Петербург как предчувствие. Шестнадцать месяцев романа с городом. Маленькая история большого приключ - Макарова Дарья
Ощущение, что мы с Русланом находимся на обломках какого-то старинного корабля: здесь, в этих стенах, собрались те, кто любит литературу и историю. Где же остальные? Где молодежь? Ей больше не интересны такие вещи? Теперь для молодых людей это всего лишь архаизмы? Подавай им Интернет и социальные сети? Хотя…Возможно, я ошибаюсь от начала и до конца. И очень надеюсь на это.
На встрече презентуется новая книга о «литературных» петербургских адресах, адресах, каким-либо образом связанных со знаменитыми писателями, поэтами, критиками. Книгу продают с приличной скидкой, так что спустя некоторое время мы стоим у кассы, оплачивая очередное мое удовольствие.
Порадовав поклонников историями из своей жизни и из жизни Петербурга (какой любовью к городу пронизано каждое слово!), писатель начинает автограф-сессию. Вскоре на первой странице моего экземпляра книги красуется надпись: «Милой Дарье от автора».
Так я побывала на первой в своей жизни встрече со всамделишным писателем, давшим мне первый в моей жизни автограф. Как же много я упустила и сколько предстоит наверстать! Ну, ничего, главное – время и терпение. А также вдохновение, куда же без него.
Комментарий Руслана
Близость культуры поражает, постоянные мероприятия и встречи с известными деятелями не могут не радовать: в книжных магазинах появляются и Леонид Парфенов, и Олег Басилашвили. Всегда можно о чем-то спросить и просто пожелать творческих успехов людям, которые раньше казались недосягаемыми. В общем, самооценка повышается до небес. Нереально классное чувство.
Покинув магазин, к метро мы направляемся по Итальянской улице, где возле ресторана «Золотой Остап» гордо возвышается памятник Остапу Бендеру. Нежно прижимая к груди свое новое бумажное приобретение, я фотографируюсь на фоне обаятельного жулика, опирающегося на стул. Нос Остапа и сиденье стула вытерты до золотого блеска: видимо, нос потирают на счастье, а сиденье, как обычно, используют для фотосессии – прижимая свою пятую точку. Интересно, сколько людей пересидело здесь, щуря глаза и раздвигая губы в улыбке? Не счесть.
Эрмитажный кот
Погода замечательная, видимо, зима наконец уступила место весне, равно как и серое небо уступило ярко-голубому, праздничному. Мы выбираемся из дома, чтобы совершить прогулку по центру Петербурга и посетить Эрмитаж. Доезжаем, как обычно, до Невского проспекта, доходим до мостика на канале Грибоедова и двигаемся вдоль канала в сторону Спаса на Крови. Мостовая выложена плиточкой и обрамлена красивыми фонарями. Кстати, фонари – это вообще особенность Петербурга. Скажу так, в Европе нам с Русланом пока что не довелось побывать ни разу, но когда мы идем по улицам Питера и рассматриваем бесчисленные разнообразные, художественно оформленные и всегда интересные фонарики, ощущение, что мы сейчас в той самой старой Европе, знакомой по фильмам и книгам, не покидает. Фонари – даже при дневном свете и незажженные – создают ощущение уюта и гармонии.
Собор Спас на Крови, выстроенный у Михайловского сада на месте покушения на императора Александра ІІ, закончившегося смертью царя, выглядит празднично, несмотря на то что причиной его возведения послужило столь печальное событие. Созданный в русском стиле, он представляет собой собирательный образ русского православного храма, ориентированного на образцы церквей Москвы и Ярославля первой половины XVII века. Пышностью своего декора он очень отличается от петербургских православных соборов и, конечно же, от храмов других конфессий: те выглядят более строго и аскетично. Здесь проводятся экскурсии и периодически ведутся службы.
Мы осматриваем решетку Михайловского сада. Выполненная в стиле модерн, она смотрится, на мой взгляд, даже более интересно, чем знаменитая решетка Летнего сада. Ажурные ворота открыты для всех посетителей, и мы почти бегом направляемся внутрь. Заснеженный сад восхитителен. По центру он выполнен в пейзажном английском стиле и являет собой единение природы и искусства как высшего смысла красоты. Вековые деревья, игривые аллеи, ажурные металлические скамейки, круглые фонари и, конечно же, вид на северный фасад Русского музея, дополняющий общую гармонию.
Сады и парки Санкт-Петербурга – это вообще отдельная тема, на которую можно распространяться часами. Своей красотой, завершенностью, смыслом они покоряют раз и навсегда. По сути, это законченные произведения садово-паркового искусства и исторические памятники, спроектированные знаменитыми архитекторами ушедшей эпохи. Даря ощущение прекрасного душе, легким они преподносят, словно на блюдечке, чистый, свежий, обработанный тысячами листьев деревьев воздух. Сейчас деревья стоят пока обнаженные, колышут на балтийском ветру голыми ветвями, но вот вступит весна в свои права, окутает нежной зеленью сады и парки, и потечет по ним легкий вкусный воздух, даря облегчение городскому жителю, уставшему от выхлопных газов и пыли.
Комментарий Руслана
Обилие природы внутри города – явление, совершенно нетипичное для российских городов. А уж ухоженная природа – вообще раритет. Тем не менее даже в Питере находятся люди, которые умудряются использовать ландшафтные дизайны Росси для справления своих личных нужд (физиологических, а не культурных). Даже нам, приезжим, перед туристами бывает, увы, стыдно…
Мы проходим Михайловский сад насквозь и выходим к Михайловскому замку – еще одному крупному архитектурному памятнику. Мрачный, неприступный, странного тревожащего цвета, замок вполне отражал, судя по всему, характер своего владельца, императора Павла І. Подозрительный, ненавидящий свою мать Екатерину ΙΙ, «странный» император, успевший за короткое правление снискать славу самодура… Замок, тем не менее, все же хорош, а как сияет на солнце его шпиль!
Думаю, наши цари не оставили нам ничего примечательного, кроме вот этого культурного наследия, которым мы теперь любуемся и восхищаемся. Сколько трудов, забот, подвигов и денег было положено здесь, сколько жизней унесено, а все ради одной великой цели – потешить батюшку-царя, а теперь… нас, простых обывателей. И на том спасибо.
Обогнув Михайловский сад по Садовой улице и пройдя мостик через Мойку, мы оказываемся на Марсовом поле, где прогуливаемся по ровным аллеям, слегка поеживаясь на ветру, дующем с Невы. Вскоре сворачиваем налево и, держась набережной реки Мойки, двигаемся в сторону Дворцовой площади. Здесь, на Мойке, 12, находится знаменитый музей-квартира А.С. Пушкина, в которой великий поэт скончался. Задумавшись, я спрашиваю Руслана:
– Почему же Пушкин – великий поэт? Просто-таки самый-самый? Что особенного он написал? Да, читается легко, ну и что?
– В том-то и дело, – терпеливо объясняет Руслан, – такая легкость и гармония стиха и есть гениальность. Пушкин – это целая эпоха.
Наверное, я соглашусь. И перечитаю все произведения поэта: здесь, в Питере, среди тех мест, где ступала его нога, кажется, по-прежнему витает пушкинский дух. И он, похоже, бессмертен.
Дворцовая площадь встречает нас во всем своем великолепии. На фоне неба возвышается, блестит на солнце купол Исаакиевского собора, и эту картину я, кажется, готова наблюдать бесконечно…
Роскошные ворота Зимнего дворца украшены позолоченным двуглавым орлом – символом самодержавия. Мы проходим во внутренний двор, просторный, украшенный по центру небольшим садом с вековыми деревьями и скамейками. Рядом стоят рекламные проспекты, информирующие, какие временные и постоянные выставки проходят сейчас в Эрмитаже. Нас поражает объявление о том, что мадридский музей Прадо привез свои картины, и мы можем преспокойно осмотреть их. Двигаемся в сторону кассы и тормозим: оказывается, пробило пять часов, и билеты в музей уже не продаются. Надо было пошевеливаться! На входе сидит симпатичный белый с темными пятнышками кот, наверное, местного разлива, «эрмитажный». Кот ручной, и все выходящие из музея посетители считают своим долгом погладить его. Наверное, по ночам он ловит в музее мышей и смотрит на полотна и скульптуры великих…
