Остров дьявола - Шевцов Иван Михайлович (книга бесплатный формат txt) 📗
Эти последние строки вызвали на лице Слугарева горькую ухмылку: он вспомнил, как после расписываются подлинные и мнимые ошибки Сталина. Иван Николаевич был совершенно солидарен со своими партизанским другом Эдмоном Деканом в отношении бесспорной подлинности "Протоколов сионских мудрецов", как не сомневались в этом и два выдающихся патриота Америки - автомобильный король Генри Форд и писатель-публицист Дуглас Рид. Их высказывания Слугарев услышал из уст генерала Бойченкова, до того читал в книге Дюкана, которая лежала сейчас перед ним, раскрытая на страницах, где были воспроизведены эти вещие слова. Форд, на своей шкуре испытавший деятельность международного сионизма, утверждал: "Эти "протоколы" полностью совпадают с тем, что происходило в мире до настоящего времени, они совпадают и с тем, что происходит сейчас". Ему вторил Рид: "Книга (протоколы) точно описывает, что произошло в течение полувека после ее публикации и все, что произойдет в следующие 50 лет, если только заговор не вызовет соответствующего его силе противодействия. В книге содержится богатейшее знание (в особенности слабости человеческой природы), источником которого может быть только опыт и изучение, накопленные в продолжение столетий и даже целых эпох". Дуглас Рид, как и Генри Форд, ссылался на свой личный, при том очень горький опыт: "Закабаление печати произошло точно так, как оно предсказано в "Протоколах", и автор сам мог убедиться в этом, благодаря принадлежности к своему поколению и своей профессии".
На открытии первого сионистского конгресса 29 августа 1897 года профессор Киевского университета Мандельштам сказал:
"Евреи используют все свое влияние и власть, чтобы воспрепятствовать подъему и процветанию других наций, и полны решимости оставаться верными своей исторической надежде - завоеванию мирового господства".
Иван Николаевич перевел дыхание, отодвинул от себя книгу Дюкана и откинулся на спинку кресла. Волнение, которое нарастало в нем и ширилось с каждой прочитанной строкой, как лавина катящего с горы снега, кажется достигло предела. Нужно было остановиться, разобраться с мыслями, обрушившимися на него таким неожиданным мощным шквалом, успокоить разбушевавшийся в душе шторм неожиданных и жутких открытий, жутких и страшных. "И все, что произойдет в последующие пятьдесят лет, если только заговор не вызовет соответствующего его силе противодействия", - вслух повторил Слугарев слова Дугласа Рида. Пятьдесят лет, о которых пророчески говорил американский публицист, прошло, не вызвав со стороны мировой общественности никакого противодействия сионистскому заговору. В последнее полстолетие сионисты действовали, как и прежде, и продолжают действовать в соответствии со своей исторической программой, т. е. "протоколами", которые по-прежнему тщательно прячут от народа, по крайней мере, в нашей стране. Еще совсем недавно по приказу Троцкого и Бухарина только за чтение их человека лишали жизни.
Лейба Троцкий. У России не было более жестокого разрушительного врага, чем этот масоно-сионист, с помощью международного кагала и заправил империалистических государств прорвавшийся к власти в семнадцатом году. Демагог-палач, безжалостный и беспощадный, он цинично издевался над поверженной в хаос страной, заливая ее необозримые просторы народной кровью, и прежде всего - кровью цвета нации - интеллигенции. Слугареву запомнились, врезались в память сердца высказывание о Троцком его соплеменника Арона Симановича - личного секретаря Григория Распутина. В своих "Воспоминаниях" Лейба Давидович Троцкий, который стремился к развалу величайшей в мире державы - России по этому поводу говорил: "Мы должны превратить ее в пустыню, населенную белыми неграми, которым мы дадим такую тиранию, какая не снилась никогда самым страшным деспотам Востока. Разница лишь в том, что тирания эта будет не справа, а слева, и не белая, а красная, ибо мы прольем такие потоки крови, перед которыми содрогнутся и побледнеют все человеческие потери капиталистических войн. Крупнейшие банкиры из-за океана будут работать в теснейшем контакте с нами. Если мы выиграем революцию, раздавим Россию, то на погребальных обломках ее укрепим власть сионизма и станем такой силой, перед которой весь мир опустится на колени. Мы покажем, что такое настоящая власть. Путем террора, кровавых бань мы доведем русскую интеллигенцию до полного отупления, до идиотизма, до животного состояния… А пока наши юноши в кожаных куртках - сыновья часовых дел из Одессы и Орши, Гомеля и Винницы, - о, как великолепно, как восхитительно умеют они ненавидеть все русское! С каким наслаждением они физически уничтожают русскую интеллигенцию - офицеров, инженеров, священников, генералов, агрономов, учителей, писателей!"
Это была чудовищная программа, и Троцкий со скрупулезной точностью проводил ее на практике с помощью своих соплеменников - "юношей в кожаных куртках". Слугарев знал, что в наши дни, сыновья и внуки тех "юношей", так же, как их деды и отцы "умеют ненавидеть все русское" и готовят окончательный развал Советской России, полное крушение которой запланировано на конец нашего века. Знает Иван Николаевич какой дружной, оголтелой травле в нашей стране подвергаются патриоты, дерзнувшие неодобрительно отозваться о сионистском Израиле или о каком-нибудь деятеле еврейской национальности. Знакомый писатель рассказывал ему, что автор, изобразивший в своем произведении отрицательным персонажем еврея, обрекает себя на пожизненные невзгоды. Прежде всего его книга может не увидеть свет или не дойти до читателя. А если по недосмотру издателей и появится на полках книжного магазина, то сионистская критика не откажет себе в удовольствии учинить испепеляющий разгром этого произведения, будь оно трижды талантливо. Автора объявят графоманом, бездарным проходимцем, злопыхателем, черносотенцем, фашистом. Подлецами можешь изображать русских, украинцев, татар, якутов, кого угодно, - только не еврея, которому в литературе самой судьбой предназначена роль героя, положительного персонажа. И тогда автор может рассчитывать на благосклонность критики. Невольно вспомнились ему слова Антона Чехова, записавшего в своем дневнике: "Такие писатели, как Н. С. Лесков и С. В. Максимов не могут иметь у нашей критики успеха, так как наши критики почти все евреи, не знающие, чуждые русской коренной жизни, ее духа, ее форм, ее юмора, совершенно непонятного для них, и видящего в русском человеке ни больше, ни меньше, как скучного инородца. У петербургской публики, в большинстве руководимой этими критиками, никогда не имел успеха Островский, и Гоголь уже не смешит ее".
Тот же знакомый писатель рассказал Слугареву, как довольно посредственный роман Александра Фадеева "Разгром" просионистской критикой был поднят на Олимп, как наивысшее художественное достижение советской литературы. Главный положительный герой "Разгрома" первоначально носил русскую фамилию. Но "интимный друг" молодого писателя Раиса Самойловна Землячка посоветовала автору заменить русскую фамилию на еврейскую, и обязательно из племени Левитов: Левин, Левитан, Левитин и тому подобное. Фадеев не мог отказать обожавшей его женщине, стоящей в то время на вершине власти. Так в романе "Разгром" появился Левинсон. Рассказывал Ивану Николаевичу его знакомый писатель, как из дремучей посредственности - будь то поэт, артист, художник, музыкант - критики, о которых говорил Чехов, делают классиков, гениев. Талантлив он или бездарен, не имеет значения, - важно, чтоб он был женат на еврейке ("Институт жен" - мрачно подумал Слугарев). Тогда появятся всевозможные почести, лауреатские медали и золотые звезды Героя труда и всемирная известность: для международного сионизма не существует государственных границ, а информация и связь там отработана безукоризненно. Примеров на этот счет - пруд пруди. Писатель называл имена Алексея Суркова, Степана Щипачева и многих иных, ныне позабытых, а когда-то при жизни обремененных всевозможными почестями и административной властью над своими куда более талантливыми коллегами, но униженными и оскорбленными, не связавшими свою судьбу с "институтом жен".
