Дорога на Вэлвилл - Бойл Т. Корагессан (книги бесплатно без txt) 📗

Уснуть – пусть всего лишь на часок. И еще съесть что-нибудь такое, что пройдет по пищеводу мягко и не растревожит измученное тело спазмами, не заставит желудок недовольно бурчать и изрыгать газы. В вагоне-ресторане Уилл смотрел на устриц, которых поедал Чарли Оссининг, на рыбные и мясные блюда. От обильного слюноотделения сводило челюсти – чего бы только Лайтбоди не отдал, чтобы позволить себе съесть все эти вкусности. Но приходилось довольствоваться тостом, да и тот оказался для желудка хуже яда. Доктор Бриллинджер, терапевт матери Уилла, – врач, пользующийся у жителей Петерскилла безмерным уважением, – сказал, что это нарушение пищеварения, и выписал ипекакуановые капли, «Знаменитые горькие пилюли Хостеттера», «Безопасную микстуру Уорненра» и касторку. Уилл, как идиот, перепробовал всю эту дрянь, запивал микстурами и настойками каждую сосиску и каждый маринованный огурчик, пока не проспиртовался насквозь – ведь все эти лекарства, разумеется, были на спирту. Прежде чем Уилл сообразил, в чем дело, алкоголь стал ему необходим, и в какой-то момент (Элеонора тогда в первый раз поехала в Санаторий) вдруг оказалось, что почти все время он просиживает в барах, запивая виски пивом, а чтобы не терзаться голодом, время от времени съедает крутое яйцо. Это было началом конца.

Когда Элеонора, поправившаяся на десять фунтов и ставшая приверженицей новой религии (вегетарианство и «научное питание»), вернулась домой, она обнаружила там пьяною мужа с мутным остановившимся взглядом. Собака к нему не подходила, слуги были в ужасе, одежду он не менял уже целую неделю, а в каждой комнате наготове стояло по бутылке «Олд Кроу». Элеонора принялась кормить мужа пюре из лимской фасоли, хлебом грубого помола с ореховым маслом и протертым пастернаком, однако это не помогло. Тогда она попросила свекра провести с Уиллом беседу; устроила «случайную» встречу с преподобным Тэннером из епископальной церкви, а потом еще и разговор по душам с Уиллой Мансон Крейгхед из Женского христианского союза умеренности и воздержания. Безрезультатно. Организм Уилла требовал алкоголя, и шесть вечеров в неделю Сэм Лент в своем кэбе доставлял мистера Лайтбоди домой пьяным в стельку.

Тут-то доведенная до отчаяния Элеонора впервые увидела в каталоге «Сире Робак» рекламу. Сверху большими буквами было напечатано: АНТИАЛКОГОЛЬНЫЙ ЭЛИКСИР «БЕЛАЯ ЗВЕЗДА СИРСА», а затем помельче:

Неожиданно Уилл стал замечать, что каждый вечер после ужина, неизменно состоящего из рисового пудинга, глюкозных бисквитов и орехов личи, неудержимо проваливается в сон. Через десять, двенадцать, а то и четырнадцать часов он пробуждался у себя в кровати с чугунной головой и едва ворочающимися мозгами.

В то время он работал на фабрике отца, занимаясь финансовой отчетностью и потихоньку обучаясь бизнесу, чтобы в будущем принять на себя бремя управления семейным предприятием; но теперь он просыпался таким одурманенным, что редко приходил на работу раньше десяти часов. Ух и устроил бы ему отец в прежние времена за подобные художества (обычно старик недовольно хмурил брови, если сын не приходил на работу на четверть часа раньшеначала рабочего дня – «какой пример ты подаешь другим работникам, Уилл»), но сейчас Лайтбоди-старший помалкивал. А по утрам Уилл так плохо соображал, что с трудом мог припомнить собственное имя и Элеоноре ничего не стоило запихнуть в него рекомендуемый доктором Келлогом здоровый завтрак – и Уилл ел, почти не сознавая, что ест. Потом он одевался, отправлялся на работу; как-то очень скоро наступало шесть часов, и он возвращался домой, украдкой отхлебывал виски и шел ужинать чечевично-томатным супом и жареными баклажанами с соевым соусом. Потом усаживался в кресло со своим вечерним кофе и тут же начинал клевать носом.

Лайтбоди обнаружил подвох только спустя месяца три, и то случайно. Дождливым воскресным днем он от нечего делать лениво перелистывал каталог «Сирс». Жена в соседней комнате проводила собрание членов петерскиллского дамского общества «За здоровый образ жизни». Реклама открыла Уиллу глаза. Проповедуя здоровое питание, умеренность и чистоту безмозглым подружкам-сплетницам (в числе которых была и миссис Амалия Хукстраттен), Элеонора преспокойно накачивала наркотиками собственного мужа. Антиалкогольный эликсир «Белая звезда Сирса», шесть бутылочек которого Уилл обнаружил в глубине одного из кухонных ящиков, оказался не чем иным, как настойкой опия.

Разумеется, он был разъярен. Разъярен и оскорблен. Такое оскорбление от собственной жены, от родного отца! Уилл стоял в кухне и слушал доносившиеся из соседней комнаты бойкие рассуждения Элеоноры о вялости толстой кишки, о злейших врагах человека – солениях и копченостях. Его душила бешеная ярость, и Уилл чуть было – еле удержался, ей-богу – не расколотил эти маленькие кофейного цвета бутылочки вдребезги. Но проявил выдержку, поставил склянки на место и стал дожидаться ужина и своего вечернего кофе.

Вечером в гостиной устроился перед камином, у ног растянулся Дик – жесткошерстный терьер. К кофе Уилл не притронулся. Это оказалось не так-то легко, ведь он уже привык к пяти каплям антиалкогольного эликсира «Белая звезда Сирса»; всем своим видом, соблазнительным ароматом чашка манила, словно в ней было дьявольское зелье, а не кофе. Но Уилл все же устоял. Когда полчаса спустя в комнату впорхнула Элеонора с вязанием в руках, ее ждало небольшое потрясение в виде бодрствующего мужа, задумчиво глядевшего в огонь.

– Уилл, – спросила она, – ты не выпил свой кофе?

И это была женщина, которую он любил; женщина, на которой женился через месяц после окончания Колумбийского университета; женщина, всякий взгляд и движение которой возбуждали его сверх всякой меры. (Он и сам не мог объяснить, почему это происходит, хотя неоднократно пытался – и однокурсникам, и девушкам, которых приглашал в театр или на концерт, даже шлюхам и работницам, слонявшимся возле мюзик-холла.) И вот эта женщина пыталась его отравить!

– Никакого кофе, – отрезал он, вставая с кресла. Впервые за много месяцев его голова была ясной. Уилл знал, кто он, где находится, что делает и почему.

– Иду в бар. Мне не помешает хороший бифштекс и стаканчик виски. Нет, пять стаканчиков – по одному за каждую каплю антиалкогольного эликсира «Белая звезда Сирса».

Далее последовали слезы. Слезы и взаимные обвинения. Уилл никогда еще не видел жену в таком состоянии – даже Дик удивленно уставился на хозяйку и испуганно затрусил прочь из комнаты.

– Я вовсе не хотела тебя отравить! – всхлипывала Элеонора. – Но я была уже на пределе. Ты… ты так переменился – стал совсем чужим. Пьяный, отвратительный. Словно в доме появился чужой человек! – Она вскинула голову, посмотрела ему прямо в глаза. – Это противоречит всем моим принципам. – Элеонора немножко пришла в себя и говорила уже увереннее. – И ты прекрасно знаешь, что я не доверяю лекарствам и всяким иностранным снадобьям – доктор Келлог повыкидывал бы из окна все это, и здесь я с ним абсолютно согласна, но…

Но она накачивала его этими самыми лекарствами. Для его же блага. Соучастниками преступления, как выяснилось, были родители Уилла, повар и доктор Бриллинджер.

Примирение было бурным и прекрасным. Сначала Элеонора пробыла три месяца в Бэттл-Крик, следующие три месяца Уилл провел в алкогольно-наркотическом дурмане, так что этой ночью они сошлись, по-настоящему желая друг друга (Уиллу хотелось в это верить); он свято верил, что именно в ту ночь она забеременела.

Да, все было прекрасно. Но осталась одна маленькая проблема: ему были позарез необходимы эти шесть маленьких бутылочек антиалкогольного эликсира. Нет, «необходимы», пожалуй, недостаточно сильно сказано – они были нужны ему до умопомрачения, до дрожи в руках. И, конечно же, когда прямо из ее объятий Уилл отправился на кухню к заветному шкафчику, обнаружилось, что бутылочки исчезли. И тут у Лайтбоди началась лихорадка. Кожа вспухла так, что он почувствовал себя каким-то воздушным шаром, но тут она стала стягиваться, грозя удушить его насмерть; желудок съежился было до размеров грецкого ореха, а затем взял и растопырился на манер зонтика; ноги превратились в куски льда, пальцы скрючились – не разогнуть. Уилл упал на пол посреди кухни, с трудом встал на четвереньки и, давясь рвотой, пополз в столовую, потом в гостиную, где напугал Дика. Здесь Уилла вывернуло в ведерко с углем, а руки так начали зудеть, что он принялся расчесывать их, пока они не засочились кровью, как отбивная на прилавке у мясника.