Комната - Донохью Эмма (книги полностью txt) 📗
— На фотографиях он похож на ангелочка, — говорит одна из дам. Неужели она видела мои десять снимков? Но я совсем не похож на ангела — они все очень большие и с крыльями.
— Ты имеешь в виду тот крупнозернистый снимок, который был сделан у полицейского участка? — спрашивает бабушка.
— Нет, тот крупный план, который был снят во время интервью с…
— Моей дочерью. Но где ты видела крупный план Джека? — в ярости спрашивает бабушка.
— Но, милая, эти снимки попали в Интернет, — отвечает другой голос.
И тут вдруг они начинают говорить одновременно.
— В современном мире ничего нельзя скрыть.
— Наш мир теперь — это большая деревня.
— Это ужасно.
— В выпусках новостей показывают такие ужасы, что мне иногда хочется закрыть шторы и не вылезать из постели.
— А я все никак не могу поверить в то, что случилось с твоей дочерью, — произносит низкий голос. — Помню, семь лет назад я спросила у своего Билла, как такое могло случиться с девушкой, которую мы все хорошо знали?
— Мы ведь были уверены, что она умерла. Конечно, никто не собирался говорить…
— А ты все это время верила, что она жива.
— Кто бы мог себе представить?
— Кому-нибудь налить еще чаю? — раздается голос бабушки.
— Ну, я не знаю. Однажды я провела целую неделю в одном шотландском монастыре, — произносит другой голос, — так там было очень тихо и спокойно.
Я съел все пирожные, кроме кокосового. Я ставлю тарелку на ступеньку, поднимаюсь в спальню и изучаю свои сокровища. Я кладу в рот мамин зуб и начинаю его сосать, но он больше не имеет вкуса моей Ма.
Бабушка находит в подвале большую коробку с Лего, которая принадлежала Полу и Ма.
— Что бы ты хотел сделать? — спрашивает она меня. — Дом? Небоскреб? А может быть, город?
— Умерь свою прыть, — говорит ей отчим, отрываясь от газеты.
Передо мной целая россыпь маленьких кусочков всех цветов, они похожи на суп.
— Хорошо, — говорит бабушка, — делай что хочешь. А я пойду гладить.
Я смотрю на кусочки «Лего», но не трогаю их: а вдруг они сломаются? Минуту спустя отчим кладет свою газету.
— Давненько я этим не занимался. — Он берет кусочки и соединяет их.
— А почему ты…
— Хороший вопрос, Джек.
— Ты играл в «Лего» со своими детьми?
— У меня нет детей.
— Как так вышло?
Отчим пожимает плечами:
— Как-то не сложилось.
Я наблюдаю за его руками — они легкие, но умные.
— А есть ли слово, обозначающее взрослых, которые не имеют детей?
Отчим смеется.
— То есть людей, которые занимаются другими делами?
— Какими, например?
— Ну, работой, я думаю. Друзьями. Путешествиями. Хобби.
— А что такое хобби?
— Разные способы проводить выходные. Я, например, собирал старые монеты со всего мира. Они хранились у меня в бархатных коробочках.
— Почему?
— Ну, с ними гораздо проще, чем с детьми, никаких вонючих пеленок.
Услышав это, я смеюсь. Он протягивает мне кусочки «Лего», которые каким-то непонятным образом превратились в машинку. У нее есть раз, два, три, четыре колеса, которые крутятся, крыша, водитель и все, что нужно.
— Как ты это сделал?
— По кусочку зараз. Возьми один, — говорит он.
— Какой?
— Какой хочешь.
Я беру большой красный квадрат. Отчим протягивает мне маленький кусочек с колесом.
— Прикрепи это к нему.
Я соединяю кусочки таким образом, чтобы выступ располагался над углублением, и с силой нажимаю. Отчим протягивает мне еще один кусочек с колесом, и я прикрепляю его к своему квадрату.
— Отличный получился велосипед! Врррууум!
Он произносит это так громко, что я роняю велосипед на пол, и одно колесо отваливается.
— Ой, извини.
— Не надо извиняться. Давай я тебе кое-что покажу. — Он ставит свою машинку на пол и наступает на нее. Крак! Она рассыпается на кусочки. — Видишь? — спрашивает отчим. — Но проблемо. Можешь начинать все сначала.
Бабушка говорит, что от меня плохо пахнет.
— Я всегда мою тело кусочком ткани, — объясняю я ей.
— Да, но грязь прячется в складках кожи. Так что я наполню ванну, а ты залезешь в нее и помоешься.
Она наливает полную ванну горячей воды и насыпает в нее порошок, который образует на дне сверкающие кучки. Зеленого дна почти не видно, но я знаю, что оно никуда не делось.
— Одежду долой, мой милый. — Она стоит, уперев в бока руки. — Ты не хочешь, чтобы я на тебя смотрела? Так я выйду.
— Нет!
— В чем же дело? — Бабушка ждет ответа. — Ты что, боишься утонуть в ванне без своей Ма или еще чего-нибудь?
А я и не знал, что в ванне можно утонуть.
— Пока ты будешь мыться, я посижу вот здесь, — говорит бабушка, похлопывая по крышке унитаза.
Но я качаю головой:
— Ты тоже залезай в ванну.
— Я? Но, Джек, я же каждое утро принимаю душ. Хочешь, я сяду на край ванны?
— Нет, залезай в нее.
Бабушка в изумлении смотрит на меня. Потом издает стон и говорит:
— Ну хорошо, я залезу, если ты без этого не можешь, но только на этот раз… И я буду в плавательном костюме.
— Я не умею плавать!
— А мы и не будем плавать, я просто не буду раздеваться догола, если ты не возражаешь.
— Ты что, боишься?
— Нет, я просто… я не буду раздеваться, если позволишь.
— А я могу раздеться догола?
— Конечно, ты же еще ребенок.
В нашей комнате мы иногда ходили голыми, а иногда — одетыми, и никто никогда не обращал на это внимания.
— Джек, давай будем мыться, пока вода совсем не остыла.
Но она еще не успела остыть, над ней поднимается пар. Я начинаю раздеваться. Бабушка говорит, что сейчас вернется, и уходит.
Статуям разрешается стоять голышом, даже если они изображают взрослых, а может быть, они вынуждены стоять голыми? Отчим говорит, что им очень хочется быть похожими на древние статуи, которые всегда стояли голыми, потому что древние римляне считали, что человеческое тело — самая прекрасная вещь на свете. Я прислоняюсь к ванне, но ее бортик холодит мне живот. Я вспоминаю стихотворение из «Алисы»:
Мои пальцы превращаются в ныряльщиков. Мыло падает в воду, и я играю с ним, представляя себе, что это акула. Возвращается бабушка с полоской ткани на животе, которая похожа на трусы, соединенные с футболкой при помощи бусинок. На голове у нее — пластиковый мешок, она говорит, что это — шапочка для душа, хотя мы собираемся мыться в ванне, а не под душем. Я смеюсь над ней, но только про себя.
Когда она залезает в ванну, вода поднимается, а когда влезаю я, она чуть было не переливается через край. Бабушка сидит в гладкой части ванны, а вот Ма всегда садилась там, где кран. Я устраиваюсь так, чтобы мои ноги не касались бабушкиных, и ударяюсь головой о кран.
— Осторожнее.
Почему это слово всегда произносится уже после того, как ты ударился?
Бабушка не знает никаких водных игр, за исключением «Плыви, плыви, моя лодка». Мы начинаем в нее играть, и вода выплескивается на пол.
У бабушки в ванной нет никаких игрушек. Мне приходится играть со щеткой для ногтей — это подводная лодка, которая чистит дно и находит мыло, превратившееся в липкую медузу. Вымывшись, мы вытираемся. Я чешу себе нос и замечаю под ногтями кусочки своей кожи. В зеркале отражаются маленькие чешуйчатые кружочки, где кожа начала шелушиться. Приходит отчим за своими шлепанцами.
— Я в детстве любил делать вот так… — Он дотрагивается до моего плеча и показывает мне тонкую белую полоску, снятую с моей кожи. А я и не почувствовал, как он ее снял. Он протягивает ее мне. — Держи.
— Прекрати, — говорит бабушка.
Я скатываю из белой полоски шарик — крошечный сухой шарик из моей кожи.
