Последний сон разума - Липскеров Дмитрий Михайлович (читать бесплатно книги без сокращений txt) 📗

Ах, как хороша, — удивился милиционер. — Наркоманка, что ли?

Он заглянул девушке в глаза, предполагая обнаружить героиновую муть, но, черные и раскосые, они были столь прозрачны и чисты, что Погосян напрочь отбросил мысль о наркотическом опьянении.

— У тебя дом есть?

— Нет, — покачала заснеженной головкой девушка и улыбнулась так фантастически привлекательно, что майора пронизало приятной дрожью.

— Бродяжка? — улыбнулся он навстречу.

— Гостья.

— Чья же? — В животе кольнуло.

— Ваша.

— Моя? — удивился майор.

Ему на мгновение показалось, что девица с ним заигрывает, но он сразу же отбросил эту мысль, глядя на ее белые щеки и яркий мазок красных губ. Может, родственница? — прикинул. — Соотечественница?

— Армянка?

— Что? — не поняла Жанна.

— Ты кто по национальности?

Девушка пожала плечами.

— Гостья, говоришь?

— Да.

— Ну раз гостья, тогда пошли!

Майор открыл перед девушкой дверь, и через две минуты она уже сидела в плюшевом кресле, отогреваясь.

— Замерзла?

— Ага.

— Чай будешь?

— Я есть не хочу.

Майор смотрел на нее открыто и думал о том, что она могла бы быть его дочерью и как это было бы чудесно.

— Фамилия моего отца — Петров, — как будто отгадала его мысли гостья.

— Да-да, — отозвался Погосян. — А имя?

— Митя. Дмитрий.

— Да нет же, твое!

— А-а, я не поняла. Жанна.

Майор посмотрел на часы.

— Однако уже половина десятого! Нужно к празднику готовиться.

— Да, — согласилась девушка. — Вам помочь?

— Сам. Мне и на стол-то ставить нечего. Гостей не ждал. Правда, шампанское имеется и торт маленький.

— Замечательно, — Жанна улыбнулась, и от ее улыбки на глаза милиционера почему-то навернулись слезы.

Погосян открыл холодильник и выставил на стол угощение. Затем снял форменный китель, расстегнул на рубашке верхнюю пуговицу и уселся на стул, откинувшись на спинку.

И вдруг он сказал:

— Я сегодня умру!

Она ничего не ответила и даже не поменялась в лице.

— Ты мне не веришь?

— Верю.

— У меня запущенный рак.

Она улыбнулась виновато.

— Вот ведь как!

Погосян откупорил бутылку шампанского, которое лишь слегка запузырилось из горлышка, плеснул в фужеры и открыл коробку с тортом.

— За жизнь! — Его рука, покрытая черным волосом, поднялась чересчур высоко, вознося фужер к потолку, что обозначало браваду. Он выпил до дна, затем не сдержался и рыгнул в ладонь.

— Прости, газировка!

Жанна лишь слегка пригубила напиток, осторожно сняла с торта орешек и положила его на язычок.

— Ненавижу смерть! — рыкнул Погосян. — Зачем жить, если твоя смерть не становится национальной трагедией?.. Ненавижу смерть!

— За что? — спросила девушка, заставив майора сделать удивленные глаза.

— Как за что? Смерть омерзительная штука! Она делает человека бессильным перед окружающим миром!

— Мне кажется, что вы не правы.

Погосян еще более удивился.

— И в чем же я не прав?

— Вот у вас рак, — сказала Жанна тихо. — Ведь так?

— Ну!

— У вас сильные боли. Мучения начнутся еще сильнее и будут продолжаться, пока вы не станете сходить с ума, пока вы не закричите, моля, чтобы смерть пришла немедленно! Ведь так?

— Положим.

— Смерть — не злая тетенька, которая подливает вам в шампанское яду. В вашем организме такие процессы произошли, что несовместимы с понятием жизнь! Смерть — просто как выключатель. Когда лампочка накалилась до предела, ее нужно отключить. Почему же смерть отвратительна, если вы ее сами призываете?

— Глупость! — отрезал майор, хотя про себя подумал, что девчонка умна чрезвычайно. — А когда человек умирает, положим, просто идя по улице? Падает и все! За что, спрашивается? Ведь нет у него рака! Ничего не болело даже!

— Что у него сердце от рождения испорчено, так не смерть в этом виновата. Она лишь не позволяет жить человеку с остановившимся сердцем.

— Чего это! А пусть живет, хоть без сердца! Кому какое дело!

— Вы забываете о душе!

— А что душа?

Погосян налил фужер до краев и выпил залпом, глотнул до дна.

— А если душа не может находиться в холодном теле?

— Так значит, душа есть? — вскричал милиционер.

— Не знаю, — ответила Жанна и смутилась.

— То-то и оно! — вздохнул майор и помял свой живот. — А кто знает?

— Я не знаю.

— Скоро я буду знать! — с бравадой произнес Погосян и посмотрел на девушку, ожидая увидеть в ее взгляде оценку мужской силы духа. Но Жанна по-прежнему была скромна и не участлива. Ей было лишь слегка неловко за сложившуюся ситуацию.

— Ты случаем в морге не работала? — обиделся майор.

— Нет, а что?

— А то, что ты так спокойна, как будто тысячи смертей видела.

— Извините.

Они помолчали, пока на электронных часах не выскочили цифры 23:45.

— Кушай, дочка, торт! — как-то нервно предложил майор.

— Спасибо, — поблагодарила Жанна.

— Не хочешь?

— Нет.

— А я выпью.

Милиционер допил остатки шампанского, отодвинул бутылку в сторону, враз стал серьезным и, оборотив лицо с народившейся щетиной к Жанне, грубо сказал:

— Выйди за дверь!

— Зачем? — спросила девушка.

— Сказал, выйди!!!

Она не обиделась, просто встала и вышла в коридор, закрыв за собой дверь. Жанна стояла в темноте и, прислонившись к стене, слышала, как включился телевизор и как диктор рассказывал, что произошло в прошедшем году примечательного. Также он возвестил, что до Нового года осталось десять минут.

Тем временем майор Погосян достал из шкафа белое вафельное полотенце и обмотал им голову. Там же в шкафу хранилась бутыль спирта, из которой милиционер налил в стакан до края. Затем он вытащил из кармана брюк табельное оружие и уложил его перед собой на стол. Выпил. Подумал о том, что не смог раскрыть преступления, связанные с убийством татарина Ильясова и молодой воспитательницы Детского дома со странным именем Кино. Алкоголь лишь слегка отупил, но не опьянил… Майор взял оружие в руки, проверил обойму. Хмыкнул, проговорил: «Ай, молодца!», открыл рот, вставил черный ствол, скрипнув металлом о зубы, выдохнул и выстрелил…

Полотенце не дало мозгам разбрызгаться по всей квартире, но в мгновение из белого превратилось в красное. На часах было 23:59, и что самое удивительное — при таких глобальных разрушениях головы майор Погосян был жив и дышал полной грудью. Глаза были открыты, но по ним было сложно понять, соображает еще человек или просто уставил гляделки в пространство.

Жанна вошла в комнату и села напротив застрелившегося. Она сняла с торта еще один орешек, но не стала его есть, а уронила на пол. Потом приоткрыла губы и легким выдохом выпустила синее облачко, которое поплыло к самоубийце и влетело в его искореженный рот.

Часы показали 00:00, и милиционер майор Погосян, вздохнув полной грудью последний раз, умер…

Его душа отлетела именно в тот ничтожно краткий миг, когда прошлый год еще не ушел в небытие, а Новый не наступил. Это ничтожное мгновение может оказаться бесконечным для его последних видений и тянуться, тянуться, ах…

Жанна ушла из квартиры Погосяна так торопливо, что не успела осесть пороховая гарь. Для нее Новый год не наступил, она вообще не нуждалась ни в каком Новом годе, лишь его атрибутика — крики «ура», фейерверки, сыплющий с небес снег — сопровождали ее стремительный шаг. В ее чреве более не осталось голубых облачков, и она сама чувствовала себя плохо, ломало тело, но относилась к этому безучастно.

Жанна шла уже два часа, пробираясь через весь город к району Пустырок, когда мимо пронесся мусоровоз с тремя мужиками в кабине. Машину занесло, и правым бортом она ударила девушку. Та отлетела в сторону, словно пушинка. Вдобавок из кузова вылетел пустой мусорный бак и чуть было не рухнул на пострадавшую.

— Слышь, бать! — сказал Алешка. — Кажись, мы сбили кого-то!

Отец, который управлял грузовиком, захохотал, да так заразительно, что вслед заулыбался и старший сын Ефим. Алешка не смеялся.