Ненастье - Иванов Алексей Викторович (читать хорошую книгу .txt) 📗
— Неволин, почему тебе Быченко ничего не дал после вашей войны? — напрямик спросила Марина, перебирая упаковки с колбасной нарезкой.
Весь город знал, что «афганцы» развоевались с «динамовцами», убили их командиров и утопили плавучий ресторан. Марина сразу догадалась, что Герман участвовал в этих баталиях, хотя сам Герман ничего не рассказывал.
— Мариша, я просто водитель, — мягко ответил Герман.
— У Лихолетова ты тоже был просто водитель, а получил квартиру. Почему сейчас ничего не получаешь?
— С Егором у меня не такие отношения, как с Серёгой.
— А ты не понтуйся перед ним, а попроси.
— Мариша, давай не будем об этом.
Разговоры о деньгах у них с Мариной случались всё чаще.
— Жрать?то мы, значит, будем, а говорить не желаем? — Марина что?то швыряла в тележку. — Какой?то ты неправильный мужик, Неволин. У тебя, между прочим, семья — жена, ребёнок. А ты жопу греешь на зарплате.
— Мы поссоримся, — предупредил Герман.
— Ладно?ладно, поросюка, — сдалась Марина. — Я расстроилась, потому что тут столько всего… Смотри, «Грильяж в шоколаде». Я только один раз на Новый год такой пробовала. Да за него я кому угодно дам, куда скажут.
К Марине и Герману подошёл охранник.
— Девушка, вы или берите коробочку, или положите на место, а колупать не надо, — негромко попросил он.
Охранников в супермаркете вообще было много. Поглядывая направо?налево, они стояли почти в каждом проходе между стеллажами с товарами, словно здесь был не работающий магазин, а следственный эксперимент.
— Сука, — тихо сказала Марина, возвращая коробку на полку.
— Мы живём лучше многих, Мариш, — сказал Герман. — Сколько парней без работы сидят? Гуртьев или Сашка Флёров — те вообще на одну пенсию.
— Давай шоколадку своруем? — вдруг предложила Марина. — Я могу под одежду спрятать — не заметят. Не будут же на кассе мне юбку задирать.
— Не превращайся в шпану.
Цветастое изобилие почему?то было неприятно своим самодовольством. Оно портило настроение так, как никакая бедность прилавков не портила.
— Ваши парни без работы, потому что прописки нет, — сказала Марина. — А прописки нет, потому что вам ордеров не выдали. Зря вы железную дорогу перекрывали, дурни. Мы с девками решили сами к мэру пойти и требовать ордера. Ельку я «на Сцепу» забираю, а сдать его в садик — нужна прописка.
— Про Ельку могла бы и со мной посоветоваться.
— Ты что, против? — тотчас ощетинилась Марина.
— Я не против, Мариша. Но о таких вещах надо советоваться.
Марина не выносила быть виноватой. Виноват всегда мужчина.
— Как с тобой советоваться, если ты нихрена не хочешь денег добывать? На садик тоже деньги нужны! Даже с пропиской туда без взятки не устроят!
— Что?нибудь придумаем, — мягко сказал Герман.
— Придумаем, ага, — скептически сморщилась Марина. — Давай лучше на обедах экономить. Будем сюда ходить и жрать втихаря. Я серьёзно, Неволин.
Они остановились у кассы. Марина расплачивалась и метала в Германа гневные взгляды, будто обвиняла в том, что приходится отдавать купюры кассирше. Герман молча перекладывал покупки в пакеты.
— Поймай тачку, — на улице угрюмо сказала Марина Герману, щурясь на июньское солнце и листву тополей. — В трамвае всё, что купили, раздавим.
В такси — разношенном, как тапок, «москвиче» — они сели на заднее сиденье. Марина молчала, а потом вдруг прижалась к Герману и схватила его за промежность — сразу хищно и ласково (ей вообще нравилось приставать к Герману в самых неподходящих местах или обниматься у всех на глазах).
— Германец, у меня к тебе дело, — жарко зашептала она.
— Я ни о чём не могу думать, пока там твоя рука, — еле выдавил Герман.
— Помнишь, я тебе говорила про свою работу? — Марина убрала руку.
Конечно, Герман помнил: Танцорка — бывшая «челночница», четыре палатки на Шпальном, Марина и Петухова — продавщицы…
— Я узнала, что Танцорка никому не отстёгивает. Платит за место, и всё. У неё нет крыши. Она тут так давно, что все думают, будто она под кем?то.
— И что с того?
— За неё никто не впишется. Мы с Петуховой можем её выпихнуть. Дело будет наше. Танцоркины «челночницы» всё равно свой товар к нам принесут. Будем рулить всей конторой вместо Танцорки. Там уже нормальные бабки.
Из магнитолы рвался запредельный глумливый рёв «Сектора Газа»: «Как у леса на опушке соловей ебёт кукушку! Только слышно на суку: чирик, пиздык, хуяк, ку?ку!»
Герман искренне подумал: может, он уже чего?то не понимает в жизни? Вполне вероятно. Раньше, при Серёге Лихолетове, он был солдатом. Но кто он сейчас? И командир ли ему Егор Быченко?
— Мариша, это всё какой?то бандитизм, — осторожно сказал Герман.
— Танцорка и так и так спалится. Её вычислят. А навар заберут другие. А мы с Петуховой выкупим у неё всё и в рассрочку заплатим ей отступные.
— Ну, вам виднее, — Герман недовольно пожал плечами. — При чём тут я?
— Как при чём? Надо сломать ей рога. Сама?то она ничего нам не отдаст. Вот ты и приди с парнями. Она не вякнет — вы же «афганцы», вас все боятся. А твоя жена будет иметь палатки на Шпальном. У многих «афганцев» так.
Тачку потряхивало на разбитой улице. В окнах зеленели нестриженые скверы, по лицам бежали пятна света, словно машина ехала по лесу.
— Слушай, Мариш, я не хочу криминала, — признался Герман.
— Ага! — Марина с презрением отодвинулась от него. — Для Бычегора ты с пистулькой скачешь за голимую шофёрскую получку, а мне — так «отсоси»? Попутал ты, Неволин. В войнушку играешь, как мальчик, а мама титю даст?
Герман растерялся. Марина, конечно, была права. Но очень не хотелось соглашаться с её правотой. Германа охватило озлобление против Быченко: нахрена он повернул так, что теперь кругом — война?
— Ты не смотри, что у нас браку полгода, я ведь разведусь без проблем, — холодно сообщила Марина. — Мне нужен мужик, который реально помогает.
— Не пережми с угрозами, Марина, — ответил Герман. — Я подумаю.
Начало июля 1994 года в Батуеве потонуло в дождях, и город выглядел как алкаш: весь в отросшей нечёсаной зелени, загорелый и одичавший. В тёплых лужах сияли пыльные тучи, ручьи несли всякий мусор, зарешеченные окна первых этажей были приоткрыты. Мужчины ходили по улицам голые до пояса и в пляжных сланцах, продавщицы в киосках сидели в купальниках. Углы домов и остановки были густо залеплены объявлениями, повсюду торговали букетами, пахло беляшами и бензином.
Пугать Танцорку Герман отправился с Мопедом, брательником Марины, с Птухой и Лещёвым. Компания получилась дурацкая, но составляла её Марина, и Герман не стал спорить. Поехали на старом «форде» Мопеда.
Шпальный рынок сейчас представлял собой огромное торжище, которое еле умещалось в бывшем товарном терминале. Здание, конечно, никто не достраивал, но «Коминтерн» привёл его в худо?бедно пригодное состояние: вместо внешних стен приварили железные листы, соорудили лестницы и провели электричество. Получилось нечто вроде торгового центра в духе голливудских боевиков про жизнь после ядерной войны.
Вырулить к терминалу Мопед не смог. Былая дорога?бетонка затерялась, затоптанная и заезженная; территорию вокруг терминала загромождали беспорядочные парковки, фуры, склады стройматериалов и тары, площадки с контейнерами, свалки, какие?то шанхайчики — платные туалеты, перелётные пивнухи и шашлычные. Пришлось бросить «форд» и пойти пешком.
По пути Герман увидел застрявший в этих трущобах кортеж Бычегора. Быченко, его свита и нынешние командиры «Коминтерна» ездили на чёрных «гелендвагенах» и «крузаках». После расстрела «динамовцев» машину Егора всегда сопровождали два автомобиля с охраной. Сейчас весь кортеж стоял возле какого?то ларька: опустив тонированное стекло, Егор расплачивался с продавщицей за чебурек. Испуганная тётка не знала, сколько стоят двадцать долларов, чтобы дать сдачу. Егор похохатывал — он был слегка под кайфом. Два других внедорожника дожидались угрюмо, словно боевые роботы.
