Дело Локвудов - О'Хара Джон (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
Первая неудача постигла Терона Уинна еще в молодые годы. Причиной ее послужило все то же нездоровье — оно помешало ему осуществить заветную мечту о приобщении черных африканцев «к христианству и пресвитерианским догматам. Глядя иногда на рабочих, вылезавших из шахты по окончании смены, Терон Уинн отмечал с горькой иронией, что почерневшие лица и руки шахтеров похожи на лица и руки тех, кому он собирался когда-то читать проповеди в джунглях. И те и другие, одинаково темнолицые, упорно отвергали бы его нравоучения. Но Терон Уинн не пробовал обращать этих ирландцев, литовцев и поляков в свою веру, ибо его вера была такая же шаткая, хилая, как его тело. Однако тело продолжало жить, и с годами Терон обнаружил, что его организм обрел жизнестойкость, приспособился к тем немногим требованиям, которые предъявляла ему жизнь. Он мог, если не спешил, много миль пройти пешком по лесу, а его случавшиеся раз в полгода в Уилкс-Барре и Гиббсвилле запои, казалось, вызывали лишь временное недомогание. Через два дня после возвращения домой его даже совесть переставала мучить, и он снова погружался в привычную атмосферу респектабельности. Он любил Бесси и испытывал чувство горячей благодарности за то, что она отвечала ему любовью, поддерживала в нем сознание собственного достоинства. Но любовь к Бесси была несравнима с любовью к дочери.
Появление Агнессы Уинн на свет было загадкой, начала которой он не знал. Он понимал лишь, что, лаская Бесси, зачал новую жизнь, и эта жизнь стала расти и расти, пока не созрела достаточно, чтобы выйти из чрева матери; с первого взгляда на существо, оказавшееся его ребенком, он стал замечать перемены в себе самом; но он не знал, что их вызвало. Да и не хотел знать. Вскоре его первое знакомство с народившейся жизнью изгладилось в памяти, так же как те минуты физической близости с Бесси и то время, когда она сперва предположительно, а потом с уверенностью сообщила, что ждет ребенка. Рождение дочери убедило его, что он и не хотел сына, только стыдился признаться в этом, пока Бесси была беременна, даже самому себе. Лишь после рождения Агнессы он признал, что боялся, как бы его ребенок не оказался мальчиком. Потому что мальчик, подросши, ожидал бы увидеть своего отца сильным, волевым, одаренным, а совсем не таким, как Терон Б.Уинн. За такого отца, как Терон, мальчик испытывал бы неловкость. Будь сын вторым ребенком Терона Уинна, это не было бы так страшно, ибо тогда Агнесса ограждала бы отца от неодобрительных, огорченных взглядов своего брата. Но так как рождение Агнессы исчерпало способность Бесси и» Терона производить потомство, девочка осталась единственным его ребенком.
Все трудное, что было связано с воспитанием ребенка (привитие дисциплины, наказание), взяла на себя Бесси. Разумная и неизбалованная женщина, она не осуждала Терона, игравшего в семье роль великодушного, предупредительного, любящего отца и мужа, стоящего как бы над нелегкими буднями воспитания. Он же, в обмен на это, наделил Бесси почти всей полнотой власти. «Нет смысла обращаться к отцу, — предупреждала она дочь. — Он так же строг, как я». Девочку приучали не сомневаться в строгости отца, и этот миф приобрел в ее глазах реальные формы: Агнесса поверила, что ее отец — настоящая опора семьи и что его благосклонность и дружелюбие — это награда за хорошее поведение.
Где бы эта семья ни жила, в каком бы доме компании ни обреталась, она вела себя скромно и тихо. До того как Терона назначили помощником управляющего, Уинны не имели прислуги; лишь раз в неделю к ним приходила женщина постирать белье, поэтому Агнессу приучили выполнять вместе с матерью всю домашнюю работу. Потом они взяли постоянную прислугу в дополнение к женщине, приходившей к ним по понедельникам и вторникам стирать и гладить. За квартиру, помещавшуюся в доме компании, Терон не платил, почти все необходимые ему и членам семьи товары — продукты, одежду, рыболовные принадлежности, кисти и краски для рисования — покупал оптом в магазинах компании. Уголь для кухни и отопления им доставляли бесплатно. Кроме того, Терону Уинну полагалась, по его рангу, лошадь с двухместной коляской или санями. Высокое положение в обществе подкреплялось автоматически, во-первых, тем, что Терон принадлежал к роду Уиннов, и, во-вторых, тем, что он всегда занимал административные должности.
Агнесса уже достигла шестнадцатилетнего возраста, когда дядя Том хорошенько разглядел ее, как он выразился, и то, что он увидел, пришлось ему по вкусу.
— Ты знаешь, Терон, на кого похожа эта девочка? Она похожа на тетю Агнессу.
— Недаром же мы назвали ее тем же именем.
— Так вот, девочка, ты похожа на свою бабушку. Жаль, что ты никогда ее не видела. Помнишь мать Терона, Бесси?
— Конечно. Но я боялась испортить ее напоминанием о сходстве с бабушкой. Как бы это не вскружило ей голову.
— Не вскружит. Верно, девочка? Я вижу, ты умница. Симпатичная молодая леди. Где она учится, Бесси?
— Здесь. В школе второй ступени в Хиллтопе.
— Понятно. Что ты там изучаешь, барышня?
— В котором классе? У нас четырехлетка. Я в третьем классе.
— Одобряю. А в пансион не предполагаешь ее отдать, Терон?
— Возможно. Когда кончит школу.
— Ты, барышня, так и не сказала, какие предметы изучаешь.
— Обычный четырехлетний курс. В этом году — геометрию. Обычную геометрию. Латынь — то есть Цицерона. Английский. Французский — его мы только в этом году начали. Гражданское право по программе средней школы. И рисование.
— Тяжеловато, а? Успеваешь?
— Да, сэр, — ответила девушка.
— А ты скажи дяде, — обратился Терон Уинн к дочери. — Среди девочек у нее лучше всех отметки. А по латыни и французскому она первая в классе среди мальчиков и девочек.
— А поведение? Об этом, я думаю, и спрашивать нечего.
— Кажется, все в порядке, — сказала Агнесса.
— Ну скажи, скажи, он хочет знать, — опять вставил отец. — И по поведению у нее самая высокая оценка. За все годы.
— Я так и думал. Видно по пей. Советую тебе, Терон, и тебе, Бесси, не ждать, пока она закончит школу, а отправить ее в пансион. Барышня, выйди-ка на минутку, пожалуйста. Я хочу поговорить с твоими родителями. Хорошо?
— Да, сэр. Извините. — Агнесса вышла.
— Вы понимаете, что она — единственная из рода Уиннов в этом возрасте? Я хочу для нее кое-что сделать. Мне нравится ее внешность. Воспитание. Опрятная, чистенькая. Я и не представлял себе, что она такая умница. Выберете для нее хороший пансион. Счета я оплачу.
— О Том… — Бесси заплакала.
— Ну, чего там. Учил же я ее отца в колледже Лафайета, и он не огорчал меня, как некоторые более близкие родственники. Ты знаешь, о ком я говорю. О собственном сыне. Хоть бы день честно поработал. А сколько денег он мне стоил? Теперь хочу, чтобы мои деньги принесли хоть какую-то пользу. Выберите хорошую школу, а потом сядем вместе и прикинем, сколько это будет стоить. Деньги я перечислю в хиллтопский банк на тот случай, если какому-нибудь профсоюзному хулигану вздумается меня пристрелить.
— О, они этого не сделают, Том, — сказала Бесси Уинн.
— Не сделают? Ты, верно, думаешь, что братья Молли канули в прошлое. Может, о них и не так часто теперь вспоминают, однако я до сих пор не расстаюсь с револьвером. Не забывай, что у Молли Мэгуайерсов остались большие семьи, а мой брат кое-кого из них отправил на виселицу. Так вот, выберите для Агнессы школу. А ты, Терон, черкни мне. — Он понизил голос до шепота: — Я не хочу, чтобы она увлеклась каким-нибудь мальчишкой. В хиллтопской школе много мальчишек. Закрутят голову, начнется детская любовь. Чего доброго, выйдет за какого-нибудь…
— Это правда, — сказала Бесси Уинн.
— Словом, решайте. Терон, жду от тебя ответа через два-три дня.
— Хорошо, Том, — сказал Терон. — Прямо не знаю, как тебя и…
— Она славная, умная девочка. К тому же и собой недурна. Ну, мне надо идти.
Когда Агнесса закончила учебный год, ее взяли из хиллтопской школы и отправили в Овербрук, в школу мисс Доусон. Большинство воспитанниц этой школы составляли девочки, переведенные, как и Агнесса, из школ обычного типа. Единственными ученицами этой школы были дочери тех, кто жил в самом Овербруке и соседних с ним Честнат-Хилле и Джермантауне, причем многие из них на оставшиеся два учебных года переходили в школы — пансионаты Новой Англии и юга Пенсильвании. В результате состав учащихся постоянно менялся. Девушкам это нравилось, но на уровне преподавания сказывалось отрицательно. Хорошие учителя надолго там не задерживались. «Это не школа, а станция Брод-стрит», — сказал, уходя, один из них. Но Агнессе Уинн и родителям, так же как жителям Хиллтопа и других городков угольного бассейна, школа мисс Доусон представлялась фешенебельным учебным заведением, дававшим своим воспитанницам законченное образование и отличавшим их от учениц школ Уиллсона, Гаучета, Худа и Брин-Мора — «синих чулков», которые шли потом в колледжи, чтобы конкурировать с мужчинами.
