Мистификация - Ирвинг Клиффорд (книга регистрации txt) 📗
Детали послания были действительно важны. Перед моим отъездом из Нью-Йорка по "Макгро-Хилл" поползли слухи, что замысел книги может выйти на свет раньше, чем планировалось, кое-кто даже устроил по этому поводу скандал. Рискованная ситуация. По плану весь мир в целом и сам Хьюз в частности ничего не должны были знать до того, как книга попадет в типографию и отправится на книжные прилавки. Немалым подспорьем в нашей обороне на случай, если после официального объявления возникнут какие-то проблемы, было все ухудшающееся здоровье невидимого миллиардера. Что касается обновленных условий контракта со мной, то после длительных препирательств в Помпано-Бич, как я расписывал потом, с "кровью, потом и слезами", он все-таки обналичил чек и получил двести семьдесят пять тысяч долларов, тем самым загнав себя в ловушку. С этого момента "Макгро-Хилл" получало права на публикацию автобиографии независимо от того, даст Хьюз свое окончательное одобрение или нет. Я сомневался, стоило ли включать данное условие в приложение к контракту, так как это казалось мне слишком наглым ходом. Но оно могло убедить издательство в том, что Ховард, в прошлом один из самых непредсказуемых людей на Земле, переиграл самого себя. Разумеется, в реальности Хьюз не мог так поступить, это было бы просто смешно, но люди видят то, что хотят видеть, поэтому в "Макгро-Хилл", казалось, никто не удивился.
Вся цепочка событий, начиная с предполагаемой ярости Хьюза по поводу договора с "Лайф" и заканчивая предложением вернуть аванс, являлась изящной мистификацией. Издательство выработало новый подход к делу. Теперь они воспринимали моего героя не как эксцентричного и, скорее всего, чокнутого персонажа, а как богатого и хитрого человека; они боялись его. Более того, в "Макгро-Хилл", кажется, поверили, что я обладаю над Хьюзом определенной властью. Роберт Стюарт после прочтения рукописи даже заметил, что Ховард относится ко мне как к сыну.
Ему удалось схватить самую суть. Переписывая текст, я вставлял замечания и целые абзацы, призванные создать именно такое впечатление. Мне было известно увлечение Стюарта Фрейдом и психологией в целом. Правда, одной проблемы я не предусмотрел: мои старания вселили в боссов издательства почти неограниченную веру в возможности Клиффорда Ирвинга. По их мнению, стоило мне щелкнуть пальцами, как самый богатый человек Соединенных Штатов прибежит и падет передо мной на колени.
Через день после моего возвращения из Пальмы на Ибицу прилетел Дик, чтобы обсудить ключевые моменты. Сначала мы решили, что основная ответственность за переработку записей в автобиографию будет лежать на мне. Для построения хотя бы грубой хронологии нам нужно было поменять местами многие сцены; тем не менее некоторые неожиданные откровения мы решили оставить в неизменном состоянии, дабы придать повествованию спонтанность воспоминаний, когда Ховард время от времени возвращался к наименее правдоподобным историям, о которых поведал мне в самом начале. Например, в интервью, записанных в Нассау, он отказался обсуждать свои первые сексуальные опыты, но зато сочинил рассказ об оргии в Монтерее, штат Калифорния, с участием двух девушек и пилота по имени Фрэнк Кларк. Во время калифорнийской беседы Хьюз признался, что выдумал эту историю от начала до конца. А потом, со слезами на глазах, рассказал душещипательную байку о том, как в пятнадцать лет приехал в загородный домик своего отца рядом с Гальвестоуном, где в первый раз познал женщину – любовницу родителя, – а после с ужасом осознал, что пьяный в хлам Ховард-старший наблюдал все представление через приоткрытую дверь. Тот инцидент серьезно повлиял на всю его дальнейшую сексуальную жизнь. Противоречивые откровения, естественно, были такой же выдумкой, как и те истории, которым они противоречили. Сами того не сознавая, мы написали роман, и наших творческих способностей с лихвой хватило на то, чтобы рассеять любые сомнения со стороны "Макгро-Хилл" или "Лайф" в подлинности описанных инцидентов.
Но драматическая составляющая была более чем важна, и я отказался жертвовать ею в угоду нуждам хронологии. Держать весь замысел в голове и затем перестроить его мог лишь один человек, и поэтому я хотел сделать это в одиночку. Не только объективность, но и гордость вкупе с тщеславием подгоняли меня. Хотелось оставить печать своей личности на книге. Дик, кажется, понял мои желания и добровольно уступил мне дорогу.
– Просто напишу приложения, – уверял я его, – и буду приходить сюда примерно каждую неделю, демонстрировать наш текст.
Второй проблемой, требовавшей скорейшего разрешения, были деньги. Эдит, под именем Ханны Розенкранц, полетит в Цюрих через несколько дней, чтобы обналичить чек на двести семьдесят пять тысяч долларов. Затем, зимой, книга выйдет в печать, и мы получим еще триста двадцать пять тысяч. Мы с Диком до сих пор просто не могли себе представить такую кучу денег.
– И что, черт возьми, мы будем с ними делать? – спросил он.
Мы столкнулись с забавным положением, в котором оба могли стать миллионерами. И, несомненно, стали бы, если бы книгу опубликовали, а к нам потекли проценты с продаж. В качестве авторов ни один из нас не был готов к такой возможности; в качестве мошенников мы даже не рассматривали такую версию событий, не пытались честно взглянуть в лицо новой жизни. В качестве финансистов мы посредственно владели таблицей умножения, хорошо умея складывать два и два. Более того, целую кучу денег надо было где-то хранить, пока не наступит то неопределенное будущее, когда нам придется вернуть ее или употребить на собственные нужды.
– Мы их во что-нибудь вложим, – объявил я. – Соберем неплохой портфель акций и облигаций, будем получать тысяч пятьдесят в год только с процентов.
– Из которых мне пойдут двадцать или пятнадцать тысяч, – задумчиво произнес Дик. – Ну что ж, такой план вполне осуществим. Я смогу купить дом. Джинетт всегда хотелось свой собственный домик, ничего экстравагантного, просто милое гнездышко с тремя спальнями и небольшим бассейном. Это определенно не привлечет излишнего внимания.
Проблема заключалась в том, что мне доставался весь остальной доход – где-то около тридцати пяти тысяч долларов в год. Если прибавить к этому гонорары за будущие романы, то получалась просто заоблачная куча денег. Больше, чем я смог бы потратить на Ибице, больше, чем отнимали бы кругосветные путешествия и поездки в Нью-Йорк два раза в год. Можно спокойно заменить свое двадцатичетырехфутовое корыто на приличную яхту, воплотить все свои мечты и даже больше, купить дом на пятнадцать комнат, нанять слуг и ни в чем никогда не нуждаться.
– Знаешь, – спустя некоторое время признался мне Дик, – я даже не ожидал, что деньги станут для меня такой занозой в заднице и будут причинять столько неудобств. Когда нет денег, мне кажется, проблем куда меньше, чем когда есть горы этого барахла. Черт, да я уже беспокоюсь, куда направлено развитие рынка – вверх, вниз или в сторону, – и, как только найду местечко, где можно будет приткнуть добычу – без всяких нервотрепок, пусть даже с меньшей прибылью, – будь уверен, я это сделаю.
Но у нас имелась и насущная проблема – как распределить двести семьдесят пять тысяч долларов, которые Эдит повезет в Швейцарию. Дик приехал на Ибицу, прихватив с собой анализ финансового положения тысяч американских компаний: три месяца подписки на "Вэлью лайн", путеводитель инвестора, не прошли для моего коллеги даром. Мы приехали в студию, выложили на стол тяжеленный том "Вэлью лайн", свежие выпуски "Трендлайн" и "Грэнвил маркет леттер" и принялись решать, какие акции и облигации нужно купить Ханне.
Сначала нам пришлось решить, собираемся ли мы выплачивать налог на прибыль. Манил соблазн избежать излишних трат, но мы оба признали, что при таких суммах риск попасться слишком велик.
– Боже мой, – сказал Дик, – да с таких денег налогов штук на триста, не меньше, старик! Налоговая служба может висеть у нас на хвосте годами. Но как мы все это оплатим?
