Переводчик - Евстигней И. (книги бесплатно без TXT) 📗

Шах исподлобья посмотрел на меня:

– А кто такой этот твой буратино? И почему ты мне угрожаешь?

Но я уже захлопнул дверь.

Я спустился к конторке портье, расплатился за гостиницу и спросил, может ли он доставить по адресу пакет. Тот кивнул и протянул мне кусок плотной бумаги. Я завернул книгу, сверху чёткими крупными буквами вывел название улицы и имя Аль-Азифа, и, задумавшись на мгновение, внизу приписал:

Портье ошарашено уставился на меня. Ещё бы, иностранец вот так вот запросто пишет, да мало того пишет – сочиняет! – стихотворение на арабском и при этом не впадает в наркотический транс! Да это невероятно! Я не сомневался, что сегодня же эта новость распространится по ИДАРу со скоростью света, но мне было наплевать.

В аэропорту Анфа столицы Магрибского вилайета Истинно-Демократической Арабской Республики официально нас никто не провожал, хотя я заметил с десяток агентов в гражданской одежде, не спускавших с нас глаз. Но мне и на это было наплевать. Мы с Шахом беспрепятственно погрузились в самолёт Истинно-народной авиакомпании, после чего я ещё раз мысленно вознёс хвалы их Всевышнему, удобно подоткнул под голову шёлковую подушку и, бессовестно отдав улыбчивых толстушек-стюардесс на съедение моему приятелю, который одаривал их неприкрыто плотоядными взглядами, провалился в глубокий сон.

Я любил приходить сюда, любил сидеть между нитяными ветвями ивы, слушать тихое журчание воды в неглубокой чаше фонтана, где в мутноватой воде между крупными белыми и зелёными глазурованными плитками колыхались-стелились изумрудные пряди водяного мха. Вскоре я познакомился со всеми, сдружился с Хананием и Мишаэлем, которые привели меня сюда. Новые люди здесь появлялись редко. Вполуха я вслушивался в их разговоры о каком-то едином боге, добром и вселюбящем. Меня не трогали. Радушно приветствовали, угощали маслянистым травяным настоем или горячим финиковым вином, которое подогревали тут же, на каменном очаге, специально для меня, жалостливо глядя, как я кутаюсь в тёплый шерстяной плащ, сотрясаясь в мучительном ознобе. Только один раз Ханания, не выдержав моей отстранённости, подскочил ко мне, принялся стучать маленьким смуглым кулаком по моей грудной клетке и с горячностью и отчаянием кричать:

– Ну же, Накиру, разве ты не слышишь, как ОН стучится в твоё сердце?! Открой ему дверь, впусти его в свою душу!.. Прими его! Ты слышишь, как он стучится?!

Но Даниил, как звали того невысокого коренастого мужчину с дружелюбным лицом, остановил его.

– Не нужно торопиться, Ханания. Каждый человек идёт к богу своей дорогой. И думается мне, что Накиру предстоит пройти очень долгий путь, верно?

Я пожал плечами. Долгий путь? Кто знает… и кто знает, не теку ли я подобно великой перевёрнутой реке Евфрат в обратную сторону?..

– Мальчик мой, ты похож на озлобленного уличного щенка. Для чего ты всюду носишь с собой кинжал? И не снимаешь его даже здесь? Разве здесь тебя могут обидеть? Разве ты чувствуешь среди нас какую-то опасность?

Я дёрнулся и машинально нащупал рукоять кинжала.

– Я знаю, мир вокруг нас полон насилия. Но, отвечая насилием на насилие, ты лишь умножаешь зло.

– А мне плевать, что я там умножаю. Они отняли у меня всё! Отца, мать, мою любимую… И я не собираюсь прощать им…

– Всё? – перебил меня Даниил. – Насколько я знаю, твои родители оставили тебе щедрое состояние. Ты богат.

– Мне не нужны эти проклятые деньги! Они не приносят мне ничего – ни счастья, ни любви!..

– Вот видишь, – мой собеседник мягко положил руку мне на плечо. – Ты сам уже многое понял. Так и насилие – оно не принесёт тебе ничего. Ни любви, ни счастья. Оно лишь приумножит твою злость и боль. Я знаю, пока ты этого не понимаешь и не согласен со мной. Когда-то я сам был таким, как ты. Но, я думаю, со временем ты поймёшь, что лишь добро множит добро, а любовь множит любовь. Понимать – это же твоя профессия… – и он тепло улыбнулся.

Даниила любили все. Да и невозможно было не любить этого скромного и улыбчивого человека. Его глаза излучали такой мощный свет, что, казалось, внутри у него горит неугасимое яркое пламя… пламя любви к людям и искренней веры в своего отречённого от себя и жертвующего собой бога. Сюда, во дворику реки, он вырывался нечасто. Но иногда мы сталкивались с ним в летнем дворце, где располагалась царская канцелярия и где он часто бывал по долгу службы как личный царский советник и прорицатель, поставленный Навуходоносором «главным начальником над всеми мудрецами Вавилонскими» [31]. Несколько раз он приглашал меня прогуляться с ним, и мы долго бродили по узким улочкам старого города и говорили обо всём. Мне нравилось разговаривать с этим мудрым человеком. Он не пытался говорить со мной о своём боге, но его слова почему-то бередили душу и успокаивали одновременно. После этих встреч у меня в голове начинала роиться туча вопросов, но голодная гиена-тьма на время трусливо отступала, давая мне передышку.

Я возвращался домой далеко за полночь, стараясь засиживаться допоздна в какой-нибудь дружеской компании. Отпускал спать прислужницу, долго стоял под струёй горячей воды, вытекавшей из пузатой медной бочки, которая громоздилась во дворе на высоких козлах и за день докрасна раскалялась под палящим солнцем. Выпивал обжигающий настой с мёдом, жгучим имбирём и миррой, чтобы хоть ненадолго загасить внутренний холод, бросал в высокий глиняный кувшин, стоявший в углу спальни, очередной круглый камешек… ещё один день без неё, без воздуха, без жизни… и сворачивался тугим калачиком под толстым шерстяным покрывалом в безуспешной попытке скрыться от окружающей меня тьмы. Но, стоило мне лишь закрыть глаза, как ненасытная гиена-тьма подкрадывалась к моей кровати, обдавала леденящим дыханием, ложилась холодной каменной плотью на грудь, и меня вновь захлёстывала волна знобящей тревоги.

Тревога, тревога, моя подруга, моя возлюбленная, моя жена, когда же ты отпустишь меня из своих цепких до боли объятий?

Имперские Соединённые Штаты. Пустота

Аэропорт Нью-Нью-Йорка был огромным, гулким и пустым. Построили его с поистине имперским размахом – ещё бы, в самой крутой стране мира всё должно быть самым крутым, в том числе и аэропорт – хотя при нынешнем международном трафике вполне хватило бы терминала раз в сто поменьше.

Сотрудник паспортной и таможенной службы в одном лице, дюжий рейнджер кровь с молоком, взирал на нас с нескрываемым подозрением.

Да и впрямь, было от чего. Гражданин Поднебесной (чужой!) и гражданин России, имеющий наружность гражданина Поднебесной (непонятночужой!), прибывшие из Истинно-Демократической Арабской Республики (самой опасной страны на свете!), да ещё и без всякого багажа!

Минут десять пограничник внимательно изучал наши паспорта. Пока он проверял наши данные по компьютерной сети, я стоял и покрывался холодным потом. Но служба госбезопасности Камеля Атласа сработала на отлично, а его российские и китайские коллеги, судя по всему, пока что медлили с активными действиями – из каких соображений, мне не хотелось даже думать – поэтому проверку мы прошли.

– Цель визита в нашу страну? – пограничник наконец-то оторвал взгляд от экрана и пристально уставился на Шаха.