Тайна сокровищ Заколдованного ущелья - Голестан Эбрахим (читать книги бесплатно .TXT) 📗
Сквозь свои большие темные очки ювелирша наблюдала за происходящим, она беспокоилась. Она хотела как можно скорей уехать, уехать без шума.
– Ну ладно, хватит! Кончай скандалить, – сказала она. Слезы подступили к горлу крестьянина, но не пролились.
Он повторил:
– Я на тебе женился, верно?
Бывшая служанка, правовые познания которой за время супружеской жизни расширились, по крайней мере в этой области, уверенно и быстро парировала:
– А я с тобой развожусь! Я сама имею право на развод – ты согласился, палец приложил к договору.
Жена ювелира с возрастающей тревогой сказала:
– Маджид, голубчик. Поторопись, похлопочи там.
Маджид Зейнальпур слышал, но ничего не ответил ей: он продолжал грузить поклажу на мулов, закреплять и завязывать веревками груз. Художник наблюдал за ним. В тишине только бубенцы на шеях животных чуть позвякивали. Потом художник улыбнулся, подошел к супруге ювелира. «Думаешь, он из благородства или из благодарности за хлеб-соль так смиренно молчит? – мысленно спросил он сам себя. И, снова взглянув на Зейнальпура, усмехнулся:
– Знаю я этих Зейнальпуров, фанфароны они все!»
Крестьянин, словно собравшись с силами, оставил жену и присоединился к своему архитектору. Хотел тоже чем-то помочь, но все валилось у него из рук. Растерянно, в полном изнеможении он проговорил:
– Вот что ты натворил – на мою голову.
– Все готовы? – заорал погонщик.
Бубенцы зазвенели. И тогда крестьянин увидел, что прежняя жена тоже тут, и внезапно понял, что и она намерена уехать, уже собрала узелок. Он был окончательно сбит с толку. Ведь она-то не городская, долгие годы она была здесь, при нем. Одним прыжком он очутился возле нее, сердито закричал:
– А ты куда?
Жена молча смотрела на него.
– Я спрашиваю: куда ты?
Женщина сделала шаг к остальным. Крестьянин схватил ее за руку, заступил дорогу, негодующе прошипел:
– Не дури… Убью!
Но женщина спокойно отодвинула его в сторону. И прошла мимо.
Крестьянин застыл на месте. Он слышал, как за его спиной она уходила. Теперь слух его улавливал только кряканье погонщиков, подсаживавших путников в седло, скрип кожи да звяканье бубенцов. Когда он поднял голову, то понял, что все это, все, что произошло, уже позади, у него за спиной. А перед ним далеко, очень далеко, дальше, чем посещавшие его сны или грезы, по всему склону разбросаны обломки крушения, черные в лучах утреннего солнца от собственной тени. Он повернулся. Все уже сидели в седле. Они словно ждали чего-то, но только художник смотрел на него. Потом погонщик сказал:
– Ну, скажем салават на дорожку!
К салавату присоединились одни погонщики. Все тронулись в путь. Художник ехал последним.
Один раз крестьянин заметил, что художник оборачивается и глядит на него. Мулы спускались вниз по склону, пока не скрылись в ущелье. Сначала слышалось лишь звяканье бубенцов и фырканье животных, потом донеслись голоса. Некоторое время крестьянин смотрел им вслед, потом, когда увидел, что они далеко, уже подходят к перевалу, повернулся и пошел. Он возвращался.
Караван мулов миновал перевал, добрался до гребня горы. Сначала до путников докатился шум, потом издали открылась панорама строящейся дороги. Большие ножи бульдозеров толкали перед собой кучи щебня и земли. Бульдозеров было не так много, они ползли медленно. Тяжелые, массивные, они с грохотом двигались вперед, потом разворачивались. Художник видел, как сверкали на солнце их ножи, на расстоянии казавшиеся такими острыми, светлыми, гладкими, хотя он знал, что вблизи они грязные и старые, зазубренные по краям.
