Две недели в другом городе - Шоу Ирвин (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Помимо прочего, — продолжал Джек, — он сотворил днем чудо.
— Какое?
— Самое невероятное. Не позволил Стайлзу пить во время ленча.
— Что? — Делани в изумлении повернул голову. — Как ему удалось?
— Очень просто. Увидев, что Стайлз, сидевший в ресторане студии, наливает себе вино, он подошел к нему и без единого слова выбил бокал из руки актера.
Делани недоверчиво фыркнул:
— При свидетелях?
— Две сотни людей смотрели на них.
— Стайлз его ударил? — спросил Делани.
Стайлз имел репутацию драчуна. Крупный, сильный, он, выпив, вечно затевал драки и в отличие от большинства других пьяниц выходил из них победителем.
— Нет, Стайлз его не ударил. Он побледнел, затем усмехнулся и попросил у официанта бокал воды.
— Черт возьми. И я такое пропустил. — Делани огорченно пошевелился в кровати. — Послушай, Джек, мне надо с тобой кое о чем потолковать. Утром я получил записку от Холта. Он приглашает тебя на должность продюсера.
— Погоди, этот вопрос может подождать.
— Теперь я могу признаться тебе, Джек. Эта мысль родилась у меня еще тогда, когда мы начали обсуждать идею насчет кинокомпании. Это и есть главная причина, побудившая меня пригласить тебя в Рим. Чтобы Холт смог познакомиться с тобой. Все случилось именно так, как я и предполагал. Он души в тебе не чает… Помнишь, Джек, я сказал тебе в Калифорнии, что мы еще поработаем вместе, и попросил тебя сообщить свой новый адрес…
— Да, помню. — Джеку не хотелось говорить об этом сейчас, в больничной палате, с возбужденным, взволнованным Делани. — Обожди, Морис, у нас есть время…
Оторвав голову от подушки, Делани посмотрел на Джека:
— Ты согласишься, да?
— Я пока думаю.
— Думаешь? — резко произнес Делани. — Черт возьми, о чем тут еще думать? Для начала ты будешь получать в три раза больше, чем зарабатываешь сейчас. Никакое вонючее правительство не будет тобой распоряжаться. Ты получишь шанс разбогатеть. Будешь в сотни раз свободнее, чем сейчас. Станешь сам себе хозяин, единственный человек из числа тех, с кем я работал, к которому я всегда сохранял уважение. Ты знаешь, что это правда, Джек. Холт не будет ни во что вмешиваться. Мы сможем снимать именно такие картины, какие захотим…
«Мы, — подумал Джек. — Уместно ли тут это мы? Ты захочешь снимать одни фильмы, я — другие. Если я вообще захочу что-либо снимать. Это еще предстоит решить».
— Такой случай представляется раз в жизни, Джек, — умоляющим тоном произнес Делани; его голос стал немного хриплым и чуть дрожал. — Я ждал его с молодости…
— Понимаю. Я не сказал, что отказываюсь. Я сказал, что пока думаю.
— Послушай, Джек, — торопливо проговорил Делани, — я знаю, что хотел бы снять. Фильм по сценарию Брезача. Эта мысль не отпускает меня с того момента, как я прочитал рукопись. Может выйти великолепная вещь. Ты читал сценарий. Ты согласен, что из него может выйти великолепная картина?
— Да, — сказал Джек.
— Мы купим его у Брезача. Вместе с ним доработаем рукопись. Сейчас она еще сырая, но у меня уже появилась тысяча идей. Сделаем нечто в стиле молодого Делани. Это будет моя лучшая картина. Господи, как бы я хотел завтра утром уехать отсюда. Эта вещь написана будто специально для меня. Даже Клара так сказала. Я послал ей сценарий, хотя мы и поссорились. Эти слова были последними, которые я услышал от нее накануне моего приступа. «Эта вещь для тебя», — сказала она. Ничего за последние двадцать лет не волновало меня столь сильно…
— Не разговаривай так много. — Джек удивился, что медсестра, сидящая в углу, не прерывает их беседу. — Я обещал доктору, что говорить буду я.
— Чихал я на доктора. Я поделился с Кларой некоторыми идеями насчет доработки сценария. Можешь спросить у нее, ты поймешь, что я собираюсь сделать.
— Клара здесь уже была?
— Нет, — буркнул Делани. Внезапно, перестав говорить о сценарии Брезача, он успокоился. — Ты с ней говорил?
— Да. Точнее, она со мной говорила.
— Что-нибудь новое?
Джек покачал головой:
— Старая песня. Она вернется, лишь убедившись в том, что ты завязал с этой Барзелли и со всеми прочими барзелли.
— Ну и черт с ней. Пусть не приходит, коли так настроена.
Прожив ночь и день, обретя уверенность в том, что он не умрет, Делани возвращался к своему обычному тону.
— Брак, — мрачно произнес он. — Клара знала, что ее ждет. Она была моей секретаршей в течение пяти лет до нашей женитьбы. Особенности моего характера были ей известны. — Он нервно пошевелился. — Ты ездил к Барзелли?
— Да.
— Что она сказала?
— Не волнуйся. — Джек тщательно выбирал слова. — Барзелли не станет тебя навещать.
— Она поняла? Ты заставил ее понять?
— Думаю, да, — отозвался Джек.
— Она чудесная женщина. Ты не представляешь, какая она чудесная женщина.
— Я должен сообщить тебе кое-что, о чем она поведала мне. — Джек заговорил об этом не ради Делани. Джек хотел знать правду.
— Что именно? — насторожился Делани.
— Она заявила, что ты ни разу не занимался с ней любовью.
— Она так сказала?
— Да. И разрешила мне передать ее слова Кларе.
— Ты сказал Кларе?
— Нет. Хочешь, чтобы я это сделал?
Делани устало поднял руку, как бы защищаясь от удара. Затем рука обессиленно упала на одеяло. Он покачал лежащей на подушке годовой, смежил веки и замер; лишь звуки его дыхания нарушали тишину в палате. Медсестра сидела в углу не шевелясь. Джеку казалось, что она дремлет, не пытаясь вникать в обрывки беседы, долетавшие до ее ушей. Сидя у постелей тяжелобольных и умирающих, она вдоволь наслушалась всяких исповедей. Теперь ее любопытство ограничивалось пульсом и температурой. Доктор разрешил лишь пятнадцатиминутное свидание. Джек располагал еще шестью-семью минутами. Пока они не истекут, медсестра не станет вмешиваться, что бы она ни услышала.
— Это правда, — сказал Делани. — Я не занимался с ней любовью. Я держал ее в своих объятиях, обнаженную, ночь за ночью, но не занимался с ней любовью. Я никогда не поступал так прежде, с другими женщинами.
Голос у него был тихий, утомленный. Глаза оставались закрытыми.
— Сам не знаю, почему я так поступал. Наверное, я хотел, чтобы с ней у меня все было иначе, чем с другими… Когда я обнимал ее, ко мне возвращалась молодость. Она делала из меня нового человека, с ней я расцветал… Я уходил от нее под утро, в три, четыре часа, тем не знавшим преград юношей, каким я был когда-то. Отказывая себе в удовольствии, я становился лучше, чем был. Я начинал постигать сущность любви…
Делани открыл глаза, повернул голову и посмотрел на Джека. Глаза Мориса горели, его небритое лицо осунулось.
— Она — первая женщина в моей жизни, которую я мог иметь, но не воспользовался этим. Она дарила мне молодость… Пойми это. Заставь мою жену понять это…
«Ирландский Антей, — подумал Джек, — припадающий еженощно к итальянской земле. Кто дал мне право разрушать иллюзию обновления этого больного человека с выжженной душой? Если человеку кажется, что его раны затягиваются, неужели друг должен говорить, что они кровоточат сильнее прежнего?»
— Эти цветы прислала Карлотта, — внезапно произнес Делани; казалось, он уже жалел о сделанных признаниях и надеялся, что Джек забудет о них.
Морис указал на большой букет красных роз, стоявший в стеклянной вазе.
— Она приходила сюда вчера вечером, но ее не пустили в палату. Мне передали записку от нее. Карлотта спрашивала, не нужно ли мне что-нибудь. — Он усмехнулся с горечью. — Увидишь ее, скажи: да, мне нужно новое сердце. Ты с ней не разговаривал?
— Одну минуту, — ответил Джек. — По телефону.
— Представляешь, она прилетела из Англии. Из всех женщин, которых я знал… О Боже, какие переплетения… Знаешь, о чем я думал, лежа тут, Джек… Я бы хотел увидеть всех людей, которых я любил, обижал, использовал, ненавидел, и объясниться с ними. Растолковать им, почему я поступал так, а не иначе, поведать, какую боль или облегчение они мне принесли. Освободиться…
