Книга Мануэля - Кортасар Хулио (читать книги онлайн без регистрации TXT) 📗

– Да, братец. Ни с чем. Все это унесу с собой, где бы я ни был.

– Каждому свое, – сказал Лонштейн. – Тебя ничем не прошибешь.

– Вот именно, – сказал Андрес, – потому что ничего такого особенного со мной не произошло, ты вот говорил о том, что в Людмиле проснулось нечто аргентинское, и, вероятно, ты прав, и Людмила теперь совсем не та женщина, которую я знал, но со мной произошло лишь то, что мной овладело что-то вроде подозрения, почти желания, чтобы со мной что-то произошло, старик, и, чтобы ты меня понял, я должен бы тебе рассказать о Фрице Ланге и, когда-нибудь, о мухе, о черном пятне, понимаешь, о чем-то неосязаемом.

– Вероятно, я останусь в дураках, – сказал раввинчик, – но что муха и пятна тебя довели до ручки, это бесспорно, говорю тебе я, который каждую ночь совершает туалет нескольким особам такого же вида, извини за сравнение.

– Ба, я много часов провел, пытаясь открыть кучу дверей и, вероятно, закрыть кучу других дверей, пытаясь разглядеть, что там, в пятне и в мухе, а в итоге все остается более или менее прежним, кроме того, что где-то в Маре, возможно, плачет девушка. Понимаешь, сломать все ульи, все миллионы шестигранных ячеек, накопившихся со времен Ура, Лагаша, Агридженто, Карфагена, с каждой исторической вехи, все эти шестигранные хромосомы в каждом из нас, поди попробуй, Лонштейн, самоубийство в сравнении с этим саморазрушением – ничто, ты об этом думаешь, ты как будто это чувствуешь, а главное, воображаешь, что сумеешь это пережить, ты берешься за первый шестигранник, который я, между прочим, ради удобства называю треугольником, и вот, бац, контрудар от тебя самого, этакий аутонокаут, прошибающий тебе печень ударом кулака почище, чем Джек Демпси, а еще справься у аргентинцев, которые встречались с диким быком из пампы.

– Че, малыш, – с искренним восхищением сказал раввинчик, – я и не знал за тобой этих народнических склонностей, ты, с твоим Ксенакисом, с твоей чистенькой культуркой, – диванчик да лампа слева. По сути, ты почти такой же, как мой друг и как я, если мы попробуем себя экстраполировать в истории, нам, всем троим, каюк, спроси у Чжоу Эньлая.

– Это совершенно не важно, – сказал я, теряя терпение, – дай мне адрес, и я уйду.

– Всякий фортран желателен и необходим, – сказал Лонштейн, – надеюсь, что смысл твоего пампасного треугольника шире, чем сочетание Людмила, Маркос и ты, важно бы знать, сумеем ли мы когда-нибудь овладеть фортраном. В любом случае, хорошо, что ты понял, что духовный мир аргентинцев это еще не весь мир, и, во-вторых, весь мир не принадлежит только мужчинам, ты можешь себе изобретать любые геометрические фигуры, ты воображал, что твоя схема очень удобна, а теперь ты обнаружил, что у женщин тоже есть свой треугольничек. Ладно уж, садишься в метро на станции Люксембург, я нарисую тебе на бумажке, Маркос меня убьет, это точно, если только его не убьют раньше, потому как муравьи, уж можешь себе представить, не говоря о местных сыщиках.

– Я приеду вечером, – сказал Андрес, – и буду осторожен.

– Если доедешь, – сказал Лонштейн.

Его бумажки перемешиваются точь-в-точь как сама жизнь, вот, например, вы зашли в «Базар два мира», если он еще существует, и, купив отвертки, дезодорант и гвозди разных сортов для работ в уик-энд, идете платить, и, когда дама у кассы нажимает на блестящие клавиши своего электронного аппарата и наконец выползает довольно-таки длинная бумажная лента, на ее нижнем конце отчетливо видна сумма 389,45 песо, взглянув на которую, вы становитесь похожи на черепаху, внезапно извлеченную из ее панциря, и заявляете, что этого не может быть, так как две отвертки и семь гвоздей не могут стоить такую кучу денег, что вы мне говорите. Конечно, дамы эти из принципа всегда утверждают, что сумма точна и что кассовые аппараты не врут, однако, проведя мануальное и визуальное исследование, инспектор, всегда появляющийся в таких случаях, приходит к выводу, что даже ракеты, запускаемые на Луну, подводят, а стоят они, поверьте, ого сколько долларов, после чего профессиональная честь дамы спасена, она опять разыгрывает свою пьесу, и нате вам, вылезает чек на 38,94, каковой мы без долгих слов оплачиваем среди всяких «извините, сеньор», «такое с каждым может случиться», «ну, разумеется, сеньора», «о чем тут говорить», «вот история». Точно так же мой друг теперь не сумел бы с полной точностью определить время, когда Ихинио беседовал с Гадихой да какие инструкции были даны комиссаром Пиллоденом бригаде 56-С, находящейся в Бург-ля-Рен, да как звучали ночные воспоминания Гадихи, учитывая то вполне очевидное обстоятельство, что память человеческая имеет свои пределы и никто не обязан помнить, кто такой был этот Ихинио, кроме Гадихи, которая прилипла к телефону, меж тем как горничная приносит ей в спальню ночной горшок, ибо ночные волнения дали себя знать в виде поноса, по сравнению с коим Ниагара померкла бы, вследствие чего моего друга одолевает вполне понятная усталость и он, хмуро проглядев имеющиеся материалы, раскладывает листки как придется, и «марш по местам», разбирайтесь сами. Да, но что же тогда может получиться? Поставив двоеточие, полагающееся перед вопросительным предложением, мой друг пожимает плечами и уныло взирает на результаты своей работы, кладет один листок сюда, другой туда, на одну сторону Люсьена Вернея, сообщающего Маркосу, что задача выполнена. (Радио Монте-Карло, новости в 17 ч. 30 мин., правительства принимают ультиматум, ожидается подтверждение об отправке самолетом.) На другой карточке (в отдельном абзаце) Ролан и Патрисио извещали, что звездная ночь пока не принесла ни малейшего повода для беспокойства и что ввиду этих решительно счастливых обстоятельств пришло время менадам разобраться в запасном холодильнике, дабы удвоить порции салями или ветчины в бутербродах, до сей поры вполне спартанских, и где-то в отдалении, но с явной тенденцией устремиться к месту событий, Андрес Фава выходил из вестибюля загородной станции метро и двигался по причудливым орбитам, что было не слишком осмотрительно, учитывая, что муравьи во главе с Ихинио засекли его с момента ухода от Лонштейна и что комиссар Пиллоден только что дал необходимые инструкции бригаде 56-С, которой не было никакого смысла торопиться, совсем напротив, ибо элементарное правило в этих делах гласило, что самое лучшее предоставить неприятелям самим перебить друг друга, прежде чем вмешаться во имя свободы, равенства и братства. Ах, вздохнул мой друг, окруженный неясностями, разными маршрутами и альтернативами, это, братец, несерьезно, ну кто тебе когда-нибудь в будущем поверит, если это будущее настанет, потому что в этот час ночи Бобби Фbшер двигает рокового слона, и мате у тебя горький, как полагается аргентинцу, но, конечно, вся эта остроумная метафора или метонимия (никогда не понимал разницы между ними, вот олух) была прямым результатом того, что Ихинио прилип к лонгдистансколл [145] и набухший миндалинами голос из Лос-Анджелеса (of all names) [146] одобрял сообщение Муравьища и заверял, что все О. К. благодаря Ценной Работе Управления на месте, проще говоря, сотрудникам по связи с французскими шпиками, так что действуйте смелее, buddy [147], и не поднимайте шуму сверх необходимого, ибо после истории с Бен Баркой things aint what they used to be [148], в связи с чем мой друг мог спокойно позволить себе смелое сочетание шахмат и мате без сахара, не правда ли. – Ладно, – сказал Оскар, умиравший от голода и от скуки, – вы меня целуете-лижете и прочее, однако мы тут сидим целый день, а порядочного харча нет как нет.