Дыхание богов - Вербер Бернард (лучшие книги онлайн .TXT) 📗
73. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ТОМАС ГОББС
Томас Гоббс (1588—1679) – английский ученый и писатель, которого считают основателем политической философии.
В науке о человеческом теле он черпает материал для создания политической пауки, для написания трилогии «De cive» («О гражданине»), «De corpore» («О теле»), «De homini» («О человеке») и, наконец, своего главного труда – трактата «Левиафан».
Он полагает, что животное живет настоящим, а человек хочет стать хозяином будущего, чтобы жить как можно дольше. Поэтому человеку свойственно считать себя важнее окружающих, преуменьшая тем самым значение других людей. По этой же причине человек накапливает власть (богатство, репутацию, друзей, подчиненных) и пытается присвоить время и возможности других людей, окружающих его.
Томасу Гоббсу принадлежит, в частности, знаменитая фраза: «Человек человеку волк».
Следуя этой логике, животное «человек» стремится избежать равенства с другими людьми, что приводит к насилию и войнам. Гоббс считает, что единственный способ заставить человека перестать желать господства над другими – это поставить его перед необходимостью… сотрудничать. Таким образом, необходима власть Верховного правителя (установленная в результате договора, заключенного между людьми), которая заставит человека подавить его врожденное стремление уничтожать себе подобных. Верховный правитель должен обладать очень широкими полномочиями, чтобы пресекать развитие любых конфликтов.
Согласно Гоббсу, парадокс заключается в следующем: анархия приводит к ограничению свободы, она на руку сильнейшим. Только сильная, централизованная, принудительно поставленная власть позволит человеку быть свободным. Кроме того, необходимо, чтобы эта власть была в руках Верховного правителя, желающего блага своим подданным и победившего собственный эгоизм.
74. ОБВИНИТЕЛЬНАЯ РЕЧЬ
Суд устраивают в Амфитеатре, разделенном на две части. На одной половине рассаживаются ученики. На сцене, напротив зрителей, стоит стол красного дерева. Судить будет Афина. Она восседает в кресле на возвышении.
Деметра – прокурор.
Адвокат – Арес. Богу войны нравится суровый стиль игры Прудона, он сам вызвался защищать его.
Рядом девять присяжных из учеников. Среди них Эдит Пиаф и Мария Кюри.
– Приведите подсудимого, – требует Афина.
Кентавры бьют в барабаны и трубят в раковины.
Прудона привозят в клетке, установленной на повозке, в которую впряжены кентавры. Бог людей-крыс держится за раненое плечо, которое, видимо, сильно болит.
Стекла его очков треснули, борода и волосы всклокочены.
Некоторые ученики его освистывают.
Я тоже помню, как орды его варваров хлынули на берег, где была моя деревня на сваях. Я помню, как было уничтожено первое поколение моего народа, помню их паническое бегство на кораблях. Я храню в памяти картины резни, когда его смертные яростно предавали смерти моих людей-дельфинов. Ночной, отчаянный бой. Но я помню, что именно благодаря этому несчастью я создал идеальный город на острове Спокойствия.
Прудон просовывает голову между прутьями клетки:
– Я невиновен, слышите? Я невиновен, богоубийца – не я!
Прудона вытаскивают из клетки и ставят напротив трона Афины. Это напоминает иллюстрацию из учебника истории: Верцингеторикс перед Цезарем.
Кентавры заставляют его встать на колени.
Афина стучит молотком из слоновой кости, требуя тишины.
– Обвиняемый: Прудон Жозеф. В предыдущей жизни вы были…
Афина открывает папку и просматривает лежащие в ней бумаги.
– А, вот. Родились на «Земле-1» в Безансоне, во Франции. В 1809 году по местному летосчислению. Отец – бондарь-пивовар, мать – кухарка.
Прудон подтверждает это. Я не понимаю, какое отношение его прошлое имеет к тому, что происходит сейчас. Кого здесь судят – богоубийцу из Эдема или французского анархиста?
– Вы прекрасно учились, но бросили учебу. По какой причине?
– Из-за недостатка средств. Мне прекратили платить стипендию.
– Понятно. Затем вы сменили много занятий, работали в типографии, были наборщиком, но уже тогда вы участвовали в забастовках.
– Условия труда были ужасными.
– У вас были твердые политические убеждения. Ваша жизнь началась с тюрьмы, ссылки, нищеты. Однако вы много писали. В частности, вами написано научное исследование, посвященное сравнительной грамматике древнееврейского, греческого и латинского языков. Почему вы не продолжили работу в этом направлении?
– Мой издатель сошел с ума, его типография разорилась.
Афина невозмутимо продолжает:
– В работе «Что такое собственность» вы изложили учение, которое назвали научным социализмом, затем примкнули к анархистам. Себя вы называете противником капитализма, государства и бога. Вы развиваете вашу точку зрения во многих книгах. Например, в «Философии нищеты». Вы основываете газеты и в 56 лет умираете от легочной инфекции.
Афина убирает бумаги и открывает другую папку. Действительно, вот и вся жизнь. Ничего больше, даже если это жизнь такого великого политика, как Жозеф Прудон.
– Вас обвиняют в том, что вы убили:
Клода Дебюсси,
Винсента Ван Гога,
Беатрис Шаффану,
Мэрилин Монро,
а также пытались убить Мишеля Пэнсона.
Все смотрят на меня. Кое-кто перешептывается. Мата Хари берет меня за руку, чтобы все видели, что она на моей стороне.
– Жозеф Прудон, вы также нарушили один из четырех священных законов Олимпии. Здесь запрещены насилие и преступления. Вы обвиняетесь в богоубийстве. Что вы можете сказать в свою защиту?
– Я не богоубийца. Я невиновен.
Прудон весь в поту. Очки соскальзывают у него с переносицы, и он вынужден постоянно поправлять их.
– Как вы тогда объясните рану на вашем плече?
– Я отдыхал у себя дома, резкая боль в плече разбудила меня. Пока я спал, кто-то проник ко мне на виллу и выстрелил в упор.
В зале начинается шум. Такую версию трудно принять как алиби, но что еще ему остается?
– У вас ведь нет свидетелей, не так ли?
– В это время я обычно никого не приглашаю, – пытается пошутить Прудон.
– А почему вы спали как раз в то время, когда набат созывал всех учеников именно для того, чтобы можно было осмотреть их плечи?
– Я… перед сном я заткнул себе уши пчелиным воском, потому что уже несколько ночей не могу заснуть.
– Кто стрелял в вас?
– Кто-то, кто хотел, чтобы меня обвинили вместо него. Настоящий преступник. Богоубийца. И вы, очевидно, поверили этой инсценировке.
Шум в зале. Афина стучит молотком, наводя порядок.
– Итак, по вашему мнению, настоящий богоубийца после того, как был ранен, явился к вам. Вы спали, заткнув уши воском, он выстрелил вам в плечо и убежал.
– Совершенно верно.
– Вы видели его?
– Знаете, в такую минуту не думаешь о том, что нужно гнаться за напавшим. Я видел убегавшую фигуру. Кажется, на нем была белая, очень грязная тога. Все произошло очень быстро.
– Почему вы не кричали, когда он выстрелил? Вас бы услышали.
– Не знаю. Просто когда мне больно, я стискиваю зубы.
Афина скептически глядит на него.
– Почему вы спрятались под кроватью, когда кентавры пришли за вами?
– Я думал, что вернулся тот, кто нападал на меня.
Слыша такие невероятные объяснения, некоторые ученики свистят.
– Но вы же слышали стук копыт, который должен был убедить вас в том, что это силы охраны порядка, которые защитят ваш дом!
Бледная улыбка появляется на губах Прудона.
– Знаете, я ведь был анархистом. Для нас приход полиции никогда не был успокаивающим.
Афина сурово смотрит на него.
– Вы сказали, что нападавший был в белой тоге. Значит, по-вашему, это кто-то из учеников. Все ученики здесь. Почему же мы не видим здесь «настоящего» убийцы с раной на плече? А ваша рана видна всем.