Дело чести - Олдридж Джеймс (мир книг txt) 📗
Он повернулся и пошел обратно, по-прежнему чувствуя запах горящего бензина и различая в нем еще другой запах, — хоть не был уверен, действительно ли это так. Но не осталось ничего. Абсолютно ничего.
— Экая чертовщина, — произнес Тэп, когда пришел в себя.
Квейль ничего не ответил.
— Мне было бы легче участвовать в этом, чем смотреть, — продолжал Тэп, разговаривая больше сам с собой. Квейль кивнул и направился к грузовику.
— Давайте трогаться, сержант, — сказал он. Тут он увидел остальных. Они лежали на земле. Среди них был и молодой пилот-офицер, который побежал к самолету лейтенанта в момент катастрофы. Тогда Квейль не заметил его, но теперь увидел. Он поглядел на его удаляющуюся фигуру, когда тот пошел к своему грузовику. Все молча расселись, взобравшись в кабины и кузовы больших грузовиков, и машины тронулись.
Механик, который ходил к погибшему самолету, сел за руль в той машине, где находились Квейль и Елена. Тэп сел в переднюю, на которой ехал пилот-офицер. Греки тоже поместились в ней.
Подъехав к дороге, они увидели, что к ним мчится в облаке пыли грузовик без верха, с квадратным передком. Он остановился, чтобы дать их грузовику выбраться с поля на дорогу. Шофер поднялся с места и стоял. На нем была широкополая австралийская шляпа.
— Вам надо поторапливаться, — сказал он.
— Это не связисты? — спросил Тэп.
— Нет, мы саперы. Мы только что взорвали мост там, позади. Вам надо поторапливаться. Немцы уже на дороге, в нескольких милях.
— Черт побери, где же армия? — спросил один из солдат.
— А где бы ты думал? В горах, сдерживает немцев, чтобы вы, черти, могли удрать.
— Ну и дела, — заметил англичанин.
— Убирайся ты, знаешь куда… Скажи-ка лучше, где ваша авиация? Да двигайтесь же, — оборвал австралиец.
Механик дал ход, и тяжелая машина двинулась вперед. Грузовик саперов обогнал ее и вскоре исчез из виду. Понемногу машина набрала скорость, но все-таки шла медленно, а передний грузовик, в котором ехал Тэп, подвигался еще медленней.
Квейль заметил, что шофер все время смотрит в зеркало сбоку кабины, словно ожидая каждую минуту увидеть немцев. Квейль и сам ждал этого… Здесь, на земле, это чувство, что немцы следуют по пятам, похоже на такое же ощущение в воздухе. Но движемся мы медленно, и становится уже темно. Пожалуй, мы остались здесь одни во всем районе…
— Куда вы хотите добраться? — спросил он механика, шотландца по национальности.
— В Афины, — ответил шотландец.
— Нет, — сегодня.
— Куда удастся. Все едут в Ферсалу. Там, наверно, штаб. Если фрицы нас не догонят…
— Эти три самолета были последние в эскадрилье?
— Да.
Шотландец лавировал, ведя тяжелый грузовик по крутым извилинам дороги.
— Кто был этот лейтенант?
— Это был Кросби. Тот самый Кросби. Он имел крест за летные боевые заслуги.
Шотландец говорил сдержанно, сжав губы, но рот его помимо его волн расплывался в широкой улыбке. Рыжие волосы торчали щеткой из-под пилотки, сдвинутой почти на самое ухо. Он говорил с Квейлем, как с равным, — ему было не важно, имеет ли он дело с командиром звена или авиаполка. Квейль заметил, и это ему понравилось. Он смотрел, как неясная в сумерках дорога бежит под колеса, и по временам помогал шотландцу поворачивать огромный руль машины.
Один раз Елена засмеялась, когда шотландец переключил скорость и послышался громкий стонущий звук. Шотландец поглядел на Елену и тоже радостно засмеялся, и они почувствовали симпатию друг к Другу.
— Вы гречанка, мисс? — спросил он, улыбаясь и не замечая того, что улыбается.
— Да, — ответила она, невольно улыбаясь сама.
— У меня есть знакомая гречанка в Афинах. Я женюсь на ней, когда вернусь.
Он произносил «р» твердо и раскатисто, и Елена с трудом разобрала, что он сказал.
— Вы женитесь на гречанке? — переспросила она наклонившись вперед.
— Девушка хоть куда, — ответил шотландец, обращаясь к Квейлю, и тот улыбнулся в ответ.
— Капрал, — сказал он, — это моя невеста.
При этих словах на губах его заиграла сдержанная улыбка. Елена быстро взглянула на Квейля и тоже улыбнулась.
— Вот как? Славно, — сказал шотландец.
Он засмеялся и еще больше сдвинул пилотку на ухо, и они все засмеялись.
— Моя фамилия Макферсон.
Он произнес: Макфейрсун.
— Вы из Глазго?
— Нет. Из Эбердина.
— Как это поется? «Эбердин кружится, кружится»…
— Это Глазго, — объяснил шотландец. И запел: — «Еду я в Глазго, а Глазго кружится, кружится». Это о Вилле Файфе. С ним случилось нечистое дело.
— Как дальше? — спросил Квейль.
Шотландец помолчал, следя за дорогой, потом запел на родном диалекте, певучем и улыбчивом, как его лицо, и по временам Квейль подтягивал, когда вспоминал слова. Когда Квейль начинал подтягивать, Макферсон пел громче, и оба совсем увлеклись. Елена довольно засмеялась и протянула руку, чтобы погладить Квейля.
— Спойте греческую, — попросил шотландец.
— Вы не поймете.
— А ты разве поняла, что пел Макферсон?
— Кое-что. А на каком это языке? — серьезно спросила она.
— Это разновидность английского, шотландский диалект, — объяснил Квейль.
— Попросту эбердинский, — вставил Макферсон. — Как эта песня насчет Муссолини?
Елена опять рассмеялась:
— Это неприличная песня. Слова неприличные.
— Ничего. Мы ведь не понимаем, — ответил Макферсон.
Квейль подумал о том, что у Макферсона нет неприятной развязности в разговоре и держится он без фамильярности, и сам удивился своим размышлениям.
— Нет, нет. Я спою вам другую.
— Нет. Мы хотим о Муссолини, — настаивал Макферсон.
— Ну, ладно, — согласилась Елена.
Она помолчала, потом начала напевать песенку о Муссолини; когда она дошла до припева, Макферсон стал подпевать, и Квейль засмеялся над странностью положения, когда позади немцы, а этот шотландец заставляет Елену петь двусмысленную песенку.
Они все смеялись, когда передний автомобиль остановился и заставил остановиться Макферсона.
— Что там такое? — проворчал он и вышел.
— Мак, — послышался голос офицера.
— Да, сэр.
— Как насчет чая? У вас ведь есть? Где сержант?
