Судить Адама! - Жуков Анатолий Николаевич (читать книги онлайн бесплатно регистрация .txt) 📗
– Каждое дело должно отвечать на семь основных вопросов: кто? что? где? когда? с кем? при каких обстоятельствах? с какой целью? Рассказывайте.
Невзрачный Федя-Вася был кратким и отчетливым человеком.
Ручьев в общих словах изложил историю исчезновения печати, рассказал об отчаянном положении руководства комбината и в особенности лично его, директора.
– Назовите свидетелей съедения печати.
– Не помню. – Ручьев пожал плечами.
– Как так «не помню»? Вы трезвый или употребляли?
– Трезвый. Но заходило много народу, люди менялись, ел я не при них. Правда, лектор Взаимнообоюднов, имя-отчества, к сожалению, не помню, находился в кабинете, но он все время читал лекцию и вряд ли видел По-моему, не видел.
– Вы утверждаете или предполагаете?
– Утверждаю.
– Значит, свидетелей нет? На каком же основании будем считать, что вы съели печать? На ваших ощущениях? – Федя-Вася усмехнулся.
– Не только на ощущениях. Язык вот, говорят, у, меня синий. – Он привычно высунул язык, поводил им в разные стороны, чтобы милиционер убедился в истинности факта.
Федя-Вася кивнул, разрешив спрятать, но опять высказал серьезное сомнение.
– Можно ваш язык приобщить к делу, гражданин Ручьев? Нельзя. И ваши ощущения тоже. Есть у вас свидетели? Нет. Значит, что нужно? Документ о съедении. Форменный, заверенный печатью.
– Да нет же печати, нету, как еще вам говорить!
– Дело не в говорении, гражданин Ручьев.
– В чем же, когда я с утра не умолкаю, и вокруг меня все только и делают, что говорят и говорят, с толку сбили.
– А почему? А потому, гражданин Ручьев, что нет порядка. И в вашем конкретном деле должно быть что? Свидетели, вещественные доказательства, удовлетворяющие документы. Есть у вас это? Нет. А если так…
Тут в дежурку ввалилась красная Смолькова и с ходу к ним.
– Забрали все же голубчика! Правильно, Федор Васильевич, держите его и не отпускайте. Он и от меня бегает, письменного разрешения не дает, бюрократ! Не-ет, Ручьев, вам не удастся свою вину свалить на меня, я порядок знаю! Печать он, видите ли, потерял, заверять нечем! Врет, Федор Васильевич, не могло того быть, я знаю.
Федя-Вася обрадовался:
– Очень хорошо. Если знаете, запишем свидетелем. Согласны быть свидетелем, гражданка Смолькова?
– Неужели нет! Целый день за ним бегаю, мои школьники собрали металлолом, перевыполнили план школы, а он…
– Минутку, минутку. Вы, гражданин Ручьев, встаньте, а вы, гражданка Смолькова, сядьте и расскажите, как было дело.
Ручьев встал, и тотчас его место заняла Смолькова, торжествующе глянула на него и начала.
– Вчера вечером я договорилась с ним, а сегодня утром…
Ручьев, пятясь за ее спиной, дошел до двери, юркнул в сени, из сеней – во двор, со двора – на улицу и, не оглядываясь, побежал…
XII
Неподалеку от милиции находился двухэтажный дом редакции районной газеты. На первом этаже размещалась типография, на втором – сотрудники редакции. Ручьев бывал здесь много раз, когда шли материалы о комсомольской работе, и знал всех сотрудников, кроме двух новых – Мухина и Комаровского. Именно к ним он и попал, потому, что двое других были в колхозах, редактор Колокольцев – на бюро райкома, секретарь – в типографии.
– Прекрасно! – воскликнул Комаровский, увидев его в дверях общей комнаты. – А мы уж хотели обидеться, думали, молодой директор не любит представителей печати. Муха, сюда!
Из боковой комнаты выскочил с блокнотом и самопиской в одной руке и с дымящей сигаретой в другой Мухин, тоже обрадованный, готовый к работе.
– Превосходно! – ликовал и он. – Не зря говорили, что вы славный человек. Садитесь, пожалуйста. – Показал на жесткий диван, сам сел за стол, сигарету положил на край пепельницы. – Я всегда говорил, что настоящий автор сам идет в газету, тащить не надо. А, Комар?
– Ну! – Тот сел у торца стола и тоже приготовил блокнот, взял сигарету Мухина, сунул себе в рот.
Вспотевший Ручьев с пиджаком на коленях глядел на них как на своих заступников, добрых избавителей от страшно запутанной ведомственной кутерьмы, в какую он по нечаянности попал. Надо только рассказать все как есть, и они поймут, дадут объективную оценку этой нелепой истории. И если они выручат его сегодня, то завтра все войдет в норму.
– Мы можем наладить ритмическую работу производства без излишних перегрузок, стрессовых ситуаций и курьезных случаев, какой произошел на комбинате сегодня.
– Интересно, – насторожился Мухин.
– Я весь внимание, – сказал Комаровский.
– Дело несложное: утеряна печать нашего комбината.
– Знаем, – сказал Мухин. – Мы же были у вас. Вон какую толпу вы собрали. Так что, считать ее недействительной? Давайте документы.
– Какие документы?
– Об утере. И текст объявления.
Ручьев достал из кармана брюк платок, вытер мокрое от пота лицо и шею.
– Понимаете, какое дело… – Он поглядел на них просительно и недоверчиво, поколебался и махнул рукой: – В общем, съел я ее. Нечаянно.
– Съел? – воскликнул Комаровский.
– Печать?! – прошептал пораженный Мухин.
– Да, печать. Резиночка одна была, отклеилась от ручки, вот и случилось… С колбасой… Закрутился с делами и…
Мухин строчил в блокноте, а Комаровский глядел на Ручьева с таким восхищением, будто тот был любимым человеком и совершил что-то особенное: осуществил управляемую реакцию термоядерного синтеза или нашел средство от раковых заболеваний.
– И вы ее съели?… Милый, да это же необыкновенно! Это блеск! Вы не просто талант, вы – гений всех времен и народов!… Ну-у, Муха, теперь мы им фитиль вставим, теперь покажем… А то – областная газета, фыркают, считают школярами: «Поваритесь в районном котле, хватите окопной правды, вот тогда будете газетчиками». А мы давно газетчики, мы родились ими, да, Муха? Вот дадим гвоздевой материал в районке, и пусть центральная перепечатает – покусают они локти, а! Звать станут в областную – не пойдем… Так, говорите, съели? Чудесно! Вы просто молодчина, Ручьев, вы умница! Пожалуйста, поподробней, я запищу.
Ручьев не разделял такого воодушевления, но, возможно, у них, газетчиков, это профессиональное, радуются свежему материалу, необычной ситуации, предвидят праведный гнев читателей. И он объяснил:
