Наставники - Сноу Чарльз Перси (читаем книги онлайн бесплатно полностью .txt) 📗
В общем, мы ушли от Пилброу ни с чем, и Рой насмешливо сказал:
– Я навеки опозорился.
– Постарел ты, братец, вот в чем все дело.
– Отправляйся-ка ты к Деспарду один, – сказал Рой. – Если уж я не сумел повлиять на добряка Юстаса, то с Деспардом у меня и вовсе ничего не получится.
Деспард-Смит относился к Рою с недоуменно-опасливой подозрительностью, и после обеда я пошел к нему один. Он занимал квартиру в третьем дворике, по соседству с Найтингейлом и неподалеку от дома Джего. В трапезной его не было, и, поднявшись к нему, я увидел на большом прямоугольном сундуке возле двери присланные из кухни тарелки с обедом. Дверь была приоткрыта, но в гостиной никого не было, и огонь в камине уже погас. Я подошел к двери в другую комнату, постучал и, услышав весьма неприветливый отклик: «Кто там?», назвался. Деспард не ответил, в комнате послышался какой-то шум, а минуты через две щелкнул отпираемый замок, и дверь приоткрылась. Глаза у Деспарда были воспалены, он злобно посмотрел на меня и сказал:
– Я очень занят, Элиот. Очень.
– Но, может быть, вы все же уделите мне пять минут?
– Вы не представляете себе, как я занят, Элиот. Со мной последнее время никто не хочет считаться.
От него разило спиртным; обычно он держался с торжественным и мрачным достоинством, а сейчас выглядел просто угрюмым и разозленным стариком.
– Мне хочется сказать вам пару слов о выборах, – объяснил я. Он посмотрел на меня и неприязненно проговорил:
– Ну что ж, зайдите на минутку.
Комната, загроможденная, по меркам двадцатого века, старомодной мебелью – столиками, шкафами, горками с керамикой, – казалась темноватой и тесной. Стены были увешаны фотографиями его университетских однокашников – молодых людей в широкополых соломенных шляпах и с усами. На столе, затянутом зеленым сукном, я заметил книгу и пустой стаканчик, а у стола стояло старинное кресло с подголовником. Деспард угрюмо сказал: «Разрешите предложить вам вечернюю ч-чарочку», – и открыл шкаф, стоявший возле камина. На полках шкафа я разглядел батарею пустых бутылок; Деспард вытащил початую бутылку виски и чистый стаканчик.
Он налил мне немного виски, наполнил свой стаканчик до краев и, не садясь, отхлебнул большой глоток.
Его нельзя было назвать пьяным, но чувствовалось, что он под хмельком. В колледже поговаривали, что он пьет в одиночку; но друзей у него не было, жил он замкнуто, и никто не знал о нем ничего определенного. Да про него особенно и не говорили: по-видимому, он был слишком суровым и неинтересным человеком, чтобы возбуждать о себе какие-нибудь толки. Его угрюмая внушительность служила ему надежной защитой от сплетен.
– Мне хотелось спросить вас, довольны ли вы результатами предвыборной борьбы, – сказал я.
– Разумеется, нет, – ответил Деспард. – Будущее колледжа представляется мне необычайно мрачным.
– Еще не поздно… – начал я.
– Поздно, давно поздно, – перебил меня Деспард.
Я заговорил о наших кандидатах, но Деспард-Смит опять прервал меня, и на мгновение мне показалось, что его можно будет переубедить.
– Джего принес себя в жертву нашему сообществу, – сказал он. – Именно так и должны поступать работники колледжа. А Кроуфорд всю жизнь думал только о себе и поэтому, стал выдающимся ученым. Если ректором у нас будет выдающийся ученый, престиж нашего колледжа, безусловно, возрастет. Но никто не понимает, как опасно возводить в ректоры большевика.
Он назвал большевиком Кроуфорда – типичного либерала из академических кругов, но мне было некогда изумляться: подбадриваемый вспыхнувшей надеждой, я принялся торопливо перечислять достоинства Джего, которых не было у Кроуфорда, однако Деспард прервал поток моего красноречия: уставившись на меня воспаленными, красноватыми глазами, он сказал:
– Наши коллеги сами во всем виноваты. Я предупреждал их, но они всегда поступали по-своему. Наш колледж ждет к-катастрофическая будущность. Я предупреждал их, когда они решили избрать в ректоры Ройса. Но им не было дела до моих советов, и они вступили на очень скользкую дорожку. – Деспард сунул палец под жесткий от крахмала воротник сутаны и тут же со щелчком выдернул его. Он сказал прокурорским тоном: – Им следовало возложить это бремя на меня. Но они отговорились тем, что я неизвестен в научных кругах. Вот как они отблагодарили меня за тридцатилетнее жертвенное служение нашему колледжу.
Я успел пробормотать всего несколько слов: он залпом осушил свой стаканчик и, злобно посмотрев на меня, продолжал:
– Моя жизнь сложилась неудачно, Элиот. Счастливой ее никак не назовешь. Никто не оценил моих заслуг перед нашим сообществом. Это постыдная для колледжа история. Если я открою людям, как несправедливо ко мне здесь относились, наш колледж вызовет всеобщее негодование. Когда я оглядываюсь на прожитую жизнь, она представляется мне сплошной цепью неудач. И виноваты в этом мои коллеги.
Если бы Деспард-Смит просто жаловался на жизнь, ему можно было бы посочувствовать. Но этот семидесятилетний, в одиночку пьющий старик не жаловался: он обвинял. «Моя жизнь сложилась неудачно», – сказал он, сказал не жалуясь, а именно обвиняя, с твердой уверенностью в том, что он имеет на это право.
– И теперь вы помогаете им выбрать в ректоры Кроуфорда? – спросил я.
– Им следовало возложить это бремя на меня еще десять лет назад, – ответил Деспард. – Тогда колледж был бы сейчас совсем другим.
– А вам не кажется, что взгляды Джего созвучны вашим?
– Джего справился с обязанностями старшего наставника гораздо лучше, чем я предполагал, – сказал Деспард-Смит. – Но у него нет деловой хватки.
– По-моему, это вовсе не значит…
– У Ройса тоже не было деловой хватки, но они его выбрали, – проговорил Деспард.
– Я все же не понимаю, почему вы поддерживаете Кроуфорда.
– Он создал себе имя, а это очень важно для ректора. Меня бы они не избрали, потому что я неизвестен в научных кругах. А Кроуфорд – известен. Тут уж никто не сможет возразить. А если им не понравится, как он руководит колледжем, что ж, в течение ближайших пятнадцати лет им волей-неволей придется его терпеть.
Он валил себе еще виски, но мне на этот раз выпить не предложил.
– Могу сказать вам, Элиот, что мне нравится Джего. Если бы в ректоры выбирали за душевные качества, я без колебаний предпочел бы его Кроуфорду. Но Кроуфорд создал себе имя. А Джего не сумел. Он принес себя в жертву нашему сообществу. Когда человек соглашается занять в колледже какой-нибудь административный пост, он обрекает себя на жертву. Никто не оценит его заслуг перед колледжем. Джего ждет тяжкая расплата за его жертвенное служение нашему сообществу. Ему, как и мне, предстоит узнать, что такое человеческая неблагодарность.
Моя надежда угасла. Зато теперь я понял, почему Деспард с самого начала поддерживал Кроуфорда, «большевика». Ему импонировал успех; он мрачно восхищался удачливыми людьми и очень любил власть. Он с удовольствием стал в свое время казначеем, хотя и считал теперь, что «принес себя в жертву». Но его не избрали ректором, и он до сих пор не мог этого забыть – старая рана кровоточила вот уже десять лет. Не тогда ли – десять лет назад – начал он коротать свои одинокие вечера с бутылкой виски?
По роковому для Джего стечению обстоятельств Деспард видел в нем наследника своих неудач. Ему нравился Джего, он, вероятно, мечтал о дружбе, но не умел сделать первого шага к сближению. И вот обнаружив, что Джего может стать его товарищем по несчастью, решил добиться этого любой ценой – именно потому, что тот ему нравился. Джего должен был принести себя в жертву. Деспард думал о своей «неудачной» жизни, предполагал, что Джего ее повторит, и ощущал в душе садистскую привязанность к собрату по неудачам.
