Жареные зеленые помидоры в кафе «Полустанок» - Флэгг Фэнни (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
— Здравствуйте, — приветливо кивнула Джинин.
И миссис Тредгуд завела с Джинин бесконечный разговор о том, как, по её мнению, Эвелин прекрасно выглядит, и не кажется ли Джинин, что Эвелин стоит попробовать рекламировать косметику «Мэри Кэй».
Эвелин надеялась, что Джинин скоро уйдет, и миссис Тредгуд расскажет ей, чем кончилось дело, но так и не дождалась. И когда за ней зашел Эд, она расстроилась, поскольку теперь придется ждать целую неделю, чтобы узнать, как прошел суд. Когда медсестра наконец ушла, Эвелин сказала:
— Так не забудьте, где вы остановились.
Миссис Тредгуд посмотрела на неё недоуменно:
— Остановилась? А-а, вы имеете в виду «Мэри Кей»?
— Да нет же! Суд.
— Ах, ну да. Это было что-то!
Валдоста, штат Джорджия
24 июля 1955 г.
Надвигалась гроза, в зале суда было душно и жарко. Иджи оглядывала зал, по спине у неё бежал пот. Ее адвокат Ральф Рут, приятель Грэди, ослабил галстук и шумно вздохнул.
Шел третий день заседаний, все мужчины, присутствовавшие в парикмахерской в тот день, когда Иджи угрожала убить Фрэнка Беннета, были уже опрошены. Свидетельское место занял Джейк Бокс.
Она снова оглядела зал. Где же Смоки Одиночка? Где его черти носят? Грэди послал ему записку, что Иджи попала в беду и просит его приехать. Не иначе как что-то случилось. Он давно должен быть здесь. Иджи забеспокоилась: да жив ли он вообще?
В эту минуту Джейк Бокс указал на Большого Джорджа и сказал:
— Вот он. Тот, который шел на Фрэнка с ножом, а эта женщина была с ним.
Публика зашумела от возмущения — ещё бы, черный посмел угрожать белому человеку! Грэди Килгор нервно заерзал на стуле. Сипси, единственная, кроме обвиняемого, чернокожая в этом зале, стояла на балконе и молилась за свое дитя, хотя ему перевалило уже за шестьдесят.
Даже не потрудившись допросить Большого Джорджа, обвинитель направился прямиком к Иджи. Она встала.
— Вы знали Фрэнка Беннета?
— Нет, сэр.
— Вы уверены в этом?
— Да, сэр.
— То есть вы утверждаете, что не были знакомы с человеком, чья жена Руфь Беннет в течение восемнадцати лет была вашим деловым партнером?
— Совершенно верно.
Он повернулся к присяжным и засунул большие пальцы за жилетку.
— То есть вы хотите сказать, что в августе тысяча девятьсот двадцать восьмого года вы не заходили в парикмахерскую в Валдосте и не вели разговора на повышенных тонах, угрожая смертью Фрэнку Беннету, человеку, которого вы, по вашим словам, не знали?
— Нет, я была там. Я думала, вы хотите узнать, были ли мы знакомы. Нет, я не была с ним знакома. Да, я грозилась его убить, но мы никогда не были, как говорится, представлены друг другу.
Несколько зрителей, которые недолюбливали напыщенного прокурора, засмеялись.
— Итак, другими словами, вы признаете, что угрожали жизни Фрэнка Беннета?
— Да, сэр.
— А правда ли, что вы вместе с вашим негром посетили Джорджию в сентябре тысяча девятьсот двадцать восьмого и уехали, забрав с собой жену Фрэнка Беннета и его ребенка?
— Только его жену, ребенок появился позже.
— На сколько позже?
— Как обычно, через девять месяцев.
В зале снова засмеялись. Брат Фрэнка Джеральд, сидевший в первом ряду, не сводил с неё глаз.
— Правда ли то, что вы дурно отзывались о характере Фрэнка Беннета в разговорах с его женой и склонили её к мысли, что его моральные устои намного ниже признанных обществом? Вы внушали ей, что он ей не подходит как муж?
— Нет, сэр, она и без меня это знала.
В зале опять послышался смех. Обвинитель начал злиться.
— Вы заставили её поехать в Алабаму, угрожая ножом? Отвечайте, да или нет?
— А никакого ножа и не понадобилось. Она уже ждала нас с вещами.
Он сделал вид, что не слышал последней фразы.
— Правда ли, что Фрэнк Беннет приезжал в Полустанок, штат Алабама, и пытался вернуть то, что принадлежало ему по праву — свою жену и малютку-сына, — и что вы с вашим негром убили его, дабы предотвратить возвращение Руфи Джемисон в лоно счастливой семьи и воспрепятствовать обретению сыном отца?
— Нет, сэр.
Этот крупный мужчина с гордо выпяченной грудью, казалось, не слышал её слов — его несло.
— Осознаете ли вы, что своим вторжением опустошили самое святое на этой земле — христианский дом с матерью, отцом и возлюбленным чадом? Что разрушили самое интимное и священное — брак между мужчиной и женщиной, брак, освященный самим Господом Богом нашим в баптистской церкви в Валдосте первого ноября тысяча девятьсот двадцать четвертого года? Что вы стали причиной того, что добрая христианка нарушила Божий закон и слово, данное пред алтарем мужу своему?
— Нет, сэр.
— Полагаю, вы сбили с толку бедную слабую женщину обещаниями денег или напоили её до бесчувствия и на какой-то момент она потеряла над собой контроль, а когда муж приехал забрать её домой, не вы ли с вашим негром хладнокровно убили его? — Он повернулся и крикнул ей прямо в лицо: — Где вы были ночью тринадцатого декабря тысяча девятьсот тридцатого года?
Иджи прошиб холодный пот.
— Сэр, я была в доме моей матери в Полустанке.
— Кто ещё был с вами?
— Руфь Джемисон и Большой Джордж. Он той ночью был с нами.
— Руфь Джемисон может это подтвердить?
— Нет, сэр.
— Почему?
— Она умерла восемь лет назад.
— А ваша мать?
— Она тоже умерла.
Казалось, прокурор вернулся на землю. Он постоял секунду, покачиваясь на носках, и снова повернулся к присяжным.
— Итак, мисс Тредгуд, вы полагаете, что двенадцать образованных людей поверят вам, несмотря на то, что два ваших свидетеля мертвы, а третий, ваш работник, который был с вами в день похищения Руфи Джемисон из родного дома, — всего лишь дрянной и лживый ниггер? И вы осмеливаетесь просить этих достойнейших людей взять и поверить вам на слово?
Конечно, Иджи нервничала, и все же прокурору не стоило обзывать Большого Джорджа такими словами.
— Вот именно, ты, тупорылый, слюнявый, толстожопый ублюдок!
Зал взорвался, а судья принялся изо всех сил стучать молотком.
Большой Джордж, стараясь перекричать шумевших зрителей, умолял её не сопротивляться, но она твердо решила обеспечить ему алиби на ту злосчастную ночь. Иджи понимала, что она — его единственная надежда. У нее, белой женщины, куда больше шансов выйти сухой из воды, чем у Джорджа, особенно если его алиби основано всего лишь на показаниях другого негра. Нет, она никогда не допустит, чтобы Большой Джордж сел в тюрьму, даже если от этого будет зависеть её жизнь.
Суд был настроен враждебно к Иджи, и когда в последний день заседания в зал торопливо вошел свидетель, которого Иджи никак не ожидала видеть, она решила, что ей крышка. Он шествовал между рядами, весь из себя набожный, благочестивый, дальше некуда… её старый заклятый враг, человек, которого она изводила годами.
Все, теперь мне конец, подумала она.
— Пожалуйста, назовите ваше имя.
— Преподобный Герберт Скроггинс.
— Чем вы занимаетесь?
— Я проповедник баптистской церкви Полустанка.
— Положите правую руку на Библию.
— Спасибо, я принес свою. — И, важно положив руку на собственную Библию, преподобный Скроггинс поклялся говорить правду, только правду и ничего, кроме правды, и да поможет ему Бог.
Иджи была окончательно сбита с толку. Неужели это её адвокат додумался пригласить Скроггинса? Почему он не посоветовался с ней? Она бы растолковала ему, что этот человек никогда в жизни ничего хорошего про неё не скажет. Но теперь слишком поздно, он уже стоял на свидетельском месте.
— Преподобный Скроггинс, не могли бы вы поведать суду, почему вы мне позвонили и что рассказали вчера вечером?
Преподобный откашлялся.
— Да, могу. Я прибыл сообщить уважаемому суду некоторые сведения относительно местонахождения Иджи Тредгуд и Джорджа Пульмана Пиви в ночь на тринадцатое декабря тысяча девятьсот тридцатого года.
