Тайна сокровищ Заколдованного ущелья - Голестан Эбрахим (читать книги бесплатно .TXT) 📗
– Возможно, главная фигура не он, – рискнул добавить ювелир. Откровенно хитрым взглядом перебегая с очков на губы, застывшие, словно в засаде, он пытался уловить хоть малейший знак, отклик, намек на возражение или одобрение.
Очки не дрогнули.
Ювелир сказал:
– Если выяснится, кто заворачивает делом…
Губы не шевелились, очки все так же висели в пространстве.
Ювелир сделал еще один заход:
– Стало быть, задача такая: узнать, кто там у них главный.
Потом с еще более хитрым видом – поскольку на этот раз он говорил правду – добавил:
– Боюсь, как бы все в чужие руки не попало… Собеседник снял очки, вытащил из верхнего кармана
пиджака платочек и стал протирать стекла. Без очков глаза его казались сморщенными провалами – как на щеках беззубого старика. Видны были лишь веки. Возникало впечатление, что ему вовсе не нужно было протирать очки: они просто служили заслоном, отгораживавшим его внутренний мир, и он снял их, чтобы разобраться в своих ощущениях. Наконец он заговорил:
– Смотри не промахнись.
– Я же все тебе приношу, – заспешил ювелир. – Восьмой раз он мне доставляет эти штуки, а я сразу к тебе… – Он проглотил слюну. – Одного боюсь: в другие руки попадет.
Морщинистые впадины, заменявшие глаза, не дрогнули, голос сказал:
– Других рук нет.
Ювелир все еще пытался отыскать среди морщин живой взгляд, но собеседник вновь водрузил очки на место. Он взял золотой сосуд, поднялся, вышел из-за стола. Лавируя в золотисто-красной полутьме заставленной старинными вещами большой круглой площадки – это был его плацдарм, – он заговорил, смягчая голосом жесткую суть своих слов:
– Да куда ему спрятаться, в какую дыру? В какой могиле ни схоронится, от наших рук не уйдет. Куда он ни сунется, хвост-то его здесь увяз. Захочет следы запутать – тут мы его и сцапаем.
Дойдя до противоположной стены, он принялся отпирать сложный замок большого сейфа. Отворил дверцу и стал укладывать в сейф новоприобретенные вещи. Ювелиру, как он ни пытался, не удалось заглянуть внутрь. Но по доносившимся до него звукам он определил, что сейф почти полон.
– Разумные люди всегда сбывают товар в одни руки. И он будет ходить только к тебе. Ты это сам знаешь. Отлично знаешь. Отлично…
И чем мягче звучал его голос, тем сильнее ощущались в нем твердость и угроза.
– Ты вот что пойми. Если он ускользнет – значит, по твоей вине. Значит, ты все дело загубил. Не будь растяпой!
Он замолчал, дверца сейфа тяжело лязгнула, потом щелкнул диск замка.
8
Вечером дома ювелир говорил своей жене:
– Я понимаю, что он хочет меня припугнуть, но чтоб все это враки были – нет, не думаю. А если, скажем, без него обойтись, совсем в расчет его не брать, так найдутся другие, поважнее его, шишки, с ними хлопот не оберешься. Все же лучше, чтобы до этого дело не дошло.
Жена пила чай. Внимательно выслушав мужа, она подумала и сказала:
– Охота тебе понапрасну страхи разводить – дело-то выеденного яйца не стоит.
Снимая с себя европейскую одежду, ювелир пробурчал:
– Боюсь, что не получится…
– До сих пор ведь получалось, – возразила жена. Ювелир достал из стенного шкафа вешалку, надел на нее
костюм.
– До сих пор моими стараниями получалось. Все, что он приносил, я в воде отмачивал, чтобы глину смыть. Я придумал, что он из Кермама, но выдает себя за кашанца. Что это правда, он не поверил, но что я сам это выдумал – тоже не догадался. По крайней мере я считаю, что не догадался…
Играя пышными телесами, молодая служанка внесла свежий чай, собрала пустые стаканы. Ювелир опять заговорил:
– Но если он задумается, разберется, что к чему, тогда все. Такого на мякине не проведешь. У него и наверху рука есть.
Жена, поднявшись на ноги, прервала его:
– А ты не тушуйся! Действуй. Ты первый ударь, а там видно будет, что делать. Как только он зазевается, ты его поскорей на чистую воду-то и выведи.
Ювелир, чтобы отделаться от подстрекательских поучений жены, пробормотал:
– Поскорей – значит, сейчас! – И пошел в умывальную, продолжая ворчать: – Если бы это один раз было… Тогда как рассуждаешь: один раз удача выпала, так и лови ее поскорей, а дальше будь что будет. Да только я о другом думаю: как бы эта изобильная чаша не опрокинулась да не иссякла. Да, брат, руки у меня, конечно, свободны… А начнешь мельтешить, разом с головой вглубь уйдешь, прямо на дно…
И он вошел в уборную.
Но жена и тут не отступила, через дверь проговорила:
– Да уж куда глубже-то? Или еще дна не достал? Ты поднатужься – вот оно!
Ювелир, который как раз тужился изо всех сил, хрипло ответил:
– Было ведь один раз, вспомни-ка! А все ты меня заставляла… Ну и что из этого вышло? А ничего…
…А тем временем далеко от их дома крестьянин, склонившись над расстеленным платком, тщательно увязывал туда золотые вещицы…
Ювелир совершил омовение, вернулся в комнату, достал молитвенный коврик и, расстелив его в углу, начал бормотать себе под нос молитвы.
Жена, понимая, что он старается только оттянуть время, с раздражением сказала:
– Нет, от твоей никчемности да вялости хоть на стенку лезь! Все у тебя нескладно и неладно, ни на что толком решиться не можешь. С одного конца не выходит – возьмись с другого! А ведь ты бы не прочь дело в свои руки забрать, охота-то есть, да вот смелости недостает. Ты думаешь, если у тебя духу не хватает все как надо устроить, так дело само по себе образуется? Бог тебе добро такое послал, а ты, значит, желаешь его моими руками из огня вытащить?
Ювелир вместо ответа провозгласил призыв на молитву и нараспев произнес:
– Аллах акбар!
………………………………………………………………………
Ювелир был все еще погружен в молитву, однако жена его продолжала:
– Счастье-то тебе сдуру привалило, по ошибке. А как глаза-то продрало, тебя увидало – раскаялось. Этот крестьянин пришел к тебе, а кому достался? Ему! Да такие дела только хитростью, обманом и держатся, а ты воображаешь, что все само собой уладится, – только чтоб мозгами не шевелить, труса праздновать, чистеньким да праведным оставаться. Антикнар лапу свою наложить хочет? А ты его стукни по лапе-то! Запугмнает он тебя? Задури ему голову. Гляди, откуда ветер дует, по ветру и плюй. Сейчас ты его обошел. Обожди, больше ничего не предпринимай, отступи назад. Все, что этому антиквару известно, мы тоже знаем, а вот он не знает, что нам известно. Так и не давай ему это узнать. Скрывай, кто этот крестьянин и откуда. Не торопись таскать к нему все, что получаешь. Отдавай что похуже. Он тебе говорит, мол, покупай по весу, а ты по весу ему и продавай. Такое продавай, что весит больше. Изломай эти вещи в куски, промой в воде, обдери с них рисунки, уничтожь их. Главное в этом деле – сам крестьянин. За него надо обеими руками ухватиться. Нужно его как-то привязать к себе, удержать. Не только к рукам прибрать, но и присмотреть, чтобы другие руку не наложили…
Ювелир завершил намаз, он прочел последнюю молитву, призвал благословение Божье. Он был согласен.
9
Из деревни надо спуститься вниз, к подножию горы, оттуда выйти в степь. Через степь проложена дорога, которая и в одну сторону, и в другую ведет к городу. До поворота надо идти пешком. А там, возле чайханы, дождаться попутного грузовика, забраться в кузов поверх груза или, если найдется место, сесть в кабину, рядом с водителем. В кузове ему было больше по душе. Там он обычно оказывался в одиночестве. Никто не расспрашивал, что у него в свертке, откуда он и куда, чем занимается, как его зовут. И хотя наверху всегда дул сильный ветер, но зато и дорога, и степь были как на ладони, а еще можно было опрокинуться навзничь и любоваться небом и облаками или уткнуться лицом в тюки и подремать, прогоняя усталость. Но пешком или на машине, сидя поверх тюков в кузове или рядом с водителем, спящий или бодрствующий, он крепко держал в руках свой сверток или плотно прижимал к груди небольшую торбочку. Сверток всегда совершал поездку лишь в один конец: из деревни в город.
