Наталья - Минчин Александр (библиотека электронных книг .txt, .fb2) 📗
Мы идем. Она садится в машину и открывает окно.
— Ты мне позвонишь, Санечка?
Я смотрю на нее. Мягкая улыбка окрашивает ее нежные черты.
— Завтра? Как обычно, в девять утра, хорошо?
— Как ваше величество прикажет…
— До свиданья, Санечка, спокойной ночи.
— Сегодня она будет спокойной.
Я долго бреду домой в одиночестве. Не спешу. Мы так и не поговорили ни о чем. Захожу в комнату и закуриваю сигарету. Все здесь дышит ею. Пакет, зажигалка, влажное полотенце, смятая простыня, сигареты, ежегодник «Судоимпорт», который она мне подарила для записей. Я раздеваюсь и ложусь в постель. Она пахнет. Утыкаюсь носом в подушку и засыпаю, завернувшись в ее запах.
— Санечка, доброе утро. Ты хорошо спал?
— Спасибо, да. А как ты добралась?..
— Нормально, он спал, так что душеспасительных бесед не состоялось, а папе пластинка очень понравилась. Сказал спасибо и, по-моему, о чем-то догадывается. Он ее в восемь утра слушал, уходя.
— Я рад.
— Саня… папа улетает вечером сегодня из Шереметьева. И я должна целый день мотаться по заказам, выкупать их, чтобы отправить с ним: икру, крабы и прочее, для Аннушки и мамы. Они очень любят, а там это дорого стоит. Я не могу тебя увидеть сегодня, и мне очень жалко. Я так хотела. Ты не обижаешься?
— Нет, Наталья, все в порядке.
— Санечка, не обижайся, пожалуйста. Я тебя очень прошу. Когда ты говоришь, что все в порядке, это значит, что все не в порядке и ты обижаешься. Ты мне позвонишь завтра?
— Как я могу не…
— До свиданья. До завтра.
Я выхожу из будки телефона-автомата. Итак, целый день впереди, ожидания до завтра. Надо бы в институт съездить. Такая тоска, просто ужасная. Но дома сидеть тоже пусто и одиноко. Ладно, если в пять минут такси поймается, поеду, если нет, то не поеду.
Я стою у края тротуара. По логике, думаю я, эта дорога односторонняя, от центра в сторону «Ждановской», пустыми туда таксисты не едут, а если и едут, то в парк и возвращаться не будут обратно.
— Куда? — остановился таксист, и совсем пустой, черт-те что.
— На Пироговку.
— А! Мне туда как раз.
С ума сойти!
— Да не надо тебе туда, — говорю я. — Лучше поезжай в какое-нибудь другое место. И я тогда не поеду.
— Ты чё, парень, того?! — он приложил палец к виску. — Тебе надо ехать или не надо? А то я и без тебя поеду, мне в мединститут на консультацию.
— Ладно, поехали, — говорю я и про себя добавляю…
— Тебе куда на Пироговку, в мединститут, что ли, тоже?
— Нет, рядом, в пединститут.
— Учителем, значит, будешь, хорошее дело.
— Не буду, и дело плохое.
— Чего это ты так?
— Просто. Кого учить и для чего?
— Ну, — он задумался, — подрастающее поколение.
— Ему так хочется учиться, этому подрастающему поколению, как мне кошкой стать.
— Но кто-то ж выучивается?
До чего таксисты говорить любят.
— Дефекты и выучиваются, кому больше делать нечего.
— Чего-чего? — не понял он.
— Говорю, неполноценные и учатся. И выучиваются. Им ничего другого не остается.
— А ты сам студент?
— Вроде.
— Ну и как учишься?
— Вот, первый раз за месяц в институт еду. Учиться.
— Значит, ты полноценный, этот, как ты их назвал, не дефект.
— Я тоже неполноценный, но по другим делам.
— А тебя чего вертит-то?
— Женщины, — шучу я.
— Много? — он принимает всерьез.
— Одна. Сейчас дома, собирается. Хочешь заедем?
Он оборачивается и смотрит на меня.
— С удовольствием, но у меня консультация.
— И то спасибо, что не отказал.
Он останавливается на светофоре. Ему, видно, хочется, чтоб я спросил, какая консультация, и он начнет мне долго и нудно объяснять, а я ненавижу, когда говорят о болезнях, болячках и заболеваниях.
— Ты чего-то сегодня, парень, резко настроен.
— Это случается, не обращай внимания.
— Да мне чего! У меня консультация.
И смотрит на меня. Но я не спрошу.
— В самом институте, три месяца очереди ждал.
— Дождался, а?
— Ага, — радостно подхватывает он, — профессор-светило, все время по конференциям летает, не застать.
— Но ты застал, — я не заметил, как тыкнул.
— Да, целых три месяца ждал.
— Ну, тогда вот здесь поверни налево, мне Малая Пироговка нужна, и останови на углу.
— Во двор не заезжать?
— Не надо. Неудобно, когда преподаватели от метро пешком идут, а ученики к институту на такси подъезжают.
Остатки ложной стыдливости.
— Понятно, — бормочет он, думая, отдавать мне сдачу или оставить на чай. Думая, пройдет это или нет.
Вдруг я говорю:
— Все вы, таксисты, одинаковы, и ни одна консультация вас не исправит.
— Чего? — не понимает он.
Я хлопаю дверью, не громко, и иду по улице. Как преподаватели, ногами. Захожу в институт, и что за жизнь: за месяц ничего не изменилось, как стоял, так и стоит.
Едва я делаю шаг по направлению к буфету (вы помните — три места), как на меня с ходу налетает Светка, она прямо по нюху вычисляет, когда я появляюсь. Вот кто растопит мою душу и печаль, тоску и грусть и сердце, заодно с душой.
— Санька, несчастный, где пропадал? Я тебя сто лет не видела.
— Сто лет одиночества, хочешь сказать.
— Вечно твои шуточки, я правда по тебе соскучилась.
— На целом свете надо иметь одного, но друга.
— Ценить начинаешь.
— Свет, ты ела с утра?
— Я бы кофе выпила, но у меня лекция.
— Пропустишь первую половину, ничего страшного.
Она идет за мной.
— Для тебя и месяц не быть в институте нормально.
— Светка, жизнь короткая штука, и тратить ее на институт совсем неразумно. Просто обидно. Тем более, когда мало что нового познается.
— Почему мало? — спрашивает она.
— Такая дурная система преподавания.
— Ну тебя, Санька, ничего тебе не нравится, нигилист какой-то.
— Свет, я рад, что ты читала Тургенева, но не называй меня этим мерзким словом, так как я не люблю Базарова и ненавижу «Отцы и дети». Что ты будешь?
— Кофе и пирожное.
— Марья Ивановна, здрасьте.
— Здравствуй, красавец. Чего это тебя давно видно не было?
— Дела.
Она улыбается: всех обсчитывает, кроме меня. Но иногда забывается и обсчитывает меня тоже.
— Чего есть будешь, Саша?
— Кофе и пирожное… Какое, Свет?
— Вот то, круглое.
— Орешек называется, — цыкает Марья Ивановна.
— Орешек называется, — перевожу я Светке.
— Его.
— Его, — перевожу я Марье Ивановне.
— А тебе чего?
— Я буду: бутерброд с колбасой, с рыбой… Светка, может, будешь бутерброд?
— Нет, спасибо.
— …и чай с лимоном.
— Сделала. Считать вместе?
— Конечно.
— Джентльмен вонючий.
— Марья Ивановна!
— А чё?! Говорю, что думаю.
— Светка — это ж моя сестра.
— Знаем мы этих сестер. То-то она черная, а ты противоположный.
— Ну — как названая сестра.
— Ты этих названых сестер — каждый раз новую приводишь. Склад, что ли?
— Разгружаю понемногу. — Мы смеемся.
Светка относит все на стол, пока я расплачиваюсь. На сей раз Марья обсчитала меня на десять копеек, это, наверно, потому, что Светка — названая.
— Где ж ты загулял, Санька?
— Так, везде.
— С этой женщиной, как ее имя, ты мне говорил…
— Наталья.
— Она тебе очень нравится, Санька?
— Не знаю, Свет, это больше, чем нравится. Я не могу без нее. День в одиночестве мне кажется длинным и ужасным. Кажется, что я никогда не доживу до завтра, когда мы встретимся.
— Ну, Санька, это серьезные симптомы.
— Да нет. Я ей не говорю ничего. Она, наверно, и не догадывается, я скрываю. А может, догадывается, кто знает.
— Да, по тебе очень трудно догадаться. Похудел, щеки, вон, обрезались, и глаза блестят как у ненормального, а в глазах одна дума светится.
— Ты никак психологом становишься, Светка.