Вернон Господи Литтл. Комедия XXI века в присутствии смерти - Пьер Ди Би Си (бесплатные версии книг txt) 📗
– Не мешайте ему!
Я ударяю по кнопке не потому, что хочу изменить свои показания, не потому, что моя история рассказана не так. Я бью по ней потому, что моя история вообще не рассказана. На меня снисходит озарение: такое чувство, что я уже десять лет слушаю всех этих шутов гороховых, которые устроили глобальное телешоу: с привлечением экспертов по волокнам ковровых тканей, мозгоклювов и прочих не менее приятных личностей, и если я буду и дальше сидеть и молчать, они вгонят меня в гроб своим бесконечным, бессмысленным трепом. Сразу видно, что на меня государству экспертов не жалко. Я уже усвоил, что главное в этом деле – шоу, в полный рост, для прайм-тайм. Потому что, хотя, наверное, и нехорошо так говорить, и, надеюсь, я не выполню за дьявола его работу, если скажу это сам, но такая основа основ судебной системы, как Разумное Сомнение, больше силы не имеет. По крайней мере на практике – и даже не пытайтесь доказывать мне обратное. Вот разве в том случае, если, скажем, ваша кошка слопает соседского хомячка, как в «Судье Джуди», или типа того. Но если они уже вывели на сцену дополнительные патрульные машины и выстроили в зале суда клетку из зверинца, забудьте о Разумном Сомнении. Вам придется предъявить им простое, как честное скаутское, доказательство собственной невиновности, в которое мог бы поверить кто угодно, просто посмотрев вас по телику. В противном случае они две тысячи лет потратят на технические экспертизы, убойные, как если бы тебя на тот же срок усадили в школьный класс и заставили заниматься самопроверкой по математике: и за это время от Разумного Сомнения, как правило, не остается и следа.
Терять мне по большому счету нечего, и я жму на кнопку. Звук такой, как будто с пролетающего самолета уронили ксилофон, и у меня вдруг темнеет в глазах от сплошного огненного шторма: от вспышек фотокамер. Последнее, что я вижу, – это отвисшая челюсть Брайана Деннехи.
– Судья, – говорю я.
– Шшшш! – давится воздухом Брайан.
– Говори, сынок, – отвечает судья. – Ты хочешь, чтобы мы запустили процедуру отказа от показаний?
– Нет, сэр, речь не только об этом. Я думал, у меня будет возможность рассказать о том, как все произошло на самом деле, но мне здесь задают только такие вопросы, после которых я выгляжу полным уголовником. Я хочу сказать, что у меня есть свидетель, который может прояснить все с самого начала – с того дня, когда произошла трагедия.
– Ваша честь, – говорит прокурор, – обвинение выражает надежду, что после всех усилий, затраченных в ходе слушаний, структура процесса не будет нарушена.
Судья устало смотрит на него.
– А я в свою очередь, советник, хочу выразить надежду, что обвинение, как и все участники процесса, более всего обеспокоены выяснением истины.
Он мягко улыбается в камеру, а потом говорит:
– Приведите мальчика к присяге.
– Ваша честь. – Брайан в бессильной попытке упредить события вскидывает руку.
– Тишина в зале! – возглашает судья. И кивает мне. – Произнесите слова клятвы, мистер Литтл.
Я набираю полную грудь воздуха и проделываю все положенные процедуры с Библией. Брайан сидит, обхватив голову руками. Засим я сразу перехожу к сути дела:
– Я никогда не совершал ничего противоправного. Мой учитель, мистер Кастетт, об этом знает, и знает, где я был. В классе меня не было потому, что он сам послал меня за свечкой для какого-то дурацкого эксперимента. И если бы я сказал об этом раньше, незачем было бы городить все эти турусы на колесах.
Судья смотрит на прокурора и адвоката.
– Почему этого свидетеля не привлекли к даче показаний?
– Врачи сочли его состояние неподходящим для такого рода процедур, – отвечает Брайан. – К тому же защита была уверена, что обвинения, связанные с трагическим происшествием в школе, отпадут сами собой на основании представленных защитой доказательств.
– Мне кажется, нам стоит послушать вашего мистера Кастетта, – говорит судья. И смотрит в камеры. – Мне кажется, что весь мир настоятельно потребует от нас вызвать этого свидетеля в суд.
Он дает отмашку служащим.
– Распорядитесь, чтобы его сюда доставили; если возникнет такая необходимость, мы сами съездим к нему в больницу.
– Благодарю вас, сэр, – говорю я. – Кроме того, я хотел бы…
– Ты сделал свой ход, сынок. Справедливость требует, чтобы теперь я дал возможность прокурору задать тебе несколько вопросов.
Наверное, даже вам было слышно, как зарыдал мой адвокат. Прокурор надевает подобающую к случаю улыбочку и подходит поближе.
– Благодарю вас, ваша честь. Вернон Грегори Литтл, как вы сегодня себя чувствуете?
– Ну, в общем, ничего… Я просто хотел сказать…
Он останавливает меня жестом руки.
– Вы настаиваете на том, что в глаза не видели последние шестнадцать жертв. Правильно?
– Видите ли, дело в том…
– Отвечайте, пожалуйста, только «да» или «нет».
Я смотрю на судью. Тот кивает.
– Да, – говорю я.
– Не видели вы также и жертв школьной трагедии, до той поры, когда они все были уже мертвы или при смерти. Верно?
– Да.
– Но вы не отрицаете того, что были на месте преступления?
– Ну, в общем, да.
– Итак, вы показали под присягой, что присутствовали на месте преступления, жертвами которого стали восемнадцать человек, хотя и не видели, как именно произошли эти восемнадцать смертей?
– А-га. – Глаза у меня начинают метаться по сторонам, пытаясь уследить за всей этой математикой.
– А еще вы показали под присягой, что в глаза не видели никого из последних шестнадцати жертв, но они, как выясняется, тоже умерли.
Прокурор проводит языком но щекам изнутри. Хмурит брови. Это продвинутая степень адвокатской хитрожопости: на случай, если вы не поняли. Потом он улыбается присяжным и говорит:
– Не кажется ли вам, что попадаться вам на глаза вообще опасно для жизни?
В зале вспыхивает смех.
– Протестую!
– Оставьте, советник.
Судья отмахивается от Брайана и делает мне знак: отвечай на вопрос.
– Я даже близко там не был, в последних шестнадцати случаях, – говорю я.
– Ага. А где вы были?
– В Мексике.
– Понятно. У вас были какие-то особые причины для того, чтобы отправиться в Мексику?
– Ну, видите ли, я был вроде как в бегах…
– Вы были в бегах.
Прокурор поджимает губы. Он оглядывается на коллегию присяжных, которая по большей части состоит из владельцев автомобилей типа «универсал» и им подобных: нескольких суровых дам и пары очень нервных мужиков. По одному чудику сразу видно, что он утюжит свои носки и нижнее белье. И все они тут же копируют линию прокурорских губ.
– Так, давайте расставим точки над i: вы утверждаете, что невиновны ни в одном из вменяемых вам преступлений и что ни разу в жизни не встречались с половиной погибших. Так?
– Так точно.
– Но вы признаете, что присутствовали на месте первого массового убийства, а свидетели в ходе очных ставок опознали в вас человека, которого видели на тех местах, где были совершены другие убийства. Вы согласны с тем, что тридцать один свидетель в этой самой зале узнали в вас человека, которого они видели в то время, когда было совершено одно из более поздних преступлений?
– Протестую, – говорит Брайан. – Мы ходим по кругу, ваша честь.
– Господин судья, – говорит прокурор. – Я всего лишь пытаюсь выяснить собственное отношение подсудимого к описанным фактам.
– Протест отклоняется. – Судья кивает мне. – Отвечайте.
– Но…
– Отвечайте на вопрос – да или нет, – говорит прокурор. – Тридцать один гражданин опознал вас в этой самой зале в качестве подозреваемого?
– Н-ну, наверное, так.
– Да или нет!
– Да.
Я опускаю глаза. И как только до меня доходит смысл этого жеста, на все остальные части моего тела накатывает первая волна паники. Где-то в районе переносицы становится ужасно жарко. Прокурор держит паузу, он дает моему телу время выдать меня с потрохами телекамерам.
