Вечерние новости - Хейли Артур (полная версия книги TXT) 📗
Дядюшка Артур поднялся.
– Мой дорогой Тедди, разговор с тобой был очень поучительным. Но я должен возвращаться к полновластному хозяину нашей жизни – телефону.
…К концу дня Дядюшка Артур сообщил, что пятьдесят восемь его “самых толковых и способных” готовы приступить к работе в понедельник утром.
Глава 2
В воскресенье, рано утром, “Лирджет-55” вошел в воздушное пространство провинции Сан-Мартин в малонаселенном районе сельвы, или перуанских джунглей. На борту самолета Джессика, Николае и Энгус все еще спали в гробах.
После пяти часов пятнадцати минут полета из Опа-Локки самолет приближался к пункту своего назначения – взлетно-посадочной полосе в Сионе, проложенной в предгорьях Анд. Было 4.15 утра по местному времени.
В тускло освещенной кабине самолета оба пилота, подавшись вперед, напряженно всматривались в темноту. Самолет находился на высоте трех с половиной тысяч футов над уровнем моря, но лишь тысяча футов отделяла его от джунглей. А впереди, на небольшом расстоянии, маячили горные хребты.
Восемнадцать минут назад они оставили в стороне “постоянный” воздушный путь с его радиолокационными сигналами и для обнаружения посадочной полосы включили аэронавигационное устройство, обладающее колоссальной степенью точности. По мере приближения к взлетно-посадочной полосе они ожидали увидеть условный световой сигнал с земли.
Самолет значительно сбавил скорость, однако она все еще превышала 300 узлов.
Второй пилот, сидевший за штурвалом, первым заметил световой сигнал. Всего лишь три белые вспышки. Однако Фолкнер успел задать самолету нужное направление, и теперь не спускал глаз со стрелки компаса.
Капитан Андерхилл, заметивший свет чуть позднее Фолкнера, взялся за рацию и на условленной частоте передавал зашифрованные позывные на испанском языке: “Внимание, друзья на Хуальяге. Говорит самолет “Дорада”. Везем груз Писарро”.
Андерхилл заранее во время переговоров по чартерному рейсу получил текст позывных. Сигнал сработал, и в ответ прозвучало: “Мы ваши друзья на земле. Ждем вас. “Дорада” может приземлиться. Ветра нет”.
Разрешение на посадку их обрадовало, но не сообщение об отсутствии ветра, который бы мог помочь тяжелому “55-ЛР” затормозить. Как только Андерхилл подтвердил получение сигнала, вновь замигал свет. Через несколько минут над грунтовой посадочной полосой зажглись три прожектора. Андерхилл, который прилетал сюда уже в третий раз, не сомневался, что и полевую рацию, и переносные прожекторы доставили сюда на одном и том же грузовике. Наличие сложной технической аппаратуры его не удивляло? Здесь частенько приземлялись перевозчики наркотиков, и воротилы наркобизнеса не скупились на дорогостоящее оборудование.
– Я сам посажу самолет, – сказал Андерхилл, и второй пилот отпустил штурвал.
Все еще на высоте тысячи футов Андерхилл описал круг над слабо освещенной посадочной полосой, с тем чтобы точно рассчитать свои действия. Он знал как и то, что им понадобится каждый фут земли, так и то, что взлетно-посадочная полоса проложена между зарослями деревьев и кустарника, а значит, точка приземления должна быть выбрана безукоризненно. Вполне удовлетворенный, он пошел на снижение параллельно посадочной полосе, “положив” самолет на подветренную сторону.
Рядом с ним Фолкнер проверял исправность посадочного механизма. Когда вспыхнула надпись “выпуск шасси”, раздался гул опускающихся “ног”. Они развернулись и “легли” на надветренную сторону – тут же загорелись три зеленых бортовых опта. Наконец посадочные передние огни прорезали темноту, и Андерхилл сбавил скорость до 120 узлов. Он предпочел бы совершить посадку при дневном освещении, но у них было слишком мало топлива, чтобы кружить в воздухе до рассвета. Посадочная полоса стремительно приближалась, и тут Андерхилл понял, что они еще слишком высоко. Он сбросил обороты двигателя. Теперь до земли оставалось пятьдесят футов. Дроссель опущен до конца, двигатель выключен, нос поднят кверху почти вертикально. Вот оно! Подпрыгнув на ухабе, они коснулись неровной земли. Андерхилл блокировал руль, чтобы их не занесло в сторону; в свете посадочных огней деревья казались размытыми темными пятнами. Толчок назад.., тормоз! Они уже миновали центральный прожектор и замедляли ход. Успеют ли они затормозить? Полоса вот-вот кончится, но они уже почти остановились. Они должны были добиться и добились своего.
– Отлично, – сказал Фолкнер.
Он недолюбливал Андерхилла: его шеф был эгоистичен, черств и кичлив. Но это не мешало ему оставаться первоклассным пилотом.
Когда Андерхилл, развернув самолет, стал выруливать обратно, к началу взлетно-посадочной полосы, они заметили грузовик и группу снующих возле него людей. За грузовиком чуть поодаль стояла покосившаяся хибара, рядом с ней – с десяток металлических баков.
– Наше топливо, – сказал Андерхилл, указав на баки рукой. – Вот те ребята помогут тебе заправиться, и постарайся побыстрее, я хочу убраться отсюда с первыми лучами солнца.
Следующим и основным пунктом их назначения была Богота, Колумбия.
Перелет обещал быть коротким и легким – главное взлететь. Кроме того, Андерхилл знал, что этот район джунглей был “ничейной” зоной – за него сражались то “Сендеро луминосо”, то перуанская армия, а иногда даже правительственная полиция по борьбе с терроризмом. Все эти силы отличались чрезвычайной жестокостью, а поэтому задерживаться в этом местечке было крайне нежелательно. Поскольку пассажиры должны были сойти здесь, Андерхилл жестом велел Фолкнеру открыть дверь из кабины в салон.
Мигель, Сокорро, Рафаэль и Баудельо вздохнули с облегчением, когда шасси самолета, спускавшегося в темноте, коснулись земли. Но с облегчением пришло и осознание того, что начинается новый этап операции. Баудельо, следивший за гробами, снизил дозу снотворного, поскольку гробы скоро вскроют и вынут оттуда его пациентов, как он мысленно продолжал их называть.
Через несколько минут самолет остановился, двигатели стихли, и Фолкнер пошел открывать дверь. По сравнению с салоном самолета, где поддерживалась определенная температура, живой воздух оказался неожиданно душным и влажным.
Участники операции начали друг за другом сходить по трапу, и сразу стало ясно, что Мигель и Сокорро пользуются среди них наибольшим вниманием и уважением. Очевидно, такой прием был оказан им потому, что Мигель был главарем, а Сокорро представляла “Сендеро луминосо”.
Группа встречавших состояла из восьми мужчин. Даже в темноте, при слабом освещении, видно было, что это крестьяне – крепкие, коренастые, со смуглыми, обветренными лицами. Самый молодой на вид выступил вперед и скороговоркой представился: его звали Густаво.
– Tenemos ordenes de ayudarle cuando lo necesite, senor <Нам велено помогать вам, когда понадобится, сеньор (исп.).>. – И, повернувшись к Сокорро, Густаво добавил с поклоном:
– Сеньора, ваши узники поедут в Нуэва-Эсперансу. Путь составляет девяносто километров, большей частью по реке. Лодка готова.
Выходя из самолета, Андерхилл услышал эти слова.
– Каких это узников надо везти девяносто километров на лодке?
Мигелю вовсе не улыбалось, чтобы Андерхилл узнал название места, куда они направляются. Он и так уже достаточно долго терпел этого нахального пилота; сейчас он припомнил, как в Тетерборо тот встретил их словами: “Вы опоздали, черт побери!”, да и потом, во время полета, во всем его поведении сквозила враждебность. Теперь, будучи хозяином положения, Мигель презрительно бросил:
– Не твоего ума дело.
– Все, что происходит на борту этого самолета, – мое дело, – огрызнулся Андерхилл. И он взглянул на гробы. До сих пор он внушал себе, что чем меньше будет о них знать, тем лучше. Сейчас же, руководствуясь скорее инстинктом самосохранения, чем здравым смыслом, он решил выяснить все до конца, чтобы обезопасить себя в будущем. – Что там?
Не обращая внимания на летчика, Мигель приказал Густаво:
