Американские каникулы - Лимонов Эдуард Вениаминович (книги полностью .TXT) 📗
В следующие тридцать минут я чувствовал себя отвратительным обманщиком и подлецом, при этом ясно сознавая, что я таковым не являюсь. Ты не можешь взять в свою жизнь всех женщин, попадающихся тебе в дороге. Ты не должен этого делать, в противном случае, тебе придется жить в толпе и для толпы. Тебя растащат по кусочкам. Нужно было отсечь только что связавшие нас нити. И я взмахнул невидимым ножом, профессиональный отсекатель нитей и уз. Я объявил ей, что сегодня – последний день конференции и назавтра очень рано я улетаю в Париж. Она грустно улыбнулась, сказала, что хочет приехать в Париж, она никогда не была в Париже, и пошла в ванную. Пока она находилась под душем, что-то пела тихое и неразличимое в струях воды, я подписал ей «Дневник Неудачника» и протянул книгу, когда она с мокрыми волосами вышла из ванной. Абсурдный подарок, поскольку она не сможет прочесть французский текст. Может быть, кто-нибудь когда-нибудь переведет ей несколько строчек.
Недоверяющий людям, каюсь, я отправился в ванную после нее, зажав в кулаке два пятисотфранковых билета. Так же как искренни были ее слезы вчера по поводу того, что «они нас не любят», таким же искренним могло оказаться сегодня ее непонимание принципа частной собственности, а тысяча франков были мои последние деньги и в Ницце, и в Париже. Как всегда, я ждал контракта.
Мы вышли из отеля в желто-синий день. Я попытался пошутить, сказал, что Ницца окрашена сегодня в цвет украинского национального флага. Желтый – солнце, синий – тени. Она грустно кивнула головой.
– Напиши мне твой номер телефона в Париже, Эдвард, – вдруг попросила она. – Может быть, я доберусь до Парижа.
Я взял у нее из рук «Дневник Неудачника» и уверенной рукой вывел на последней странице заведомо неправильный номер телефона, подлец. В Париже со мною жила женщина, которую я любил.
– Ты знаешь, – она посмотрела на меня снизу вверх и улыбнулась, – мне кажется, что я забеременела от тебя этим утром. Я чувствую это. Если да, я рожу ребенка.
Она прижалась ко мне, и я поцеловал ее в мокрую голову. Я не поверил ей, но мне было приятно. Постояв с минуту, мы отлепились друг от друга и ушли не оборачиваясь.
Я явился в «Плазу» аккуратно к началу игры. Зал был полон, и я с трудом отыскал себе место. Рассевшись на эстраде, они смеялись, ворошили свои листки, снимали и одевали очки. Наконец ведущий Жан Пьер Элькабаш ударил по камертону, и некто седой и в сером начал историю так:
– Прибыв на Дни мировой литературы, я вскоре устал от следовавших одно за другим мероприятий и отправился на пляж, взяв с собой книгу. Я долгое время читал, подставив спину солнцу, как вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд…
Мсье Элькабаш ударил по камертону, ибо время первого писателя истекло. Режин Дефорж, подтянув шаль в цветах на плечи, продолжила:
– Я поднял голову и увидел девушку с обнаженной грудью, пристально глядящую на меня. «Бонжур мсье», – сказала незнакомка и присела рядом со мной. – Я хочу спросить у вас очень важную вещь, мсье: любите ли вы салат нисуаз?
Зал одобрительно зашумел, засмеялся, старушка с седыми буклями рядом со мной оживленно заерзала на стуле, все были в полном восторге от выбранного сюжета. Улыбнулся и я выбранному писателями сюжету.
Полицейская история
Они нагнали меня, когда я уже не ожидал их. Расслабившись, миролюбиво вдыхая острый запах зимней ночи, я достиг пересечения бульвара имени маршала Сушэ с авеню имени художника Энгра. Я предвкушал длительное, но не неприятное путешествие через весь Париж к себе на улицу Архивов. Именно тогда они вдруг заквакали мерзким фольксвагеновским гудком. Двойной очередью: «Фаф-фаф! Фа-фа-фаф!», «Фаф-фаф! Фа-фа-фаф!» И не оглядываясь, я понял, что это они. Спрятаться было некуда. Мое белое пальто выдало меня им. И горели все фонари в месте впадения авеню Энгра в бульвар Сушэ.
Я сел в «фольксваген».
– Почему ты хотел сбежать от нас, Эдуард?
Эммануэль Давидов энергично выжала на себя неизвестного мне назначения черный рычаг. «Фольксваген» скакнул вперед.
– Я потерялся, – соврал я.
Мне не хотелось пускаться в длинные объяснения по поводу того, почему я не захотел ехать с ними в русский ночной клуб. Лист причин оказался бы слишком длинным. Среди прочих – финансовая проблема. У меня оставалось совсем немного денег в банке. Траты мои были разумно распланированы, и посещение русского ночного клуба казалось мне вопиюще неразумным вложением денег. Аборигены могли себе позволить хаотичную жизнь, я, пришелец, выживал лишь благодаря железной дисциплине… Плюс, неисправимый циник, я разобрался в составе компании и понял, что ни одна женщина не свободна. Если я не могу рассчитывать затащить к себе в постель теплую пизду, то чего же зря время тратить?.. Еще? Я устал от их отличного французского языка и от их плохого английского…
– Я отошел отлить и потерял вас.
– Мы же тебе кричали! Ты что, не слышал?
Давидов экспансивно крутанула руль и вечнозеленые насаждения юга шестнадцатого аррондисманта исчезли из окна, сменившись серыми каменными боками зданий.
– Мы видели, как ты уходил вдоль забора. – Эжен обернулся ко мне, он сидел рядом с водительшей. Эжен улыбался. – Ты пытался сбежать от нас, Эдуард, но воля коллектива тебя настигла. Мы победили. Ты побежден.
Коллектив, еще два автомобиля, как бы подтверждая слова Эжена, заклаксонили сзади.
«Ну ничего, – успокоил я себя. – Бастилия находится в полукилометре от улицы Архивов. Посижу с ними для приличия и свалю…»
На Трокадэро мы ждали зеленого огня (Давидов нетерпеливо пригнулась и сжалась, пытаясь увидеть вспышку зелени как можно раньше. Так кошка сжимается у мышиной норы, поджидая мышь), когда эженовскую дверь «фольксвагена» вдруг рванули снаружи, и плохоодетый и плохоостриженный тип с револьвером в руке возник в щели. Тучный Эжен, схватившись за дверь, молча пытался ликвидировать щель. Пират же, пыхтя и упершись ногою в бедро «фольксвагена», пытался дверь распахнуть.
– Бандиты! – вскричала вдова Давидов безо всякого испуга. Вдова, потому что к двадцати пяти годам успела похоронить любимого мужа-адвоката.
– Гони! – закричал я. – Гони! Жми на газ!
Она нажала. Тип, не отпуская двери, висел на ней. Эжен, также не выпуская двери, тянул дверь на себя. Давидов рванула черный рычаг. Автомобиль подпрыгнул, стряхнул с себя абордажного пирата и устремился в ярко освещенную, цветную парижскую ночь. Эжен захлопнул дверь и обернулся ко мне… И тотчас же спрятал голову вниз, за спинку сиденья.
– Стреляют! – вскричал он.
Я услышал несколько хлопков. Если бы не информация Эжена, я бы не обратил на хлопки внимания, принял бы их за фрагменты обычных уличных шумов. Но я не стал проверять, я поверил Эжену на слово. И повинуясь Бог знает откуда пришедшему, мгновенно сработавшему инстинкту, я скатился с сидения на пол «фольксвагена».
– Правильно! – прокомментировала Давидов, не оборачиваясь, очевидно, она видела мои действия в зеркало. Сама она тоже сползла ниже по сидению. Послушный ее не потерявшим уверенности ногам и рукам, автомобиль уверенно прорезал ночь. Некоторое время мы молчали.
– Это КГБ, – сказал я. – Или СиАйЭй.
– Бандиты! – сказал Эжен.
– У меня множество врагов, – сказала Давидов.
– Странный способ сведения счетов, – сказал я.
– Посмотри Эдуард, они не едут за нами? – Одной рукой Давидов извлекла откуда-то сигарету.
Эжен, несколько раз промахнувшись, высек синий огонь и поднес его к губам Давидов. Закурил и сам. Вонючий «Житан».
– Кажется, не едут… Однако у меня большая близорукость…
– Даже в очках? – спросил Эжен.
– И в очках.
Он всмотрелся в дорогу за моей спиной.
– Бандит выскочил из «4Л», если я не ошибаюсь?
– Угу… – Давидов заставила «фольксваген» проскочить перекресток в самый последний момент.
Красный огонь вспыхнул тотчас за нами, лизнув нам заднее стекло.
