснут или разойдутся по домам. Я должен их так напугать, чтобы они начали бояться темноты. Но ему ничего не удавалось придумать.
— Мы задержались у нее на некоторое время, — сказал он. — Задержались надолго. Мы… мы у нее перезимовали… провели там много месяцев. Моим людям очень там понравилось. Мы отдохнули.
— А что стало с другими? — спросил кто-то из советников.
— С какими другими?
— С самыми первыми, с теми, кого она превратила в ручных волков и львов? С теми, кто уже находился там, когда вы туда прибыли?
— Ах с этими, да, да, конечно, — сказал он. — Само собой. С ними все кончилось хорошо. Они… Их отпустили на волю.
— Им вернули человечий облик? Или они остались львами и волками?
Надо было что-то придумать, и быстро.
— Они исчезли, — сказал он. — Наверно, переселились в другие места.
Пауза.
— Нам было там очень хорошо, — сказал он, и его снова охватила усталость.
В темноте зашевелились.
— А потом? — спросил Алкиной.
Надо было придумать что-то еще, и не мешкая.
— Потом, — сказал он. — Потом мы отправились в Царство Мертвых.
На всей Схерии настала гробовая тишина. Первым дар речи обрел царь.
— Выпьем, — сказал он. — Подайте еще вина.
Поздно, думал он, я уже не могу заговорить о том, как я там заболел и что мне мерещилось в бреду. Не могу сказать, что подхватил лихорадку в тамошних болотах за горой, и лежал, и трясся в ознобе, и обливался потом, и бредил. Нельзя хворать болотной лихорадкой, обливаться потом и бредить в жилище богини. Они спросят, почему она разом меня не вылечила, коли она умела колдовать.
— Мы прожили у нее много месяцев, и пришла весна, а с нею навигация, и вот однажды я вопросил ее о будущем, — продолжал он, когда на стол поставили новые кратеры с вином и в голове у него немного прояснилось. — И она сказала, что мне надо отправиться в Аид и вопросить прорицателя Тиресия и другие тени. Люди мои, само собой, обмерли от страха, они решили, что уж теперь-то нам конец. Но выхода у нас не было.
Он замолчал и задумался, но они не задавали вопросов, и он понял, что сумел нагнать на них страху.
Нет, я не должен упоминать о моей болезни, подумал он снова, хотя и чувствовал такое искушение. Но все же он призвал на помощь воспоминания о лихорадке, пережитой на острове Эя, воспоминание о том, что ему грезилось во время долгого плавания в здешние края, и обратился к старым легендам, которые слышал дома от матери, от отца Лаэрта и от Эвриклеи. Но те, кто сейчас внимал ему, тоже много слышали об Аиде, прекрасно знали, как он должен выглядеть. Ему нельзя показать себя еретиком и поколебать их веру.
Легенду портить нельзя, в смущении думал он. Но деваться мне некуда — вынь да положь им преисподнюю.
Во дворе зашевелились. Какая-то женщина, у которой были с собой маленькие дети, решительно направилась домой. Многие, вероятно, подумали о своих прегрешениях против людей и богов: они шаркали ногами, прокашливались, сморкались и каялись. Других просто разбирало любопытство — эти вот-вот засыплют его вопросами о своих родственниках и знакомых, переселившихся в Царство Мертвых.
Я не могу им сказать, что лежал в болотной лихорадке и почти все время бредил, думал он. Это покажется им богохульством.
И он завел их по пути в Аид так далеко, насколько хватило воображения. Подробности, которые он заимствовал из старых сказаний, свидетельствовали о том, что он говорит правду — ту, какую они ждали. Подробности, которые он черпал из своих снов, доказывали, что он побывал в Аиде сам и видел нечто новое, о чем не упоминалось в легендах. Неизвестно, верили они ему или нет, но они слушали.
Он приступил к делу, как искусный столяр или как осторожный мастер-каменщик: первым делом осмотрел строительный материал, прощупал почву. За те несколько минут, что он молчал, план окончательно сложился у него в голове: так архитектор видит перед собой будущее здание.
В зале происходило какое-то движение. Те, кто прежде забыл о еде, теперь наверстывали упущенное, другие вставали, просили соседей постеречь их место и, извинившись, пробирались к выходу — справить нужду. Ночь была теплая, касания ветра робки и осторожны. Слышно было, как те, кто вышел во двор, освобождаются от лишней жидкости. Слышен был чей-то топот и отдаленный гул прибоя. Здесь граница цивилизованного мира, думал он, и все равно нас связывает пуповина общих представлений, даже отсюда пуповина тянется к материку. Все мы люди, и никто — ни бог, ни человек — не может быть сам по себе.
Во дворе кто-то издал неприличный звук, Алкиной на мгновение нахмурился. Несколько человек тихонько вернулись в зал, облегченно расселись по местам, порылись в блюде, каждый выбрал себе кусок грудинки и стал обгладывать ребрышко. Звенели отставляемые на стол кубки, у двери забулькала жидкость: прислуживавший раб стал наполнять кратер для смешивания вина. Кто-то локтем смахнул на пол пустую хлебницу: коротко звякнуло серебро. Из хлевов и с пастбищ за городской стеной доносилось блеянье и мычанье. Вдалеке затянул песню хриплый мужской голос — какой-то пьяный возвращался домой. Треснула головешка в очаге, из нее посыпались искры. Рукой белоснежной, как благородная мука, царица Арета подняла кубок, пригубила вино, закрыла глаза, выражение строгости и недоверия бесследно исчезло с ее лица, она вновь открыла глаза и отставила кубок на стол. Как она хороша, подумал он. Интересно, а где сейчас дочь? Бегает с мальчишками? Как ее зовут? Что-то связанное с морем, с путешествием, с плаванием…
