Второй шанс - Дессен Сара (прочитать книгу .txt) 📗
— Если разбудишь ее, я тебя убью!
От удивления я так и застыла на месте, потом опасливо отступила назад и нерешительно пролепетала:
— Извини, я только…
Хайди широко открыла глаза, а потом, сузив их до щелочек, огляделась по сторонам. Увидев меня, она сильно удивилась и вдруг совершенно неожиданно расплакалась.
— Боже, Оден! — запричитала она, сдерживая вырывающиеся рыдания. — Извини меня, пожалуйста, я совсем забыла, что ты должна… и потом, я думала… ой, это вовсе не оправдание…
Хайди смолкла, продолжая осторожно покачивать крошечную девочку, безмятежно посапывающую на ее руках. Даже не верится, что это хрупкое, беззащитное существо — моя сводная сестра!
С растерянным видом я оглядела комнату, пытаясь сообразить, где искать отца. И определила, что источник громкого рева не настоящий океан за окном, а маленькая белая коробочка на журнальном столике — ну, знаете, такой специальный генератор звуков природы. Вот скажите, кто слушает записанный на пленку шум океана, когда в двух шагах находится самый что ни на есть настоящий?! Прямо бессмыслица какая-то!
— Гм, — заговорила я снова, стараясь привлечь внимание плачущей Хайди. Да где там! Ее рыдания перемежались с громкими всхлипами и тонули в ревущих волнах фальшивого океана. — Могу я… помочь?
Судорожно всхлипнув, Хайди подняла на меня взгляд. Боже мой, на кого она стала похожа?! Под глазами темные круги, на подбородке красноватая угревая сыпь.
— Нет-нет, все в порядке, — ответила она без энтузиазма, а по щекам потекли новые потоки слез. — Я просто так… все хорошо, честно.
С моей точки зрения, хорошего здесь было мало. Однако мне не удалось продолжить мысль, поскольку в дверях появился папа с кофе и коричневым бумажным пакетиком в руках. Измятые брюки цвета хаки, расстегнутая верхняя пуговица на рубашке, сползшие на кончик носа очки — кое-что в этом мире совершенно не меняется! Разве что на лекциях отец щегольнет галстуком и твидовым пиджаком, ну а кроссовки — неизменный атрибут, не зависящий от выбора одежды.
— Ты уже здесь! — обрадовался папа и обнял меня. Пока он сжимал меня в крепких объятиях, Хайди прикусила губу и с отрешенным видом уставилась на океан за окном. — Как доехала? — спросил отец.
— Хорошо, — ответила я, принимая предложенный кофе. Второй стаканчик он взял себе, а последний поставил на стол перед Хайди. Та бросила на стакан непонимающий взгляд, будто видела его впервые в жизни.
— Ты уже познакомилась со своей сестричкой? — поинтересовался папа.
— Пока нет.
— Тогда не будем терять время! — Он отложил пакет и склонился над Хайди, чтобы взять ребенка. Хайди в очередной раз всхлипнула, но папа даже глазом не моргнул и повернулся ко мне с младенцем на руках. — Вот она, наша Фисба!
Я посмотрела на миниатюрное личико новорожденной сестрички и поразилась ее кукольным чертам. Крохотные остроконечные реснички обрамляют закрытые глаза. Пухлые щечки, редкие волосики. Одна ручка высунулась из пеленки, а на ней малюсенькие пальчики, сжатые в крошечный кулачок.
— Какая красивая! — произнесла я фразу, приличествующую случаю.
— Настоящая красавица! — гордо улыбнулся папа, покачивая малютку на руках, и тут ее глаза открылись.
Она посмотрела на нас, моргнула пару раз и неожиданно, совсем как ее мать перед этим, заплакала.
— Ну вот, — огорчился папа, пытаясь ее снова укачать, но Фисба заревела еще пуще. — Дорогая? — повернулся он к Хайди, до сих пор не сдвинувшейся с места и не поменявшей позы, только руки устало повисли по бокам. — Кажется, малышка проголодалась.
Словно робот, Хайди молча повернулась к нему, забрала Фисбу и отвернулась к окну. А девочка ревела все громче и громче.
— Давай оставим их одних, — предложил отец.
Захватив со стола бумажный пакетик, он жестом поманил меня за собой к раздвижным стеклянным дверям, ведущим на террасу. В другой раз я бы обязательно лишилась дара речи от открывшегося взору пейзажа — сразу перед домом простирался песчаный берег и бескрайний синий океан. Но сейчас я нет-нет, но кидала взгляд в сторону гостиной, из которой Хайди вышла, так и не притронувшись к кофе.
— Она не заболела? — не удержалась я от вопроса после того, как отказалась от кекса, вынутого папой из пакета.
— Нет, просто устала, — объяснил отец, откусывая кусочек от кекса. Крошки посыпались на рубашку. Он смахнул их рукой и продолжил: — Малышка ночами не спит, а от меня пользы мало из-за строгого режима сна. Сама понимаешь, для успешной работы необходим полноценный девятичасовой сон. Я по-прежнему пытаюсь уговорить ее нанять няню, но Хайди против.
— Почему?
— Ну, ты же знаешь Хайди! — воскликнул он так, будто я действительно ее хорошо знаю. — Она привыкла справляться сама, и ей обычно удается преодолевать трудности. Не волнуйся, через пару месяцев, а они самые трудные, все утрясется и Хайди придет в себя. Вот помню, когда Холлис родился, мама чуть с ума не сошла. У твоего братца были такие сильные приступы колик — мы ночами не спали с мамой, укачивали его на руках, а он вопил словно резаный. А его аппетит! Господи! Он высасывал все молоко до последней капли и все равно оставался голодным…
В который раз папа завел старую шарманку о трудностях воспитания детей, знакомую мне до последнего слова, так что я, попивая кофе, пустилась в созерцание местных достопримечательностей. Слева от нас стоит еще несколько домов, а после них начинается общественный пляж, уже «оккупированный» многочисленными пляжными зонтами и загорающими. Вдоль пляжа тянется набережная с дощатым настилом, окруженным торговыми павильонами.
— Ну а сейчас, — смяв в руках обертку от кекса, папа сунул ее в пакет, — мне надо вернуться к работе. Так что давай я покажу твою комнату, а поговорим потом за ужином. Как тебе такой план?
— Я не против.
Мы вернулись в дом, который по-прежнему захлестывали оглушительные звуки океана. Папа укоризненно покачал головой, склонился над генератором шума и выключил его. Внезапно наступившая тишина оглушила своей бездонностью.
— Ты еще работаешь над книгой? — спросила я, чтобы только нарушить ее.
— Да, знаешь, меня наконец-то посетило вдохновение, и я скоро закончу роман, — ответил папа. — Остались последние штрихи: дописать да соединить части воедино.
По лестнице мы поднялись на второй этаж и прошли мимо детской комнаты. Через приоткрытую дверь я воочию разглядела розовые стены с шоколадно-кремовой окантовкой, которые Хайди описывала в письме. Правда, внутри стояла тишина и никто не плакал. По крайней мере, я ничего не услышала.
Папа открыл дверь следующей комнаты, приглашая войти.
— Извини за тесноту, — прибавил он, когда я остановилась на пороге. — Зато из этого окна самый лучший вид.
И он не шутил. В крошечной комнате едва умещались односпальная кровать с комодом — да, не хоромы, зато единственное окно выходит на безлюдное пространство из песка и воды.
— Здорово! — решила я.
— Согласен. Это мой бывший кабинет. Правда, когда мы устроили детскую за стенкой, пришлось переехать в дальний конец дома. Не хотелось тревожить малышку шумным творческим процессом. — Папа усмехнулся, словно поделился со мной удачной шуткой. — К которому, кстати, самое время возвращаться. Для моего творчества утро — самая продуктивная часть дня. Увидимся за ужином, договорились?
— Хорошо.
Я посмотрела мельком на часы: всего пять минут двенадцатого. Ладно, найду чем заняться.
— Отлично.
Папа пожал мне руку и, бормоча что-то себе под нос, ушел. Когда он проходил мимо розово-шоколадной детской, я услышала стук закрываемой двери.
Я проснулась в шесть тридцать вечера от детского плача.
Впрочем, слово «плач» вряд ли даст точное представление о переливчатых воплях, рвущихся из сестричкиной глотки: Фисба надрывалась с такой яростью, словно решила доконать всех своим ревом, а заодно вознамерилась испытать пределы возможностей своих легких. Крики малышки были прекрасно слышны из-за тонкой стенки между нашими комнатами, но когда я вышла в коридор в поисках ванной, то чуть не оглохла от вибрирующих децибел.
