Старт - Мандаджиев Атанас (хороший книги онлайн бесплатно txt) 📗
Она припадает к скальному карнизу. Камень дрожит и раскачивается. Ей кажется, что всем слышны удары ее сердца, что это от них сотрясается скала. И все видят! И все-таки она не кричала! Дара ищет нас злобным взглядом, словно хочет спросить:
— Что, очень смешно?!
Но никто не смеется. Даже Насмешник серьезен. Мы как бы говорим своим молчанием:
— Не воображай, будто можешь поразить нас падением! Если бы мы смеялись каждому упавшему, у нас бы давно рты растянулись до ушей!
— А над кем же вы благоволите смеяться? — все так же молча, одним взглядом, спрашивает Дара.
— Самое смешное, когда застрянешь посредине — и ни вверх, ни вниз! — подслушивает она наши мысли. — Ни вверх, ни вниз!
Дара вздрагивает и снова вцепляется в грубую кожу скалы. Ничто так не стимулирует человека, как страх показаться смешным!
Она сама тянет себя вверх. Никого не зовет на помощь, не протягивает руки в поисках опоры. Она поняла: самые большие эгоисты — беспомощные, они все сваливают на чужие плечи.
— Ты — человек, сам себя возносящий! — кричит она Асену, который уже на вершине.
Дара еще ни с кем не знакома, не знает и всемогущего МЫ. Она уже заранее настроилась издеваться над нашей самонадеянностью, посмеиваться над горячностью, унижать нас в наших собственных глазах; силком стащить нас с высоты при помощи своих насмешек. Но ее задиристость повисает в воздухе.
Ибо мы сами — противовес тому, что она думает о нас. Мы совсем не похожи на тех выпятивших грудь петухов, какими она нас себе представляла. Мы словно бы покоряем скалы и вершины для того, чтобы смирить гордыню. Перед ней — очень скромные, почти застенчивые люди, но они имеют полное представление об опасности. И потому они вдвойне опасны.
Она смотрит вверх — можно ли добраться до вершины по самому крутому лазу? Желанный верх — смирение гордыни. Она уже поняла, что ей предлагают нелегкий подъем.
У Дары такое чувство, будто человек, которым она была прежде и собиралась оставаться всю жизнь, — там, внизу, под скалой, она стащила его с себя, как ненужную одежду, и прощается с ним навсегда.
В горле клокочет злоба на Асена, который, оказывается, обладает властью отделить ее от нее же самой. О, она придумает страшную месть!
Глаза ее вдруг устремляются вверх, к нему, и она улавливает ход его мыслей:
«Отбрось амбиции, тщеславие, суетность, злобные замыслы. Это все — излишний груз, он может потянуть тебя в пропасть! Останься с легким сердцем!»
А Деян продолжает ее поддерживать своим ничего не упускающим голосом:
— Ты делаешь лишние движения!
И она учится самому трудному: исправлять свои ошибки на ходу, продолжая карабкаться вверх. Изменять себя, вися над пропастью.
Пять за пядью. Сверхнапряжение для того, чтобы только приподняться на локтях!
Еще немножко! Еще одно последнее усилие!
Она добралась до вершины. Асен втягивает ее за руку.
— Ну как? Трудно?
Она не произносит, а выдыхает на последнем дыхании:
— Не так уж!
Она напряжена, она не чувствует себя, она все сбросила вниз. Все, кроме летящей по ветру соломенной гривы волос. Только растрепанные волосы остались от нее. Она собирается с силами, чтобы проговорить:
— Одно меня мучит.
— Забивание колышков? — предполагает Асен.
— Не! — выдыхает она, подтягивая Бранко.
— Ага, значит, веревка! — догадывается Асен, глядя на ее неотработанные, усталые рывки.
— Нет! — упорствует Дара.
— А что?
Обернувшись в ветреную сторону, она шепчет, прикрывая рот ладонью:
— Все время хочется сказать «тимьян»!
Асен оглядывается и строго приказывает:
— Выбрось из головы это слово, если хочешь остаться с нами!
Дара лихорадочно рыщет по воображению-памяти в поисках самого основного, отложенного до времени. Но что же это?
У каждого своя тайна
Стоя на вершине, Дара встречается глазами с беспредельностью. Во взгляде ее — вопрос к пустоте: что там, за прозрачной, бесконечной клеткой земной атмосферы? Девушка невольно отступает назад, словно остановилась перед бездной, на осыпающемся берегу.
Асен и Дара сидят на краю скалы и болтают ногами. Ее охватывает заветный трепет перед высотой. Рядом пристраиваются остальные. Мы переводим дыхание после подъема. Наша поколебленная было уверенность в собственных силах снова с нами!
Дара с наслаждением погружается в волны воздушного океана. Солнце слепит глаза. Она вглядывается в бесконечность и ничего не видит. Глаза ее обретают цвет и глубину бесконечности.
Медленно, методично поднимается к нам Деян, с удовлетворением вкушая каждую преодоленную трудность, В опьянении оглядывает горизонт. Так может созерцать природу только человек, перешагнувший порог сорокалетия.
— Вон она, свобода, завоеванная собственными силами! — Кажется, теперь наконец-то он отвечает на вопрос Дары о свободе.
И она сознает, что должна заново завоевывать каждый миг свободы. И обнаруживает с изумлением, что начала мыслить!
— Рожденный ползать — летать не может! — иронизирует Асен.
— Вам, молодым, не понять! — Деян задыхается от внезапно налетевшего ветра. — Вот ты, Бранко, зачем ты здесь? Мечтаешь о рекордах?
Бранко поводит бровями, ежик на голове сердито острится.
— Из упрямства я здесь! — цедит он.
— Как это? — спрашивают несколько голосов.
— А так! — неохотно отвечает паренек. — Прозвенел последний звонок, я и написал на доске: «Мы покончили со школой прежде, чем она покончила с нами!» Педсовет открыл в этой надписи какой-то страшный подтекст, задержали мне аттестат… — Бранко кинул камешек вдаль.
У всех нас приход в горы — реакция на какую-то обиду. Но в этом мы даже самим себе не признаемся. Все мы стремимся к чистоте. Внизу тесно, низко, узко, затолкнуто в рамки, прихвачено потолком. Но никуда не деться — надо возвращаться, чтобы вновь пожелать высоты. Город с потемнелыми стенами притягивает нас вниз, мы спускаемся, как бадья в пересохший колодец, чтобы удариться о глухое пустое дно и снова полететь вверх, стремясь к небесному квадрату.
— А ты, философ, зачем здесь? В поисках сильных ощущений? — Вопросы Дары обращены к Асену.
— Нет, в поисках разгадки одной тайны.
— А что это за тайна?
— Возможно ли невозможное.
— А я, верно, родился с альпийской веревкой вместо пуповины! — искренне вклинивается Горазд. Для него и вправду не существует другого мира, кроме этого, очерченного радиусом альпинистской веревки, которой он связан с Зоркой и со всеми нами.
Он из тех силачей, что получают силу только в магнетическом поле своей группы.
— Нет! Я знал только одного альпиниста, словно бы рожденного на скале, Цанко Бангиева! — восклицает Скульптор.
Мерзляк признается, посмеиваясь над собой:
— А я из-за озноба пришел сюда! Все надо мной смеялись, что я зябкий, как женщина!
— Наши слабости — источник нашей силы! — обобщает Асен-философ.
А Деян, оседлав скалу, не может оторвать глаз от окружающего простора:
— Я здесь, чтобы далеко видеть с высоты!
— А я — чтобы поближе видеть самое смешное! — вставляет Насмешник.
— А что это, самое смешное? — мы заранее готовы принять очередную шутку.
— Человеческое тщеславие: быть все время наверху!
— Цанко Бангиев утверждал, что стал альпинистом, чтобы испытать себя, — вмешивается Поэт.
— И чтобы найти себя, он потерял жизнь! — мыслит вслух Асен.
Дара молчит и слушает. В ее молчании словно бы критическое рассмотрение наших слов. Да, у нас свой язык… Сама модуляция голосов свойственна именно нашему кругу. Нет, мы не бежим от мира, мы просто ищем в горах более тесного, более истинного контакта с ним.
И все же все мы здесь, в горах, беглецы. Каждый из нас оттолкнулся от чего-либо. Первопричина давно уже скрылась из глаз, а мы все продолжаем карабкаться вверх.
Впервые ей приходят в голову какие-то странные мысли. Кажется, это передалось от Асена. Она начинает понимать страх: не тот, огромный, схватывающий до головокружения страх высоты и пропастей, а повседневный, неприметный мелочный, серой пылью облепивший слова, шаги и отношения людей внизу. Страх, прикрытый безобидными названиями: благоразумие, осторожность, перестраховка, соглашательство, умение сообразоваться с…, сигнализирование о… и тому подобные добродетели. Страх, окутавший лица и мысли неким землистым защитным цветом. Ей кажется, она начинает понимать: эти молодые люди взбираются высоко, чтобы вызвать большой, настоящий, основательный страх и сбросить со своих плеч тот, мелочный, унизительный.
