Наставники - Сноу Чарльз Перси (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
41. Разговор о звездах
Теперь нам оставалось только ждать. Мы с Роем считали, что больше ничего сделать не можем, но нас измучила то затухающая, то вспыхивающая надежда. В принципе – если мы правильно предугадали намерения Гея – потенциальным большинством голосов по-прежнему располагал Джего. Однако все могло измениться в любую минуту: выборы приближались, а мы до сих пор ничего не знали наверняка. Нам очень хотелось выяснить, что теперь собирается предпринять Кристл, – ведь его затея с оппозиционной группой провалилась, и он должен был проголосовать за одного из основных кандидатов. Он молчал, и мы считали, что это хороший признак: дурные вести не лежат на месте. Восемнадцатого декабря, за сорок восемь часов до выборов, ничего нового не произошло. Я не виделся ни с Брауном, ни с Кристлом, но зато получил Браунову записку – его слова во время разговора со мной и Роем звучали гораздо резче, чем витиевато-вежливый письменный отказ баллотироваться в ректоры, посланный всем членам Совета. «Безмерно гордясь тем, что меня упомянули как возможного кандидата на должность ректора, – писал Браун, – и выражая искреннюю благодарность друзьям, я тем не менее должен уведомить всех коллег о моем твердом решении отказаться от соискания этой почетной должности».
Никаких других известий я в этот день не получил и надеялся, что предвыборная кампания завершена.
Вечером ко мне зашел Джего.
– Ну, как, не слышали чего-нибудь новенького? – бодро спросил он, однако в его обведенных темными кругами глазах таилась мучительная тревога.
– Решительно ничего, – ответил я.
– Обязательно скажите, если что-нибудь услышите, – уже не скрывая тревожной подозрительности, попросил он. – Сразу же. Я и так-то весь извелся, а тут еще приходится гадать, откровенны с тобой твои друзья или нет.
– Скажу непременно, – пообещал я.
– Вам, наверно, смертельно надоели мои расспросы. – Он улыбнулся. – Но у вас в самом деле нет никаких новостей? Я сегодня всю ночь думал о загадочном поведении некоторых наших коллег…
– Вас одолевает бессонница?
– Это-то ерунда, – сказал Джего. – Через два дня я прекрасно отосплюсь… Так, значит, старина Браун не захотел быть пешкой в чужой игре? Что ж, мы вернулись к тому, с чего начинали. Им действительно придется выбрать меня или моего соперника… И вы, стало быть, ни о каких переменах не слышали?
Он вел себя очень неровно. Ожидание истомило его, он нередко срывался на подозрительный, даже враждебный тон, иногда рассуждал о выборах с независимым скептицизмом, однако нервное возбуждение не покидало его ни на минуту. И вместе с тем он был уверен в победе. Своей жене он наверняка объявил, что победит, подумал я. Некоторые люди страхуются от разочарований, постоянно повторяя, что ожидают самого худшего. Джего, в своей горделивой опрометчивости, не умел прибегать к таким уловкам. Его оптимизм был наивным и беззащитным. С годами человек выучивается более или менее равнодушно относиться к неудачам и ударам судьбы, но Джего остался таким же легкоранимым, как в юности.
Мне хотелось предостеречь его, однако он не желал слушать предостережений – вернее, слушать-то он их слушал и даже благодарил меня, а огонек возбужденной уверенности по-прежнему мерцал в его глазах. Он плохо представлял себе, о чем шла речь на совещании у Кристла, а про разногласия между Кристлом и Брауном знал и того меньше. Он попросту не хотел этого знать. Его окрыляла надежда, и я подозревал, что еще одна бессонная ночь только укрепит ее…
Перед обедом мы зашли с ним в профессорскую. Там уже сидело четыре человека – Деспард-Смит, Гетлиф, Найтингейл и Калверт, – но беседа у них явно не клеилась, и они напряженно молчали. Мы сразу ощутили эту неловкую напряженность. Можно было подумать, что они разговаривали о Джего и замолчали, когда он вошел в профессорскую, но я сразу понял, что дело не в этом: их сковала напряженная усталость, неизменно охватывающая людей, если им приходится пассивно дожидаться результатов длительной и упорной борьбы. Приугасла даже неистребимо насмешливая веселость Роя. Обедали мы тоже молча; во главе стола восседал Деспард-Смит, по-всегдашнему напыщенно важный и ничуть не похожий на вчерашнего озлобленного, возбужденного алкоголем старика.
Вскоре в трапезную ворвался сияющий от счастья Льюк. Он сел рядом с Калвертом, мгновенно выхлебал тарелку супа, а потом поднял голову и одарил нас всех доброжелательнейшей улыбкой. Он именно сиял от счастья – каждая черта его милого лица искрилась безудержной радостью, которая растопила лед нашего угрюмого молчания.
– Ну, поделитесь с нами вашими успехами, – помимо воли широко улыбнувшись ему в ответ, сказал я.
– Я добил эту штуковину! Представьте себе – добил!
– И что же вам удалось выяснить? – спросил его Гетлиф.
– Да в том-то и дело, что я добил ее окончательно, Гетлиф! Полностью! Я теперь знаю, как обстоят дела с медленными нейтронами! Точно знаю!
– Вы уверены? – усомнился Гетлиф.
– Разумеется, уверен! – воскликнул Льюк. – Неужели вы думаете, что я стал бы трепаться? Уверен на все сто!
Фрэнсис принялся дотошно расспрашивать его, и несколько минут мы слышали малопонятные нам слова – «нейтроны», «столкновение», «торможение», «альфа-частицы»… Гетлиф хмурился, не в силах подавить зависть и надеясь, как мне казалось, обнаружить ошибку в рассуждениях Льюка. Но Льюк, не замечая его враждебной настороженности – сегодня он всех считал друзьями, – отвечал ему с пулеметной быстротой и обстоятельностью человека, который прекрасно понимает суть дела; он увлекся, непрерывно сыпал проклятьями, однако даже мне, профану, было ясно, что его ничуть не затрудняют вопросы Гетлифа. Через несколько минут сомнения Гетлифа рассеялись: он перестал хмуриться, а потом восхищенно улыбнулся. Его собственный недюжинный талант позволял ему радоваться успехам коллег; Льюк, по всей вероятности, сделал крупное открытие, и Гетлиф бескорыстно восхищался им, не скрывая улыбки зрелого мастера, который слушает юного, но блестящего соперника.
– Прекрасная работа! – воскликнул он. – Просто замечательная! Давненько я не слышал о такой превосходной работе!
– Да, ничего себе работенка, – даже не пытаясь казаться скромным, гордо проговорил раскрасневшийся от радости Льюк.
– Вам, я вижу, удалось сделать замечательное открытие, – сказал Льюку Джего; он слушал разговор физиков так внимательно, как будто надеялся утопить свою тревогу в уверенной радости молодого исследователя. – Я, конечно, не понял вашей тарабарщины, но Гетлиф слов на ветер не бросает, это известно всем.
– Да, великолепная работа, – авторитетно подтвердил Гетлиф.
– Вы не представляете себе, как я рад за вас, Льюк! – воскликнул Джего.
Я случайно посмотрел на Найтингейла – он сидел, пристально глядя куда-то в сторону.
– Когда же вам стало ясно, что вы сделали это открытие? – спросил Льюка Джего.
– Да понимаете, мне показалось, что я добил эту штуковину еще на прошлой неделе, – ответил Льюк, употребляя совсем иные выражения, чем Джего. – Но мне мерещилось, что я ее добил, уже раз двадцать, а потом оказывалось, что ничего у меня не вышло. Правда, в этот раз я был почти уверен. Ну а чтобы увериться окончательно, я торчал в этой треклятой лаборатории буквально день и ночь. Вот почему я не мог остаться в понедельник на собрании, – приветливо объяснил он Деспарду; тот мрачно кивнул головой.
– Это когда мы «держали совет», – объяснил Деспарду Калверт.
– Ну и вот, значит, мне уже и тогда было почти ясно, что все в ажуре. Ясно-то оно ясно, да у меня столько раз за последние месяцы вся работа шла коту под хвост, что мне не верилось. Я с тех пор почти что не спал. Я решил не отступаться, пока не пойму окончательно – вышло у меня или нет. До чего же это здорово – когда у тебя начинает получаться интересный опыт! – звонко воскликнул он. – Ну… вроде как с женщиной: ты инстинктивно чувствуешь, что и как надо делать. Тут уж не ошибешься. Тут уж точно знаешь: больше эта старая шлюха-природа тебя не облапошит!..
