Всюду третий лишний - Хетч Бен (е книги TXT) 📗

– А в общем-то, здесь не так уж и плохо, много шлюх. Да, да. В Перте их тоже много, но здесь, я думаю, больше.

Почему меня воротит при одном виде неорганизованных туристов: они слоняются большими группами и все выглядят на один манер – непременные татуировки, цветные пляжные шорты, одинаковые короткие стрижки, короткие брюки клеш со множеством карманов. Невероятная скука, которая охватывает тебя, когда они обсуждают график подачи своих автобусов, или их безудержная тошнотворная болтовня о том, что они вычитали в «Одинокой планете» («Байрон-Бей – хипповое место»… «Хервейский залив довольно большой»… «На Брисбейн хватит и одного дня»).

Меня воротит при одном виде неорганизованных туристов потому, что хуже них ничего нет, но все-таки быть с ними лучше, чем быть одному. Разговоры, хотя и нудные, все-таки лучше, чем одинокое молчание, которое не скрашивает и кружка пива, стоящая на столике в углу ресторана «Магнумс».

Прошло немного времени, и у меня появился приятель, предложивший мне ночлег, – Пит. Я только что встретился с ним в прачечной. Мы вместе посмеялись над тем, что делается в автобусе компании «Оз Экспериенс» – в «зеленом долбаном автобусе», как он его называл, – и поболтали, стоя на стене, с которой открывался вид на пляж, где он страдал от периодически наступающей депрессии и где, по его словам, энергетический уровень время от времени понижался. Смех утомил его, но он самым циничным образом рассказал о том, что ему пришлось испытать, когда расстался с Садой, девушкой из Голландии, путешествовавшей с группой. По его словам, он поглотил всю ее положительную энергию. Он знал все отличительные признаки сильных и слабых людей и стремился стать еще более сильным.

– Я должен более внимательно прислушиваться к своему внутреннему голосу и прекратить быть овцой. Я слишком долго был овцой, путешествуя на этом долбаном автобусе к восточному побережью.

Он хотел было пойти искупаться в море, чтобы подзарядиться энергией, но передумал после того, как я рассказал ему о белоточечной рыбе-собаке.

У него было хорошее чувство юмора, правда, юмор этот имел отчетливо различимый привкус отчаяния и безысходности.

– Когда я смеюсь, то мой смех почти истеричный. Это невротический смех, и он изматывает меня. Я не должен смотреть так много смешных фильмов или сатирических комедий – после них лишь сильная усталость, да и вообще сплошной вред.

Я перебрался из домика в двухместный номер, в котором обосновался он, и сейчас, пока он плещется под душем, читаю его дневник. В нем он пишет о депрессии и одиночестве, которые испытал, и о том, чего ему стоило не сойти с круга после смерти отца. У каждого своя головная боль.

Я думаю о Люси и с тоской вспоминаю то, что было в нашей прошлой жизни. Таких, вызывающих тоску, воспоминаний масса. Я вспоминаю, как злилась Люси на кошек, которые раздирали мешки с мусором, выставленные на улицу для уборщиков; как она прикладывала руку к моему лбу, когда я хворал, и покупала мне мини-колбаски, поскольку знала, что при повышенной температуре мне всегда очень хочется таких колбасок; как она вечно всюду опаздывала; как по ее животу и ногам пробегала дрожь в минуты возбуждения; как она, засыпая, складывала свои маленькие ручки на животе; как забавно крошки хлеба прилипали к ее губам; как по утрам в субботу мы, лежа в постели, смотрели клипы «Ант и Дек» с компакт-дисков и сериал «Ругратсы»; как вечерами по воскресеньям мы слушали блюзы, звучащие в фильмах «Фрост» и «Древности, которые мы видим»; как она каждое утро, торопясь на работу, искала свои ключи; как мы ходили в кино, а потом обсуждали фильмы; как она кричала на меня, когда обнаружила пятна мармита на покрывале и белом одеяле; как она закрывала мне глаза руками; как она шумно дышала во сне и как соприкасались во сне наши тела; как я объяснял ей научные и военные телепередачи; как она следила за сражением знатоков в «Битвах университетов»; как она давала советы и наставления, где и как следует делать покупки («Когда покупаешь дыню, ее нужно сжать в руках, чтобы определить, спелая ли она…» «"Тескос Файнест", конечно, похуже, чем „Маркс и Спенсер", но лучше, чем „Асда“, а „Асда“ лучше, чем „Сомерфилд“. Никогда не ходи в „Сомерфилд“!»).

В те дни мы почти постоянно шутили. В одной из шуток ее собственная жизнь сравнивалась с колонкой новостей и событий в Рисборо, которую она вела. Люси обожала сплетни и, будучи в хорошем настроении, приходила потолковать со мной, когда я лежал в ванне. Я не спрашивал ее, как прошел день. Она усаживалась на стульчак унитаза, а я спрашивал, остается ли ее материал главным в номере или в этот день произошло что-то, что заняло место вчерашних новостей на первой полосе. И она, придавая голосу какое-то особое, понятное лишь нам двоим звучание, отвечала, цедя сквозь стиснутые зубы и водя глазами по сторонам, как попавшее в капкан животное: «Кит, ничего нового – сенсационная новость прежняя» или «Кит, меня поместили на третьей полосе – служитель в гараже накричал на меня, когда я попросила его выйти из будки и помочь мне открыть капот, чтобы проверить уровень воды».

Я с тоской вспоминаю наши ласки, когда мы сидели на диване, тесно прижавшись друг к другу; ее мягкую, как пластилин, кожу и ее глаза, излучавшие любовь и смотрящие на мир через маленькие круглые очки; вспоминал, как, сидя на диване, она накручивала на палец волосы, а я за это хлопал ее по руке. Я вспоминаю нашу спокойную тихую жизнь, которую можно было распланировать на много недель вперед, жизнь, в которой я не должен был ни о чем тревожиться и не стараться хоть чем-то ее заполнить. Я вспоминаю ее маленькие ручки и ее привычку сгибать руку в локте под прямым углом, когда я прижимал ее к себе. Я вспоминаю ее нежную шейку и длинные волосы, которые так приятно пахли каким-то шампунем. А больше всего мою память бередят воспоминания о тех мелких шутках, которыми мы постоянно обменивались, когда все в наших отношениях было хорошо и безоблачно, и эти шутки значили для нас больше, чем счета, которые надо было оплачивать, чем наши работы и даже то, что мы порой оказывались без денег.

29 декабря 2000 года

Прошлый вечер мы с Питом провели в гриль-кафе, где познакомились с парнем по имени Дейв, приехавшем на автобусе «Оз Экспериенс», отчего Пит сразу почувствовал какую-то неловкость. Дейв тут же объявил нам, что каждую ночь в течение вот уже целого месяца напивается до бесчувствия и что он уже совершил шесть прыжков с эластичным тросом, в том числе и прыжок в Куинстауне в Новой Зеландии, который называют «спуск-подъем на лифте», потому что в возвратном полете тело прыгуна находится в вертикальном положении, поскольку шея его фиксируется специальной планкой.