Персеиды. Ночная повесть - Гончарова Марианна Борисовна (бесплатные онлайн книги читаем полные версии .txt) 📗
– Отличная вещь! – хвастает на улице весь в синяках и ссадинах Сирожа. Даже пить перестал, продолжает тренировки. Знакомые приходят посмотреть. Очень азартная игра. Мы из окна иногда слышим, как они играют: Сирожа и бумеранг – трудное сиплое дыхание, быстрый топот, легкий свист чего-то летящего, мягкий стук и сиплое горестное:
– О-йоооо!!!
Мы вообще-то болеем за бумеранг…
А воон там, чуть дальше, светятся огоньки завода. Очень активно работает завод, потому что спрос большой. Завод тот самый, ликеро-водочный. И домик там стоит неприметный. Домик Миши Мухи.
Когда Миша Муха улетал, ну то есть должен был улетать самолетом в прекрасное далеко, он выставил на продажу свой дом. Ну такой неказистый вроде домик, один этаж, двора нет, садика нет, лавочки нет. А цена – ого!
– Муха, ты сдурел, Муха, совсем? Что за цена за этот сарай, – его люди спрашивали.
– Не покупай, – лениво огрызался Муха.
– Так я и не покупаю, – обижались и уходили.
А один, Бардияш, пришел. Глупый, а думал, что хитрый и пронырливый. И что аферист большой.
И Миша Муха ему сказал:
– Ты купи, Бардияш, ты не пожалеешь. Буду улетать, – таинственным шепотом добавил Муха, – что-то покажу. Ты купи-купи, Бардияш, не будь дураком, слушай. Увидишь, я тебе говорю.
И Бардияш купил не думая. Потому что был дураком.
Ну я ж его знаю, Бардияша. Он был моим одноклассником. И, оценивая даже не уровень его образования, а его странные глупые поступки, наш учитель математики Владимир Иванович говорил:
– Между тобой, Бардияш Василий, и здравым смыслом – сто тысяч километров пути по бездорожью. Вы никогда не встретитесь.
А тут как раз мама Бардияша, которая была на заработках в Италии, потребовала вложить заработанное. Сказала купить дом. Но посоветоваться. Ну Бардияш и посоветовался. С Мишей Мухой, продавцом.
И в последний день, когда такси уже стояло у дома в ожидании, Миша повел Бардияша в подвал.
В темном сыром помещении из стены торчала тонкая трубочка. Под трубочкой на старой табуретке стояла трехлитровая стеклянная банка. В банку ме-е-е-едленно капало.
– Три капли, – торжественно прошептал Муха. – Три капли в минуту. И не больше. Заклинаю тебя, Бардияш! А то будет плохо. Совсем плохо! Ты видишь, трубочка заклеена, оставлена ма-лень-ка-я дырочка. Должно капнуть только три капли. В минуту. И все. И получается трехлитровая банка в день. Этого для жизни достаточно. Заклинаю тебя, Бардияш, заклинаю! Если начинает капать четыре!!! – Муха даже побледнел от ужаса, закрыл глаза и прижал ладони к щекам. – Немедленно – заклинаю! – заклеивай трубочку и считай. Только три! Только три в минуту! Заклинаю!
Бардияш понюхал. Из банки отчетливо пахло спиртом.
– Посмотри на меня внимательно, Бардияш, – настаивал Миша Муха, – посмотри! Ты понял?
Бардияш посмотрел. Глаза его уже где-то мечтательно гуляли. Но он кивнул, что понял.
– Вопросы есть? – напоследок спросил Муха. – Тебя интересует – что, откуда?
Бардияш отрицательно покачал головой. Глаза его разгулялись вовсю.
Эх, Бардияш, Бардияш! Где он был, где был твой здравый смысл?.. Нет, прав был Владимир Иванович, ох прав!..
– Заклинаю, а то будет плохо! – громко из окна такси грозил Миша Муха. – Заклина-а-а-а-а-а-аю-ю-ю-ю-ю-ю… Только три-и-и-и-и-и!.. – Машина взревела и унесла Муху в прекрасное далеко…
Бардияш тут же бегом собрал по дому пустую посуду: банки, кастрюли, вазы. Снес все в подвал, достал перочинный ножик и… проковырял в трубочке большое отверстие. Оттуда щедро и ароматно полилось.
Буквально за сутки мастер цеха ликеро-водочного завода «Буковинский праздник» с удивлением обнаружил серьезную утечку спирта. Дирекция вызвала милицию. Следственная группа вызвала двух рабочих, которые аккуратно вскрыли плитку в цехе, и следователи пошли вдоль незаметной с первого взгляда «левой» тонкой трубки, которая привела их в соседний, стоящий за хлипким забором неказистый домик. А дальше было дело техники. В подвале дома был обнаружен в хлам пьяный Бардияш, и, пока он проспался, пришел в себя и протрезвел, Муха уже улетел. А Бардияш, бедный жадина Бардияш, теперь выплачивает штраф…
А вот какой прекрасный человек живет в соседнем доме. Он-то наверняка спит уже. Дисциплинированный, ответственный. Красивый, умный, воспитанный, спокойный. Саша.
Саша на днях сделал предложение Даше.
Даша отказала, объяснив, что еще не готова.
Саша очень страдал. Виду не подавал. Но три дня никуда не выходил, сидел дома, шептал:
– Ах! Эта Даша!.. Никогда-никогда не полюблю больше!
Даша, конечно, тоже страдала, плакала, ведь отказывать хорошим людям так сложно. А Саша ведь очень хороший.
Чтобы утешить несостоявшуюся невесту в ее переживаниях, Сашины родители подарили Даше в ее коллекцию Барби нового поколения, а Дашины родители подарили Саше книгу. Они знали, что, несмотря на свои пять лет, он очень любит читать…
Глава третья
Почтовые истории
Время относительно, когда ты сидишь одна, а вокруг тебя плещется ночь. Кто знает ночные бдения – понимает. То ли вчера, то ли сто лет назад – уже не имеет никакого значения. Эта память аккуратно сложена, как газеты 1914 года с портретами красавиц сестер милосердия и благородных офицеров царской армии в старый сундук с округлой крышкой и металлическими углами. Как вырезки из журнала «Огонек» времен перестройки с публикациями еще вчера опального любимого Довлатова.
Ужасные девяностые. Времена смутные. Времена жуликов, мошенников, авантюристов, доморощенных целителей и экстрасенсов. Время веерного отключения света и ночных страхов, неожиданных и шокирующих новостей.
Стыдно сказать: учителя получали зарплату… водкой, а старшеклассники эти ящики с водкой и разгружали в школьном дворе. Но наши педагоги, униженно мотаясь по городу в поисках сбыта своей зарплаты, все равно работали на совесть, дети поступали в лучшие вузы страны. И люди верили в лучшее. И хотели чудес. И чудеса не заставляли себя ждать.
После объявления перестройки вдруг потянулся сначала тоненький ручеек писем из-за рубежа. И что греха таить, бывало, что и небольшое наследство получали люди. А чем дальше, тем больше открывались пути-дорожки. И со временем хлынули в город потоки корреспонденций в элегантных конвертах с логотипами различных адвокатских контор. Писем на гербовой бумаге с печатями и, главное – цифрами, цифрами, цифрами. Просто город наш во времена лихие еще в позапрошлом веке все время захватывали. То одни через город бегут, то другие скачут, то третьи едут. Власть все меняется и меняется. То одна власть придет, то другая притащится. То под пьяную руку вообще наш город разделили на три части. Людям это надоело – не жизнь, а прятки: ховайся без конца сам, урожай прячь или нажитое, накопленное. Короче, стали уезжать, эмигрировать. А в девяностые принялись разыскивать своих родных. Кто сам, а кто и через кампании или адвокатские фирмы. И потянулись домой к моей маме просители за переводом с английского и на английский. Тогда еще у нас не было бюро переводов, помогали по-дружески, по-соседски и бесплатно. Мама за «большое спасибо, мадам Гончарова, чтоб вы были здоровы», а я – за «дай Бог тебе, Марусенька, жениха щедрого и красивого».
По городу поползли слухи, что потомки эмигрантов получают из-за границы посылки с подарками, деньги и даже наследство.
Уже знакомая нам баба Надя была первым человеком в этом списке, но далеко не последним.
Сколько лет она ходила к моей маме переводить письма из Канады. И писать ответные. Большая, грузная, с палкой, уже тогда очень пожилая и всегда в сопровождении маленькой, такой же пожилой, собачки с седой мордой. Они еле подымались к нам, на второй этаж, одинаково переваливаясь как уточки. Тут сыды, бросала собачке баба Надя и, хрипло дыша, долго снимала галоши, оставалась в больших толстых вязаных носках, проходила в комнату, прилежно удобно усаживалась. Мама давала ей время перевести дух, приносила воду. Чуть отдохнув, баба Надя доставала откуда-то из своих многочисленных надетых одна на другую кофт элегантный узкий бледно-голубой конверт. Мама разворачивала письмо всегда на одинаковой полупрозрачной хрустящей бумаге и начинала переводить:
