Подделка - Чен Кирстен (книги txt, fb2) 📗
Однажды, спустя несколько месяцев после переезда, она проезжала мимо ломбарда, расположенного в нескольких кварталах от Родео Драйв, и увидела вывеску над тёмно-зелёным навесом, пугающе элегантным, как в любом дизайнерском бутике: «Компания Беверли Лоан». Её взгляд упал на розовую поддельную «Биркин», так и лежавшую на пассажирском сиденье. Даже без коробки и мешка с логотипом она продала её за сумму, способную покрыть арендную плату за месяц и, что ещё важнее, дать начало новому предприятию. Вернувшись в свою квартиру, она позвонила Боссу Маку, чтобы посоветоваться. Ему так понравилась эта идея, что он предложил покрыть начальные расходы. Так он стал первым инвестором в бизнес Винни.
На следующий день ей позвонили из эксклюзивной школы китайского языка в Калвер-Сити и предложили работу учительницы для детей дошкольного возраста. Решив, что ей стоит подстраховаться, Винни сразу согласилась.
Вначале она действовала в одиночку. Она завела кучу кредитных карт под разными именами, чтобы распределить свои покупки и последующие возвраты: Винни Фэнг Льюис, Вэньи Фэнг, Винни В. И. Льюис. А потом пошла по магазинам. «Нейман», «Сакс», «Нордстром» и «Блуменсдейл» она посетила с классической сумкой «Ле Плиаг» от «Лоншан». Вы знаете, о чём я? Уверена, вы бы её тут же узнали. Это довольно хлипкая нейлоновая сумка, которая складывается в маленький квадрат. Она бывает практически всех цветов, какие вы можете себе представить, от фиолетового до авокадо и персика, и подделывать эту сумку пугающе тривиально. Если вы простоите на улице около часа, вы увидите человек десять с такими сумками, поддельными и настоящими. В первые дни Винни пристроила так много этих сумок, что организовала ежемесячные поставки из Китая, уверенная, что найдет им применение.
От «Лоншан» она перешла к классическому «Луи Виттону»: «Спиди», «Ноэ» и «Алма». А следом настал черёд «Прада», «Гуччи», «Шанель», «Диор». За год она собрала целую армию покупательниц по всей стране, скупавших роскошные сумки, как носки.
Вы уже знаете, где она находила этих молодых азиатских женщин – в Интернете, на форумах фанатиков сумок, а потом по личным рекомендациям. И всегда старалась скрыть свою личность.
Работа была изнурительнее, чем кажется. Она летала туда и обратно между Гуанчжоу и Лос-Анджелесом, лично проверяя каждую единицу товара, торгуясь за каждый цент. Став профессионалом в области классики, она занялась более эксклюзивными и, следовательно, более прибыльными коллекционными и даже выпущенными ограниченным тиражом сумками, для которых требовался совершенно другой уровень поставщиков.
А потом, спустя полтора года её жизни в качестве бизнес-леди с ежемесячным доходом в сто тысяч долларов, было принято её заявление на получение американского гражданства, и она решила остаться в США до тех пор, пока не были завершены необходимые собеседования и встречи. В этом она тоже опиралась на Босса Мака. Обладая обширной сетью контактов, он мог легко найти производителей качественных подделок и завязать новые знакомства, и, вероятно, делал бы это бесплатно, если бы Винни не настояла на выплате ему небольшого комиссионного вознаграждения.
Эта схема хорошо работала до того дня, когда он появился на собрании, с трудом владея языком и совершенно не понимая, где находится. Его отвезли в больницу, где его жена рассказала врачу, что белки глаз ее мужа уже несколько недель были желтоватыми. Десять дней Винни не могла дозвониться до Босса Мака. Её поставки были задержаны, из-за чего она пропустила сроки возврата нескольких дорогих сумок, что сократило её прибыль. Она всё простила Боссу Маку, узнав, что его госпитализировали из-за печёночной недостаточности, но от этого её проблемы не решились. Без надёжных связей ей приходилось работать удалённо, до поздней ночи изучая фотографии высокого разрешения и отвечая на звонки. Но как бы неустанно она ни работала, качество прибывающих сумок, даже от прежде надёжных поставщиков, ухудшалось, а цены понемногу продолжали расти. Было ясно, что если она не найдет эмиссара, которого сможет отправить в Гуанчжоу от своего имени, ей придется закрыть всё это дело и, возможно, вернуться к обучению чёртовых билингвов (её слова, не мои).
К тому времени, когда она появилась в кофейне по соседству от моего дома, её отчаяние достигло высот Бурдж-Халифа. Так что представьте себе её удивление и восторг, когда она обнаружила, что я могу решить обе её проблемы.
Спустя несколько дней после скандала в «Неймане» Винни позвонила мне, чтобы извиниться. Она сказала, что ничего не соображала. Удалённая работа в Гуанчжоу стала такой головной болью, что она была вне себя от стресса. Она собиралась заплатить кругленькую сумму за партию, но… тут она оборвала себя. Ты изложила свои взгляды, сказала она, так что я ни слова больше не скажу о своей работе. Но, Ава, я хочу, чтобы ты знала – мне нравится проводить время с тобой и Анри. Я надеюсь, мы сможем остаться друзьями.
Я всё ещё злилась, и так ей и сказала. Она ответила, что всё понимает и больше не станет меня беспокоить.
Как бы я хотела, чтобы этим всё и кончилось. Как бы я хотела, чтобы после этого разговора она исчезла из моей жизни.
Может быть, если бы я так не беспокоилась о своём браке, ребёнке, карьере, висевшей на волоске – или если бы Винни появилась в моей жизни в другое время – я бы поступила иначе.
Представьте, что я стою посреди комнаты с телефоном в руке, вне себя от злости. Представьте, что в комнату входит мой муж. Представьте, как я обнимаю его, прижимаясь лбом к его лбу.
В жизни не догадаешься, что случилось, сказала бы я ему. Ты представляешь, она думала, я не буду иметь ничего против того, чем она занимается!
Но тогда были не обычные времена. Оли не пришел домой ни в ту ночь, ни в следующую. Его текстовые сообщения, если он вообще он их отправлял, были короткими, а когда я попыталась позвонить ему по видеосвязи, прежде чем уложить Анри спать, он всё ещё был в больнице и ответил только: Сейчас не могу говорить. Люблю тебя, сын. Не плачь, прости, мне нужно идти.
Когда мой ребёнок впал в четвертую за день истерику, я рухнула обратно на его кровать, такая разбитая, что мне даже удалось задремать среди его оглушительных криков. На миг его вопли стали рёвом белого шума, а потом он принялся икать. Мои глаза распахнулись. Я гладила его и укачивала, уговаривала и умоляла, пока он не обессилел от плача и не провалился в глубокий сон.
Я потащила свое ноющее тело в комнату, изнывая от злости. Я ненавидела Оли за то, что ему было куда пойти, над чем подумать, какие задачи решить, а я осталась тут одна, запертая в ловушке с ребёнком-демоном. В тот момент единственное, что имело значение – моё желание отомстить мужу. Я хотела заставить его почувствовать себя таким же брошенным и бессильным, как и я, показать ему, каково быть тем, кого бросили.
Я открыла ноутбук и стала искать рейсы в Бостон, чтобы увидеть отца, в Чикаго, чтобы увидеть Гейба. Без мамы, которая организовывала наши встречи, мы не виделись уже семь месяцев – с самых её похорон.
Но когда я представила, как расскажу отцу, что у меня в семье проблемы, я тут же представила и его испуганное лицо. Если ты чем-то недовольна, просто скажи ему, ответил бы мне отец, и его глаза за очками забегали бы быстро-быстро. Может, он просто не понимает. И если бы я сказала: нет уж, я почти уверена, что Оли всё понимает, – он продолжал бы отступать, размахивая банальностями, как белым флагом: я уверен, что вы сможете всё исправить. Когда есть желание, есть способ. Всё наладится.
Рассказать брату было бы, представьте себе, ещё хуже. Гейб, всегда беззаботный, всегда в отличном настроении, просто пожал бы плечами, как будто я слишком остро реагирую, и сказал бы: всё, что тебе нужно сделать, это решить, хочешь ли ты переехать в Пало-Альто, верно? Не нужно делать проблему больше, чем она есть. Я бы ответила: и всё? Спасибо, что просветил меня, о мудрейший. Он воздел бы руки к небу и велел бы мне расслабиться, я разозлилась бы ещё сильнее, и цикл повторялся бы до тех пор, пока я наконец не пришла бы в самое настоящее бешенство.
