Поворот судьбы - Митчард Жаклин (книги онлайн бесплатно TXT) 📗
Глава двадцать шестая
Дневник Гейба
О том, что брак моих родителей официально распался, мне сообщил дедушка Штейнер. Мама не пожелала сразу же возвращаться домой, поэтому из зала суда она уехала с Кейси, наверное, чтобы просто проветриться.
Но дедушка и бабушка отправились домой, чтобы убедиться, что мы в порядке. У обоих глаза были заплаканные, красные, но дедушка сначала даже был в приподнятом настроении, словно ему было что праздновать.
— Судья стал на сторону Джулианы, Гейб! Он сказал, что желание Лео работать меньше идет вразрез с его желанием иметь столько детей. Так как у него четверо детей и недееспособная жена, то следует думать о том, кто должен в данный момент содержать семью. Судья заявил, что Джулиана может претендовать на все доходы от продажи дома, а Лео придется выплачивать алименты в размере тридцати процентов его последней зарплаты, пока вам не исполнится восемнадцать лет и если Джулиана не выйдет повторно замуж (Боже избавь!). Лео должен иметь в виду, что обязан оказывать вам помощь в последующие годы, когда вы поступите в колледж. Но Джули встала и сказала, что в этом не будет необходимости, поскольку об этом уже позаботился ее отец. Лео покраснел как рак. Он страшно разозлился. Теперь понятно, почему ни один юрист, которому я звонил, не горел желанием вести переговоры, так как закон в данном случае на стороне Джулианы, и Лео повел себя крайне неразумно, исчезнув вот так. А ведь Лео так хорошо знает право, лучше, чем сама Джулиана, — просто смех. Судья в конце заседания произнес: «Послушайте, господин Штейнер. Я уважаю ваши способности и знания, поэтому считаю, что вы в состоянии применить их для того, чтобы поддержать тех детей, которых вы бросили. Я настаиваю именно на этом слове, так как не могу в данной ситуации подобрать другого. Вы потенциально находитесь на пике своей карьеры, что дает вам возможность достойно зарабатывать, господин Штейнер…» И в этот момент дедушка начал плакать. Он вытащил свой носовой платок и высморкался так, что было слышно в Милуоки, как обычно делают старые люди. Он сел.
— Дедушка? — не выдержал я.
— Вот он я. Радуюсь тому, как плохо сейчас моему собственному ребенку. И тому, что он вел себя глупо, неосмотрительно, за что и получил по заслугам. Я выступил против собственного сына, — понурив голову, вымолвил дедушка.
— Дедушка, я тебя понимаю, — сказал я, присаживаясь рядом с ним. — Но ведь папа мог перемениться. Мог проснуться. Я не думаю, что он вернулся бы к нам, но через какое-то время у нас могли бы наладиться новые отношения. Я и Каролина проводили бы с ним выходные, праздники. Каролина вообще закончила бы тем, что стала лучшей подругой Джой и Амоса, ведь ты сам знаешь, какая она мелкая. Аори еще маленькая, с ней проще. Мама говорит, что теперь мы должны начинать называть ее Рори, потому что это более привычно для слуха. Она легко подружилась бы с Амосом. А потом, когда родился бы еще один ребенок…
— Новый ребенок?! — воскликнул дедушка.
— Какой ребенок? — спросила бабушка.
— У нее скоро родится еще один ребенок, — пояснил я. — У Джой. Папиной подруги.
Я ненавидел в этот момент себя за то, что лишний раз причинил им боль: на их лицах отразились разочарование и недоумение.
— Бог ты мой! — протянул дедушка. — А ты, Гейб? Что бы ты сделал, если бы папа проснулся, как ты выразился? Ты бы простил его?
— Конечно.
— Ты врешь.
— Да, я вру, — признался я.
— Но он все равно остается твоим отцом, Гейб, другого у тебя не будет. В нем много хорошего. Люди часто совершают ошибки. Он ведь никого не убил. Он стал на неверный путь. Но он столько хорошего сделал, и для меня, и для тебя. Ты должен это помнить.
— Я знаю, но не смогу понять его поступков.
— Может, когда ты вырастешь и сам влюбишься, — сказала бабушка.
— Я знаю, что такое любовь, — ответил я ей.
— Что такое любовь в шестнадцать? Пройдет время, и ты все забудешь.
— Нет, бабушка. Это настоящая любовь, честно. Я не знаю, на всю ли жизнь или нет, вряд ли мне так повезет, но я знаю, что это за чувство. Однако когда я смотрю на Аори… то есть на Рори, я понимаю, что даже ради такого чувства я не смог бы причинить ей боль. А ведь она не мой ребенок. Она мне просто сестра.
— Я тоже меняю свое имя, — провозгласила Каролина, выходя из своей спальни. Она была еще сонная, в пижаме и носках. На шее у нее болтались наушники от плейера.
— На какое? Свинцовая Задница? — спросил я ее. — Уже половина второго.
— На Кошку. Мне это нравится. Кошка Штейнер. Кэт Штейнер. Звучит как имя художника-авангардиста. Или певицы.
— И когда же ты пришла к такому решению? — поинтересовалась ее бабушка, обнимая Каролину и поправляя ей волосы. — Давай я сделаю тебе тосты, пока придет мама.
— Когда я была в коммуне, там, где папа, — продолжала Каролина, подходя к подоконнику. — Мне понравилось, как они сами себе выбирают имена. Они там ощущают себя такими свободными. Делают, что хотят…
— Твой папа больше не будет делать того, что захочет, Каролина, — заметил дедушка.
— Но он все равно будет счастлив. Он станет помогать Джой, готовить джем. Сам мастерить кормушки и полки для книг. Он будет пить воду из собственного родника, а утром просыпаться под пение Джой. Когда я оставалась у них на ночь, она пела ребенку эту колыбельную «Однажды во сне…»
— Мама тоже пела ее, для Аори, — мрачно напомнил я сестре. — Когда та была еще крошечной.
— Да, верно, но у Джой голос лучше. Мне нравится меццо-сопрано. Я тоже сопрано.
— Ты идиотка.
— Дедушка! Он не должен меня так обзывать! — воскликнула Каролина, снимая тапочки и целясь мне в грудь.
— Гейб, ты не должен ее оскорблять.
— Прости, Кошка.
— Да ладно, переживу, — ответила она. — Они уже вернулись?
— Они собирались на кофе, а потом за Аори. Вернее, за Рори.
— Я имела в виду папу.
— Папа сюда не приедет.
Она присела. Бабушка отправилась готовить ей тосты. Каролина отделила прядь волос и начала тщательно исследовать ее, намотав на палец. Я знал, что когда она напускает на себя такой дурацкий вид, то на самом деле обдумывает что-то важное, и она действительно спустя какое-то время выдала:
— Но он приедет, Гейб, за мной.
— Я не поеду с ним ужинать, — решительно заявил я.
— Я тоже не собираюсь с ним ужинать, — ответила Каролина, вернее, Кошка. — Я собираюсь уехать с ним. Школа окончена. А то, что осталось, я пройду с Джой. Я буду на домашнем обучении. Двое учителей сказали, что допустят меня сдать досрочно тесты, и папа обещал подождать до конца следующей недели.
— Как долго тебя не будет? Не все же лето? Я не могу тянуть эту лямку сам. Это по-свински по отношению к Кейси.
— Но я именно об этом и подумала, — пробормотала Каролина. — Я хочу там остаться навсегда. У вас будет на один рот меньше, а места намного больше, да и Джой говорит, что ей понравится жить с двумя сестрами, и папа с ней согласен. Тем более что ей понадобится помощь с малышами…
— Ты с ума сошла? — закричал я, не обращая внимания на то, что бабушка начала стыдить меня, укоризненно качая головой. Она стояла между мной и сестрой, держа в руках голубую тарелку с тостами и кусочками сыра, красиво разложенными по краям.
— Ты собираешься бросить маму? Ради этой суки и ее детей? А как же Аори?
— Гейб, я ее не переношу. Она все время ноет, постоянно берет мои вещи. Она просто невыносимая.
— Но она ведь еще маленькая! — Я схватил Каролину за руку. — Ты злишься на нее за то, что она берет твой блеск для губ? Ты даже не поможешь своей матери дойти до ванной после укола! Ты считаешь, что это так унизительно для тебя. Ты не переносишь свою родную сестру, но с удовольствием отправишься к Джой и к ее детям? Ты и маме об этом собираешься сказать? Только попробуй, я тебе…
— Мне ничего не надо ей объяснять! Мне пятнадцать лет! Я имею право сама выбирать… Папа говорит…
— Ты знаешь, почему он с тобой вообще говорит, Кошка? Да потому, что он волнуется только о том, чтобы не платить на тебя алименты. Спроси дедушку! Лео будет кормить тебя какой-нибудь дешевой дрянью, сэкономит на твоем обучении, и ему придется меньше работать, о чем он только и мечтает! Ты думаешь, он тебя любит? Ты видела, с каким лицом он нас встретил, когда его шлюха открыла нам дверь? На его лице я не заметил приятного удивления. Он смотрел на нас так, будто мы достали его уже тем, что, оказывается, до сих пор существуем.
