Переводчик - Евстигней И. (книги бесплатно без TXT) 📗
– А-а-а, ну понимаете… – Шах запнулся. После тесного общения с магрибскими стюардессами он пребывал в каком-то медитативно-мечтательном состоянии, поэтому мысли у него текли весьма туго. – Мы хотели поближе познакомиться с вашей страной, с её культурой и историей, посетить ваши музеи, например, знаменитый Метрополитен-музей и Музей современного искусства, сходить в Метрополитен-Опера…
Пограничник мрачно взглянул на моего спутника, видимо, окончательно убедившись в своих подозрениях, и потянулся к большой красной кнопке.
– Постойте, офицер, – я бесцеремонно отодвинул Шаха от стойки. – Мой друг просто шутит. Мы накопили с ним немного деньжат и приехали к вам, чтобы как следует поразвлечься.
Я вальяжно похлопал Шаха по плечу.
– Прежде всего, МакДональде! Ваши гамбургеры – это лучшее, что я пробовал в своей жизни!
Шах поморщился, но я незаметно ткнул его локтем под рёбра.
– Потом Бродвей. Я обожаю ваши мюзиклы. Они просто… крутые. И Диснейленд. Обязательно!
Я посмотрел на Шаха, и тот покорно кивнул головой в знак согласия.
– Ну и, наконец, ваша кола и виски – они лучшие в мире!
Лицо таможенника расслабилось.
– Полностью с вами согласен! Но вашему другу я бы посоветовал так больше не шутить.
Он порылся в столе и протянул нам два комплекта бумаг.
– Заполните въездные декларации.
Я взял свои бумаги и перелистал их. Надо же, оказывается, за те два года, что я не был в Имперских Штатах, здесь произошли разительные перемены… Раньше американцы никаких других языков, кроме своей америколы, признавать не хотели. Вернее, не столько не хотели, сколько не могли. Своих переводчиков-мутантов у них почти не рождалось – слишком уж простой и прямолинейно-правильной была их национальная парадигма сознания, поэтому ментальное здоровье нации было настолько крепким и нерушимым, что фактически не оставляло возможностей для мутаций – поэтому все документы всегда были составлены исключительно на америколе. Я заглянул через плечо Шаха – ну да, привычная америкола. Но моя декларация была переведена на русский! Вот это прогресс!
Я быстро проставил галочки в таможенной декларации – алкоголя на ввоз нет, наркотиков, запрещённой литературы и т. п. тоже – и перелистнул страницу. Так, что тут у нас? «Обязательство»: «…в период пребывания на территории Имперских Соединённых Штатов я обязуюсь…» Несколько минут я ошарашено смотрел на лежащий передо мной листок. «…1. Не надираться в жопу на людях… 2. Не гадить в общественных местах… 3. Не трахать местных тёлок…»
Чёрт, неужели ночь с томиком арабской поэзии всё-таки не прошла для меня бесследно? Я зажмурил глаза, приказал мозгу сосредоточиться и ещё раз перечитал декларацию. Не помогло.
Я покосился на Шаха, но тот заполнял свои листки как ни в чём не бывало. Я сгрёб бумаги со стойки и подошёл к пограничнику.
– Офицер, извините. У меня возникли некоторые трудности… Мне кажется, декларация переведена на русский язык не вполне адекватно. Может быть, я лучше заполню документы на америколе?
Пограничник посмотрел на меня снисходительным взглядом, как на глупого капризного ребёнка.
– В нашем департаменте работает один из лучших переводчиков русского языка в Имперских Соединённых Штатах. Мистер Багбер два года проходил стажировку в Москве, поэтому прекрасно знаком и с русским языком, и с реалиями русской жизни.
Я кивнул.
– О да, конечно, это чувствуется. Извините. Наверное, я немного подустал после долгого перелёта. Сейчас я всё заполню.
Я вернулся к стойке. Действительно, не стоит спорить с одним из лучших переводчиков Имперских Соединённых Штатов. Зачем нарываться?
Так, «не надираться в жопу на людях». Конечно, обязуюсь. Я поставил жирную галочку. Дальше. «Не гадить в общественных местах». Интересно, что под этим имеется в виду – не бросать обёртки от жвачки мимо урны, или слово употреблено в его прямом значении? Ладно, тоже обязуюсь. «Не трахать местных тёлок». А это-то ещё почему?! Насколько я помнил, раньше такого пункта во въездной декларации не было.
– Шах, – я дёрнул его за рукав. – А у тебя в декларации есть пункт про женщин?
Тот непонимающе посмотрел на меня.
– Про каких ещё женщин?
Понятно, значит, это только для русских. Оказывается, про препотентных кобелей Кьёнг всё-таки не шутил… Ха, ничего себе, новость!.. Я едва не расхохотался – ладно, обойдёмся без секса, поди не умру без него за несколько дней – и поставил в квадрате напротив жирную закорючку. Остальные пункты после первых трёх затруднений у меня не вызвали, и уже через полчаса мы с Шахом шагали по гулкому безлюдному терминалу.
– О, фак! Как здесь пахнет свободой! Чуешь? – восторженно произнёс Шах, когда мы с ним вышли на огромную, почти пустую аэропортовскую парковку. Он раскинул в стороны руки и стоял, вдыхая полной грудью влажный морской воздух.
Я пожал плечами. Ну да, меня Америка тоже всегда поражала своим простором и размахом. Здесь всё было большим, по-настоящему большим, огромным и крутым. Но говорить о свободе? Я насмешливо посмотрел на Шаха.
– Пахнет свободой? В президентской империи-то?
– Да. Только не в том смысле, в котором ты думаешь…
Новый гигантский «Форд», который в любом европейском городе занял бы полторы дорожные полосы, вёз нас по улицам Нового Нью-Йорка. Шах, не отрываясь, пялился в окно на проходящих мимо американок. Я тоже время от времени бросал на них заинтересованный взгляд – по правде говоря, там было на что посмотреть… пусть даже и благодаря стараниям генных инженеров. Но какое это имеет значение?
– Какое здесь всё… ма-а-асштабное, – восхищённо протянул Шах, провожая глазами очередную обладательницу крутых бёдер, мерно колышущейся груди не меньше четвёртого размера и пухлых губок. – Жаль только, что нам здесь ничего не светит.
Он обречённо вздохнул.
– Почему же?
– А ты посмотри на их альфа-самцов…
Так называемые "альфа-самцы" здесь и впрямь были как на подбор – просто-таки голливудские секс-символы все как один. Тяжёлые волевые подбородки, широкие плечи, накачанные торсы – было видно, как под одеждой играют их мощные мышцы.
– Ну и хорошо, что не светит, – я откинулся на спинку сиденья.
– Почему это? – Шах удивлённо посмотрел на меня.
– Потому что на таможне с меня взяли подписку не трахать местных баб.
– С тебя взяли такую подписку?! Ты шутишь?
– Нет.
– А почему? Ты больной что ли?
– Никакой я не больной, придурок. Просто я русский. Генетика у меня плохая, ясно? Потом объясню.
Я отвернулся к окну и в который раз мысленно выругался – и что только меня дёрнуло выкрасть этого придурка из психушки? У него же все мысли только о бабах. Будущий властитель мира… Я даже содрогнулся при мысли об этом.
В течение следующих двух дней мне удалось ему отомстить. За всё. С тайным злорадством я затаскивал его в Макдональдсы и Кинг-Бургеры, скармливая ему горы гамбургеров и чизбургеров и заставляя запивать их приторной колой. В первый же вечер после нашего приезда Шах фамильярно сгрёб меня под локоть в холле гостиницы и сделал приглашающий жест рукой:
– Мы идём ужинать в "Coolest, Best & Most", лучший ресторан Нью-Нью-Йорка и любимый ресторан их императора… то есть, как его, президента. Сегодня я угощаю.
Я высвободил руку и покачал головой:
– Нет, Шах. Сегодня вечером мы идём ужинать в «Кинг-Бургер». Видел за углом огромную стеклянную арку? Вот туда. За нами наблюдают, в этом можно не сомневаться. Поэтому нам нельзя вести себя подозрительно хотя бы первые пару дней. Так что извини, но пока тебя ожидает фаст-фуд, мюзиклы и Диснейленд. А дальше посмотрим.
Шах с мольбой посмотрел на меня.
– Алекс, но нас там отравят. Может, всё-таки в ресторан?
– Нет, – я решительно взял его за рукав и потащил через улицу…
Мы сидели за добротным металлическим столиком, заставленным пакетиками с гамбургерами и стаканами колы. Прямо под нами, под стеклянным полом проносились большие американские машины, и вообще всё вокруг было большим, нет, даже крупным — крупные автомобили, крупные дома, крупные особи женского пола с крупными прелестями, крупные особи мужского пола с крупными торсами, и крупные гамбургеры, в одном из которых сейчас тоскливо ковырялся Шах.
